Кирилл Бенедиктов - 23 Эльдорадо 1. Золото и кокаин
Я на предельной скорости долетел до Звездного бульвара, свернул на него, описав широкую дугу, и ушел на улицу Годовикова. Места эти я знал хорошо — после того как отец вернулся с Кубы, нам дали большую трехкомнатную квартиру на проспекте Мира, около метро «Щербаковская». Когда я вернулся из армии, мама разменяла просторную трешку на двухкомнатную в Медведкове — для себя и Насти — и однокомнатную в Кузьминках — для меня. Но так или иначе, я прожил в этом районе почти десять лет.
«Ниссан» безнадежно отстал, но я не сбрасывал скорость. Вылетев на проспект, я внаглую развернулся через две сплошные и помчался в направлении ВДНХ. Не доезжая гостиницы «Космос», повернул направо и через несколько минут был уже в Сокольниках.
— Ну ты гонщик, — сказал Руслан одобрительно. — Шумахер отдыхает!
Я не ответил. Моя правая нога, та, которой я только что изо всех сил выжимал педаль газа, дрожала так, словно через нее пропускали электрический разряд.
— Ё, — сказал один из парней за моей спиной и нервно хохотнул, — ё, пацаны, я уж думал — все, отбегались...
— Слышь, — второй перегнулся мне через плечо и задышал в ухо, — четкая у тебя тачка! Может, продашь? Сколько хочешь?
Прежде чем я успел послать его по известному адресу, Руслан резко обернулся к нему и рявкнул:
— Замолкни, Гусь! Если б не Денис, чехи тебя уже на куски бы порезали...
Так, значит, это были чеченцы, подумал я. Замечательно. Интересно, они запомнили номер?
Я подождал, пока утихнет дрожь в правой ноге, и уже спокойно, не нарушая ПДД, отвез своих опасных пассажиров по тому адресу, который назвал мне Руслан. На прощанье мой школьный товарищ сунул мне тонкую пачку зеленых банкнот.
— Это типа премия, — сказал он.
Приехав домой, я пересчитал деньги. В пачке оказалась тысяча долларов — в два раза больше, чем обещал мне Руслан.
Вот с этого-то все и началось. Когда Оксана увидела деньги, то буквально завизжала от радости.
— Ура! Теперь мы поедем в Турцию! И еще на дубленку мне хватит!
Но я разделил пачку надвое и убрал пятьсот баксов в ящик стола. Там у меня лежала прискорбно тощая заначка, предназначенная для оплаты будущей Настиной учебы в институте.
— Ну ты и жмот, — сказала Оксана, поджав губы. — Куркуль, вот ты кто!
Я мог бы сказать ей, что заработал эти деньги в буквальном смысле рискуя жизнью; что она тоже могла бы оторвать свою задницу от дивана и попробовать устроиться на работу (по специальности она была логопедом); что тысячи долларов в любом случае не хватит на Турцию и на дубленку — в общем, я мог бы сказать ей многое, но промолчал. Я молча протянул ей вторую половину пачки, оделся и вышел из дома. До утра я гулял по пустому Кузьминскому парку, страшно замерз, а когда вернулся, Оксаны в квартире не было. Она приехала к вечеру следующего дня, веселая и раскрасневшаяся, и я не стал спрашивать, где ее носило почти двое суток. С тех пор мы почти не разговаривали, и стало ясно, что наша совместная жизнь не просто дала трещину, а со свистом в эту трещину провалилась, словно звезда, коллапсирующая внутрь себя.
— Я же сказала, выйду через пять минут! — повторила Оксана в трубку. Видимо, специально для меня.
Подразумевалось: кто-то, гораздо лучше тебя, уже приехал за мной и готов ждать меня у подъезда сколько понадобится. Потому что когда Оксана говорила «через пять минут», это могло означать от пятнадцати минут до получаса.
Я подошел к окну и выглянул во двор. У подъезда стояла некогда белая, а теперь грязновато-серая «Тойота Королла» с длинной, похожей на удочку, антенной на крыше. К ней разболтанной походочкой шел от будки телефона-автомата южного вида брюнет в кожаной куртке с меховым воротником. Руки он держал в карманах куртки. Редкие снежинки, медленно падавшие с темного неба, белели у него в волосах, как ранняя седина.
