Андрей Лазарчук - Иное небо (Чужое небо)
– Понятия не имею.
– Подожди, сейчас посмотрю...
– Ради всего святого, Криста! Пусть они спят. Посмотри лучше, нет ли где под столами Валерия, из газеты.
– Нет, он ушел ночью, это точно.
– А как мне его найти?
– Позвони в редакцию, он оттуда почти не вылазит.
– Я, наверное, неправильно записал телефон...
– Да? Знаешь что, мне лень искать телефонную книжку, а в памяти аппарата его номер есть – давай, я ему позвоню и скажу, что нужно. Что именно?
– Мы должны были встретиться сегодня – пусть уточнит время и место.
– Понятно. Перезвони мне минут через десять.
– Спасибо, Криста.
– Да что ты, не за что. Зря ты так рано сбежал...
Я дал отбой и по бесплатному номеру позвонил в полицейский участок. Представился, назвал обстоятельства. Да, да, сказал приятный женский голос, к сожалению, результатов пока нет, по этому же делу работает бригада крипо, следователь хотел бы побеседовать с вами, позвоните ему, пожалуйста, номер такой-то...
Так. Ответ, можно сказать, есть. Теперь крипо...
Трубку взяли с полузвонка.
– Следователь Зайферт слушает, – голос звонкий, четкий.
– Инженер Валинецкий. Как я понимаю, по делу...
– Да. Не нужно по телефону. Давайте встретимся и поговорим.
– Давайте. Где?
– Тот полицейский участок, где вы были ночью, подойдет?
– Вполне.
– Тогда там, скажем, в одиннадцать часов.
– Хорошо.
Я повесил трубку, посмотрел на часы. Через пять минут позвонить Кристе...
– Так что произошло, Пан? – спросил Командор.
Я начал рассказывать.
8.06.1991. 14 час. 30 мин.
Лубянская Площадь
Командор мягко свернул на Большую Лубянку, замедлил ход, прижимаясь к тротуару; я, фиксируя в центре видоискателя черный прямоугольник ворот, дал наплыв объективом – ворота бросились мне навстречу, желая принять в себя... нет уж, спасибо, постараемся обойтись. Опустил камеру. Еще разок? – спросил, глядя вперед, Командор. Бог троицу любит. Мы катились, как в ущелье. Нет, хватит, сказал я. Тормози. Он остановился. Дуй домой, настраивай аппаратуру, готовься. Я потолкаюсь тут.
– Хорошо, – сказал Командор. Он был чем-то недоволен.
Я постоял, глядя вслед машине. "Оппель-зоннабенд", цвет вайсснахт, номер 104299М... Мимо прошло машин пятнадцать – все незнакомые. Так что, похоже, слежка нам померещилась. Впрочем, в этом никогда нельзя быть уверенным до конца: наука умеет много гитик. Ладно, забудем пока об этом... Я вернулся к площади, прошел сквозь строй лотков с игрушками, сластями и воздушными шариками – вопили дети, вопили родители – и спустился в длинный, как трубопровод, подземный переход; дошел, не оглядываясь, до эскалатора и спустился на второй уровень, где расположился юберляден "Охотный ряд". Здесь было очень светло и стояло множество зеркал. Я побродил между прилавков, отшутился от чересчур назойливой продавщицы шляп, покопался в обуви и уже почти на самом выходе неожиданно для себя прибарахлился: купил куртку. Куртка была из какой-то мягкой синтетики: "сейденледер", "шелковая кожа", как значилось на ярлыке, темно-серая, на молнии, со множеством карманов и широкого покроя – под такой курткой можно спрятать не то что автомат, а целый егерский "горб". Чуть дальше "зеленого" выхода из юберлядена был лифт, которым редко пользовались: он вел, минуя поверхность, в центральный холл – на пятый этаж – "туры", делового здания, действительно похожего на шахматную ладью. В лифте я ехал один. С пятого этажа на третий спустился по лестнице. Здесь, на третьем, снимало помещение частное сыскное бюро "Феликс". С "Феликсом" на почве промышленного шпионажа завязалось когда-то подразделение "Таймыр"; под эту марку и мы покупали у него кой-какую информацию. Мне повезло: сам Феликс был на месте, а его помощник Давыдов и баба Катя, секретарша, отсутствовали.
– Привет, – сказал Феликс, усаживая меня в гостевое кресло и косясь, не виден ли мне экран раухера; экран виден не был. – Что нового? Рассказывай. Объединением пахнет, как по твоему? Или нет?
– Продолжаешь лысеть? – сказал я. – Я тебе золотой корень привез, на вот, – я достал из сумки бутылку. – Втирай на ночь. Хотя, говорят, можно и внутрь, эффект тот же, а приятнее.
– Ну, спасибо, – развел руками Феликс. – Не думал, что вспомнишь.
– Работа такая – все в памяти таскаю.
– Понятно. Что привело?
– Большое дело, Феликс. Фирма "Эйфер" тебе известна?
– Н-ну... в общих чертах – да.
– Мне нужна вся ее подноготная. Через них сейчас прокачиваются миллиарды марок. Откуда и куда. Это раз. Второе: хотя бы приблизительный список компаний, делающих инвестиции в Индии. Это два. Потянешь?
