Антон Чеховский - Фантастический боевик «Случайный вектор». Серия «Майор Голицын». Книга первая
– Ну, ладно, с этим худо – бедно, но понятно. То есть, переводиться обратно будем только, если нас «прижмут»?
– Нет, почему. Можно сразу – в штатном режиме: работаем на прежнем месте; подаем документы; проходим проверки и медосмотры; если будет «Представление командира части», а я думаю, что будет – в течении года переведемся. Про документы – молчим. В сторону Даниловского и его отдела даже не смотрим. Если, вдруг, за нами действительно будут «присматривать», то ничего необычного они не увидят. Ты ведь, не собираешься, в ближайшее время, обналичивать свою долю?
Смирнов скорчил «рожу», дескать: «Кого ты учишь!?».
– Не-не, это я… так. Ну, а раз ничего необычного нет, мне кажется, что года им хватит, чтобы перенести нас в разряд «бесперспективняка».
– А еще – если нами будут «интересоваться», мы можем, официально заметь, обратиться в собственную безопасность.
– Точно! И по реакции СБэшников, хотя бы предположить – кто нами интересуется! Если «свои» – думаю, нам скажут: «Да все нормально и т., д.». В общем – «включаем полный официоз», и, уж если не «на законных основаниях», то хотя бы на «мотивированных», сами можем «тряхнуть» «хвостов».
– Саня! У тебя странный мозг. Две минуты назад ты предлагал «валить к Голубеву», сейчас уже – «тряхнуть хвостов»! Знаешь, а давай еще минут пять посидим – может решим: «А че морочиться! Приезжаем и ВСЕХ ПОД НОЖ! Потом, ловим Даниловского – и паяльник ему, в… одно место…». – Коля на секунду задумался. Затем его лицо приобрело мечтательное выражение и, просияв, он добавил: – А лучше утюг! Плашмя! Ну и так далее.
Голицын засмеялся.
– Утюг…, да – мысль интересная! Но, думаю, что не понадобится…, да и вообще, надеюсь, что никто нас не «ждет», и никому нет до нас никакого дела!
Возвращение было банальным. Они вернулись домой и, на следующее утро отправились к Белому Дому. Вокруг здания было два кольца оцепления. Смирнов предъявил свое удостоверение – к ним вышел какой – то майор и сказал, чтобы они прибыли на Петровку в отдел кадров. Они так и поступили. На Петровке им задали сакраментальный вопрос: «Хотите работать?». «Да.» – ответили они и… отправились по домам еще на месяц.
За пару недель вынужденного безделья, ни Голицын, ни Смирнов не ощутили никакого вмешательства в их жизни, личное пространство и внутренний мир. Вообще ни-че-го. Однако, оговоренной «диспозиции» оба придерживались твердо. Голицын не знал ПОЛНОГО ОБЪЕМА и уровня подготовки Смирнова, их готовили в разное время и разные люди, но про себя он точно мог сказать, что ПРОФЕССИОНАЛЬНУЮ «опеку», а если еще и с применением электронных средств, лично он вряд ли определит. Не готовили его «под такие задачи».
Когда то его обучали – как обмануть простейший полиграф: во – первых – вводить себя в состояние паники, отвечая на вопрос, типа: «Вы человек?.», и пытаться думать о вечном и прекрасном (о Шиллере и его влиянии на эстетическую метафизику парового плуга – например), когда тебя спрашивают: «Ваша цель – диверсия на территории (любая страна)?»; во – вторых – ПОВЕРИТЬ САМОМУ В ТО, В ЧЕМ ХОЧЕШЬ УБЕДИТЬ АППОНЕНТА. (Конечно, это не сработает, когда ты сидишь со спущенными штанами, связанными руками, на голове у тебя полиэтиленовый пакет, а в ногу – между «большим» и «указательным» пальцами, тебе всаживают нож. И проворачивают по часовой стрелке. Особые садисты – против часовой.)
И Голицын, даже наедине с самим собой, ни словом, ни жестом не отклонялся от оговоренной «легенды». В частности, чтобы у возможных интервьюеров не появилось повода, для нарушения целостности его любимого организма. Сложнее было с мыслями! Они, словно стадо «диких собак динго» врывались, и топтали мозг майора своими небритыми копытами. Голицын искренне надеялся, что технологии чтения мыслей еще нет! Ну, или, что по отношению к его скромной персоне, ее использование сочтут нецелесообразным.
«Нет ничего хуже, чем отклониться от собственного же плана.» – его инструкторы были просто вместилищем мудрых мыслей и афоризмов.
Голицыну вспомнилось, как лихо выкрутился седой инструктор по ОРД, когда он, молодой и «зеленый» еще курсант, невинно хлопая глазами, спросил: «А что делать, если в процессе воплощения плана в жизнь, становится очевидным, что план – говно?».
