Иван Кузмичев - Поступь империи. Мы поднимаем выше стяги!
Кстати о боярах, ведь моя ненаглядная прелесть до сих пор остается для меня загадкой, ни прошлого толком не знаю, ни рода не ведаю, правда, утешает одно – она моя, в полном смысле этого слова. Правда все-таки посланные пара гвардейцев должны все же окончательно определить к какому роду принадлежит Оля. Ну не может столь знающая и благородная девушка быть просто деревенской лекаркой, не верю я в это! Что ж время терпит, женится я все равно пока не смогу, нужен патриарх, да и благословение матушки необходимо.
Да, проблема матушки… что же с ней делать? Доходили ведь слухи, что они вопреки воле отца вела мирскую жизнь, даже любовника завела. Нужны ли мне бастарды? Нет, конечно, вот только и запирать родную мать в монастыре будет не по-человечески. Значит, придется все решать постепенно, после того как она приедет в Рязань из Суздальского Покровского монастыря. И как интересно мне с ней общаться, ведь не видел ни разу, а память Алексея помалкивает об этом, даже намеков никаких нет, что не очень хорошо. Впрочем, будем импровизировать, не в первой, а как крайний случай, то монастырь может быть вполне реальной прерогативой…
-Ваше Величество, что-то случилось?– обеспокоено спрашивает епископ Иерофан, сидящий напротив меня.
-Нет, все нормально, я просто немного задумался,– «очнувшись» отвечаю епископу.
-Кхм,– слегка кашлянул Иерофан, вертя на мизинце тоненький ободок золотого кольца с небольшим изумрудом.
-Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я пригласил вас сюда?– откинув ненужную полемику, перехожу к делу, о котором думал всю последнюю неделю.
-Да, особенно интересно было бы узнать, почему такая спешка? Все же мне чуть ли не на Крещенские морозы выехать пришлось,– слегка мрачно ответил епископ.– Я конечно моложе многих епископов, но все-таки здоровьице стараюсь беречь.
-Правильно, здоровье оно ведь один раз на всю жизнь дается, его беречь просто необходимо… правда не в ущерб службе государевой,– хмыкнув, говорю Иерофану.
-Так, где же тут служба, ваше величество? Когда это церковь наша всеблагая под дланью государя была, отродясь такого не было, помогать помогала, опорой престолу была во времена тяжкие, но никогда на коленях не стояла,– нахмурился епископ, с силой сжимая изумруд на кольце.
-Признаю, не было такого, да вот только до добра ли довело это? Вот и патриарха нет на Руси, думаешь, батюшка мой, царствие ему небесное, просто так это сделал, оставил местоблюстителя, а не посадил нового Владыку?
-Не знаю этого, молод был в те времена, не до склок мне было,– с неохотой ответил Иерофан, продолжая вертеть кольцо.
-Пусть молод, но сейчас то, поди, уже и ум появился, не зря же я у тебя в свое время для прожектов помощи просил. Мне с дураком связываться было не с руки, да и ты сам выглядишь человеком понимающим, на многое способным, особенно если цель нужную дать…– спокойно смотрю в лицо прикусившего губу епископа.
Глаза Иерофана слегка прищурились, левая бровь слегка дернулась и … все, больше никаких признаков волнения. Между тем я так же спокойно продолжил:
-Мне пришлось немало подумать, кем хочу видеть столь влиятельное объединение подле меня, много прочитал, еще больше услышал и решил – нужна государству церковь подчиненная, подвластная воле государя, без каких-либо кривотолков,– напрямую заявляю епископу, глядя в его голубые глаза.– Ведь согласись епископ, церковь нужна государству и государство нуждается в церкви, вот только среди них не может быть равенства, иначе будет постоянная борьба, а этого как ты понимаешь не нужно мне. Но и слабой церкви мне тоже не нужно, поэтому я созову Архиерейский Собор, от имени местоблюстителя патриаршего престола для избрания нового Владыки. Правда кто это будет, я пока не знаю, но надеюсь, ты поможешь мне определиться с выбором?
-Что?! Ты царь земли русской предлагаешь мне такое? Быть посмешищем для всех предыдущих владык?!– негодующе говорит Иерофан, смотря на меня так, будто я ему предложил душу дьяволу продать. Я уже было усомнился в нем, да вот только чуть погодя из глаз епископа исчез фанатичный огонек, появились искры понимания. Понимания того, что это его шанс, который выпадает раз в жизни и если его не использовать, то потом его просто больше никогда не будет.
-Успокойся, епископ, я не хотел тебя обидеть, а тем более не думал принижать значение Православной церкви на Руси, скорее даже наоборот. Просто отец Иерофан, ты должен знать чего я хочу от будущего Владыки, и понимать сможешь это мне дать или нет. Если «да» то будем разговаривать на другие темы, важные для тебя, меня и нашего многострадального государства, но если же ты откажешься, то я не буду тебя держать, даже карать никак не буду, просто найду тебе замену, пускай хуже тебя, но все-таки найду,– с интересом гляжу за реакцией епископа.