– Как скоро?
– Если прямо сейчас – это было бы здорово. Так что...
– Дня три понадобится, – Феликс почесал в затылке. – Это все?
– Нет, старина, нет. Это половина. Слушай: сегодня ночью меня пытались убить. На Дмитровском шоссе, метрах в четырехстах от переезда через Питерскую железку. Тягач "Элефант" – сзади – в стоящую легковую. Успели выскочить. Был я там с Валерием Кононыхиным...
– Которого сегодня?..
– Да, Феликс. Я думаю, это были те же самые люди.
– И что ты хочешь узнать?
– Дело в том, что мы ждали там его человека. Человек не пришел, а через двадцать минут появился этот самый грузовик...
– Тягач.
– Тягач. Предположим, этот человек выложил все, что знал, сразу, в первую же минуту. Но надо же сориентироваться, решить, что делать, достать где-то тягач...
– Понял, – сказал Феликс. – Откуда шел тягач? Со стороны центра?
– Да. Развернулся и ушел туда же.
– Ага... А откуда должен был появиться человек?
– Не знаю.
– Кто он хоть такой?
– Тоже не знаю. Он должен был принести какие-то документы.
– Понятно, что не бутерброды... Ладно, посиди, полистай вон журналы, я попробую что-нибудь сообразить.
Я автоматически взял журналы – и отключился. Умный многоопытный организм не упустил возможности урвать кусочек сна. Иногда в такие вот "сонные хавы" – хавом у нас называется брикетик пищевого концентрата, размерами с ириску и по вкусу напоминающий ореховый жмых; схавал две таких ириски, запил водой – и сыт, – так вот иногда я успеваю посмотреть целый кинороман, почище "Унесенных ветром" или "Берега Новой Надежды". Но на этот раз мне приснилось всего лишь, что я упал – мордой об асфальт. Вздрогнул и проснулся. Феликс смотрел на меня. Глаза у него были, как у совы.
– А я как раз думал, будить тебя или нет, – сказал он.
– Можно не будить, – сказал я.
– Значит, слушай меня. Если учесть все возможные потери времени, и если не считать, что тягач стоял с работающим мотором и шофером в кабине, то единственное место, откуда он мог выехать, это гараж Скварыгина в Бутырском хуторе. Вот, я его пометил на карте. Все другие варианты требуют чрезмерных натяжек. Хотя... я не говорю, что они невозможны в принципе. Но фирма Скварыгина пользуется очень дурной славой. Известно, например, что они помогают избавляться от трупов. Вот, если желаешь, их досье, – он протянул мне кассету. – Только верни потом, я не снимал копии.
– Верну. Спасибо, Феликс.
Я встал, достал конверт с деньгами.
– Здесь пять. Аванс. И – между нами, ладно? – фирма оплатит любой твой счет. Любой. Можешь не стесняться.
– Спасибо, что сказал. Где тебя можно найти?
– Вещи лежат на турбазе "Тушино-Центр".
– Ясно. Тогда связывайся сам.
– И еще, Феликс, на всякий случай... Вдруг я не приду сам и никто не придет с моим паролем – помнишь его? – то переправь информацию, которую добудешь, в наше посольство – военно-воздушному атташе. Это будет, наверное, непросто сделать...
– Вряд ли у меня возникнет желание это делать. Я играю по правилам, а в этих правилах сказано, что я только добываю информацию, а дальнейшее использование ее – не мое дело. А ты хочешь, чтобы я эти правила нарушил...
– За отдельную плату, Феликс. Ты можешь обеспечить себя, детей и внуков. Подумай.
– Я подумаю. Хорошо. Я подумаю. Но не обещаю. Ты меня понимаешь?
8.06.1991. 17 час.
Турбаза "Тушино-Центр"
Валечка сидела на полу в углу, вялая, как тряпичная кукла, и смотрела куда-то мимо нас всех. Панин налил ей стакан молока, дал выпить. Валечка пила жадно, молоко текло по подбородку. Еще? Она кивнула. Панин налил еще. Во-от, протянула, наконец, Валечка, полегча-ало...
– Можно работать? – спросил я.
– Валяйте, – кивнула Валечка, – я отсюда посмотрю.
– Ну, смотри, – сказал я.
– А чего так двусмысленно? – обиделась Валечка. – У меня как в аптеке.
– Я с вас смеюсь.
– Смейся, смейся... сейчас посмотрим, как ты сам...
Грузин Тенгиз сидел на стуле, выпрямив спину и сложив на коленях руки. Кисти рук были узкие, пальцы тонкие – руки человека, видевшего лопату только в кино. На лице блуждала неопределенная улыбка, глаза смотрели ясно, только левый глаз был красноват, будто соринка попала, а из внешнего уголка к виску шел тонкий, чуть толще волоса, черный проводок; на виске проводок скрывался под квадратиком лейкопластыря. Из-под пластыря выходил провод потолще, Валечка подшила его к коже возле уха, а дальше он тянулся к пульту у меня в руке. Все было готово. Я медлил – не знаю, почему. Где-то врем? Вряд ли. Все просчитано еще дома. Все просчитано...