«Семь раз отмерь – один отрежь. Уяснил? Передай командиру роты, что я попросил выделить для тебя два наряда вне очереди. За обращение не по Уставу!» – Голицын пытался вспомнить фамилию этого шустрого дядьки: – Кадушкин… Подушкин.. Кадочник. Да, точно! Кадочкинов! Интересно, а жив ли он? Он уже тогда был …старый. Но очень быстрый! Голицын вспомнил, как они впятером пытались заломать одного этого «старика»… Стоит ли говорить, что у них ничего не вышло! Говорили, что он работал в СМЕРШе! Почему он, вдруг, вспомнил этот эпизод двадцатилетней давности? Сейчас он и сам смог бы «завязать морским узлом» пять – шесть человек. Но СМЕРШевиц, уже тогда, был гораздо старше, чем нынешний Голицын! …И шашкой лихо работал… И это несмотря на то, что, как оружие – шашка является… эндемичной для СОВРЕМЕННОГО мира.
Голицын быстро произвел «в уме» нехитрый подсчет: «На пятом курсе я был… – в семьдесят третьем; тогда ему было около шестидесяти, может чуть больше. Семьдесят три минус шестьдесят – шестьдесят три равно десять тире тринадцать. А Гражданская война закончилась в двадцать четвертом… Значит, когда закончилась Гражданская – Кадочкинову было от одиннадцати до четырнадцати лет. А сколько потом, еще использовались сабли и прочие колюще-режущие? Примерно – до тридцать седьмого!?.. Плюс минус год – два… Да! Все верно…». Теоретически, его преподаватель действительно мог обучаться обращению с саблей и шашкой, и может даже, применял ее в бою как основное оружие (Кадочкинов бился скупыми, точными и рациональными движениями, как бьются на войне, в отличии от современной «казачьей джигитовки»). Получается, что в тридцатом ему было от семнадцати до двадцати, а это уже тот возраст, когда и нынешняя молодежь получает навыки обращения с современным оружием и учится эффективно уничтожать себе подобных, а некоторые, даже успевают «открыть» свои персональные кладбища. Голицын был чуть – чуть разочарован.
В бумагах, обладателем которых он на данный момент являлся, в числе прочего, говорилось о том, что некая лаборатория, еще в 1949-м году проводила эксперименты по созданию «суперсолдат» путем замены части суставов (коленные, локтевые) на стальные аналоги, модернизации сердечной мышцы посредством пересадки свиного клапана (у него большая пропускная способность, а значит – выше реакция, больше скорость и выносливость), гипертрофировании желез какой – то там секреции для еще большего вырабатывания адреналина, эндорфина и ортофосфорной кислоты, … ну и чего – то там еще… А так же – по увеличению продолжительности жизни. Для этого, судя по записям, общая температура тела, должна быть понижена на величину от ноль целых, две десятых градуса до двух градусов от персональной средней температуры тела у испытуемого. Голицын не заучивал документ наизусть, поэтому кое – какие детали не помнил: то ли, для понижения температуры, вводили укол в спинной мозг, то ли в мозжечек…, Прапарат назывался: то ли «глюконат кальция», то ли «метилбензоат калия». Но это было не главное – это можно будет посмотреть и уточнить. Важно другое! Лаборатория функционировала и вела научную работу в интересах и под контролем НКВД – МГБ. А СМЕРШ – структурное подразделение этой организации! А Кадочкинов – сотрудник СМЕРШа. И, согласно данным отчетов – эксперименты были удачные!
«И ВОТ ТУТ, – как казалось майору. – порылась и пописала собака!» С одной стороны: если Кадочкинов родился в 1910 году, то его навыки, не забытые впоследствии, а наоборот оттачиваемые (правда непонятно для чего) годами – объяснимы. Но что то не давало покоя Голицыну! Объяснимыми были «навыки». Но была еще и «скорость» – скорость реакции, скорость движений! Кадочкинов двигался со скоростью не просто запредельной для шестидесятилетнего человека, быстрота движений была такой, что становилось непонятно – как суставы и сухожилия выдерживают такую нагрузку? «И еще один момент!!» – Голицын вспомнил еще одну огромную странность – «техника бесконтактного боя», которую, с его курса, между прочим, так никто и не освоил! А между тем, техника действительно «работала»! Майор вспомнил, как от «ментального удара» у него взболтнуло голову, во рту появился привкус крови, сознание он не потерял, но на ногах все таки не устоял. Удар был самым настоящим – Голицын толк в «ударах» понимал! (Его отец был тренером по боксу, и с пяти лет приобщал свое чадо к «неописуемому восторгу быть творцом и художником, дарить и получать невыразимое чувство эстетического наслаждения» от качественно сломанного носа у соперника.) Он видел, как «затуманился» взгляд инструктора, как будто тот обратил взор «внутрь», когда Голицын ринулся в атаку. И ощутил самый настоящий «прямой в голову», между своим правым виском и центром лба, выше правого глаза. «Техника» работала!