-Ты, не оставляешь мне выбора…– тихо шепчет епископ.
-Неправда, выбор у тебя есть,– мягко возражаю ему.
-Что ж, ты прав, так пусть будет синица в руках, нежели журавль в небе,– спустя пару минут безмолвия сказал Иерофан, слегка тряхнув головой, прогоняя лишние мысли.
-Кроме того, епископ Иерофан меня интересует решение вопроса с «раскольниками», мне бы очень хотелось бы знать, как к ним относятся братья по вере, считают ли все поголовно их еретиками. Или же готовы пойти на некоторые уступки, для того чтобы русский народ, наконец, объединился и не пылали дома несчастных, отказавшихся от перекрещения? Не подумай, что я спрашиваю из праздного любопытства, твой ответ на многое может повлиять,– спокойно гляжу в глаза сорокалетнего московского епископа…
-Раз так, то я даже не знаю…– стушевался Иерофан.– Есть среди митрополитов и епископов, те, кто готов пойти на уступки, есть и те, кто за то чтобы выжечь это семя ереси с просторов Руси-матушки.
Епископ замолчал, несколько отстраненно оглядывая столешницу перед собой. Я не торопил его, слишком важен вопрос для меня, а еще важней то, что скажет мне сам человек, сидящий передо мной, подойдет ли он для роли главы церкви, послушной мне и одновременно думающий о своей пастве в том ракурсе, который нужен государю. Да и после того как отец Варфоломей принес мне свои наработки по подготовке витязей, мне пришлось на многие идеи, гонимые ранее от себя взглянуть заново, пересмотреть так, сказать.
Говоря с духовным наставником витязей, в подчинении которого прошлой осенью поступили еще трое семинаристов-бунтарей, с небывалым энтузиазмом внявшие пожеланиям Варфоломея, я в большей мере напирал на воспитание патриотов своей страны и своей Веры, без скотского рабского преклонения перед иноземцами. Пришлось даже Варфоломею запретить употреблять на богословии и логике такой термин как «раб божий», заменив его на «верный слуга божий», вроде бы малость, а вот при детальном рассмотрении выясняется, что и не малость вовсе. Но об этом только я, да сам Варфоломей знаем, остальные же не догадываются, что малолетние воины, грызущие гранит наук, воинской службы и братства, растут действительно воинами, со своими понятиями чести, доблести и блага Отечества. Не зря же на зеленом полотне знамени корпуса и полка соответственно, ниже бурого медведя замершего на задних лапах, выжиты золотыми нитями всего три слова: «За Веру, Царя и Отечество!»
…-Алексей… государь,– поправился Варфоломей.– Я еще хотел бы поговорить о том, чтобы часть этих изменений могла бы быть внесена в святые Писания во всех наших книгах.
-Даже я, Варфоломей знаю, что это нельзя осуществить, тем более что и представителей в иерархах церкви то у меня разве что епископ московский. А силенок у него не так много, чтобы всю братию под себя подмять, вон полувековой бардак разобрать никак не можем, что уж говорить о новых изменениях?
-Так и я о том же Алексей, зачем нам нужен этот бардак? Пускай две ветви не будут враждовать, ведь одному богу молимся и обряды почти такие же, ну а то что крестимся двумя или тремя перстами, так разве столь это важно?– молодой священнослужитель внезапно предстал передо мной зрелым умным мужем, который вынашивал в себе эти идеи не один месяц, а то и год. Вот откуда у него оказывается бунтарский дух то, а все гадал, что да как. Причина то на поверхности была, стоило только пепел надежд слегка сдунуть и вот она!
-Да, Варфоломей честно сказать порадовал ты меня,– с улыбкой говорю ему, сидя напротив него в его келье-кабинете расположенной в главном здании Корпуса.– Облегчил ты мне мои думы, помог ясность в голове приобрести. Вот только почему не хочешь говорить о том, какие беды от этого идеалистического решения могут быть? Ты не дурак, это видно сразу, да и благоволение мое имеется, значит что-то хочешь другое с этого поиметь. Но раз ты ярый сторонник нашей Церкви-матушки, значит не мирские блага это. Так что же тогда, Варфоломей?
С лица священнослужителя слетела маска робкого святого отца, в глазах вспыхнул и погас фанатичный огонек, сидя напротив меня, Варфоломей прекрасно понимал своим положением, своей почетной, пускай и трудной деятельностью. Он знал, что я ценю преданных и умных людей, не мог не знать, да и глаза у него имеются, чтобы все это увидеть. Так что похоже решился наконец выложить все что есть. На чистоту как говориться, вон даже кипу бумаг принес с собой, под полой, и думает что не вижу ее. Ну-ну, погляжу, что да как.