— Это Тарик, — с плохо скрываемым торжеством в голосе объяснила Оксана. — Он хочет познакомить меня со своими родителями! Они в Стамбуле живут.
— Поздравляю, — сказал я. — Пришли открытку с берегов Босфора.
Она прищурилась.
— Знаешь, мне тебя даже жаль. Ты просто злобный и завистливый неудачник...
Логики в ее словах было мало, но я уже к этому привык.
— Сумку помочь донести? — спросил я.
— Обойдусь! Если что забыла — позвоню.
Я смотрел, как Оксана выходит из подъезда, как подбегает к Тарику (который, разумеется, не сделал даже попытки забрать у нее тяжелую сумку), бросается к нему на шею, целует. Как садится в машину и уезжает — из моего двора, из моей жизни.
Когда «Тойота» исчезла из виду, я задернул шторы и лег на диван, глядя в потолок. В голове было пусто, как в предназначенном на слом доме, из которого выехали жильцы. Я лениво подумал о том, что в холодильнике лежит бутылка «Столичной», но эта мысль не вызвала у меня никакого энтузиазма. Напиваться в одиночку из-за того, что тебя бросила девушка, — на мой взгляд, отдает нездоровым декадансом Серебряного века. «Что ж, камин затоплю, буду пить... Хорошо бы собаку купить». Выпить с кем-нибудь из приятелей — другое дело. Но, конечно, никаких слез и соплей в жилетку — я этого вообще не перевариваю. Просто суровые мужские посиделки за бутылкой водки и банкой шпрот, немногословные беседы о политике и автомобилях. Проблема была только в приятеле. С одноклассниками я почти перестал общаться, переехав в другой район. Армейские друзья разбросаны по всей стране — от Краснодара до Новосибирска. С ребятами из клуба подводного плавания связь потеряна — за те два года, что я провел на китайской границе, демократичная «Волна» превратилась в пафосный дайвинг-центр «Десса» с заоблачными ценами и совсем другим контингентом.
Нельзя сказать, чтобы у меня совсем не было друзей. Но в тот момент мне и вправду показалось, что я совершенно одинок.
И теперь, один в пустой квартире, глядя в равнодушный белый потолок, я вновь вспомнил давний вечер в гараже, рассказ о сказочной золотой стране Эльдорадо и почувствовал, как сильно мне не хватает отца.
И одновременно в сердце вонзилась зазубренная игла, как бывало всегда, когда я думал об отце и о том, что бы он сказал, увидев меня сейчас. Меня, двадцатитрехлетнего, опустошенного и бессмысленного, как медуза, выброшенная на берег. У меня не было ни работы, ни денег. От меня ушла девушка, потому что я не мог обеспечить ей красивую жизнь и свозить ее в Турцию. У меня не было даже высшего образования, потому что из института военных переводчиков меня выгнали спустя месяц после смерти отца.
— Ты неудачник, — сказала на прощание Оксана.
Ее слова меня не задели, потому что я знал, чем они были продиктованы. Обычным желанием девушки сделать больно своему бывшему парню. Но мне не давала покоя мысль о том, что, если бы мой отец увидел меня сейчас, он сказал бы то же самое.
Я встал, прошел на кухню и вытащил из-под морозилки заиндевевшую бутылку «Смирновской». Отвинтил пробку, достал из шкафчика стакан. Налил почти до краев. Огляделся в поисках какой-нибудь закуски.
В этот момент в прихожей заверещал телефон.
Я снял трубку, почти уверенный, что это звонит Оксана — сообщить, что забыла у меня что-то безумно важное. Это было бы в ее стиле.
Но это была не Оксана.
— Здорово, Дэн, — сказал мой криминальный приятель Руслан. — Я к тебе подъеду через полчасика, сможешь выйти на пару минут? Перетереть кое-что надо.
— Лучше ты поднимись, — ответил я. — Я сегодня один. И, кстати, составишь мне компанию.
— Не, — сказал он, — это в другой раз. Труба зовет. Давай, через полчаса у тебя во дворе. Тут с тобой познакомиться хотят.
— Кто? — спросил я, но Руслан уже отключился.
Я с сожалением посмотрел на стоявший на столе стакан. Неожиданные звонки Руслана обычно предвещали срочную и хорошо оплачиваемую работу, а правило «выпил — за руль не садись» еще никто не отменял.
Если бы я знал тогда, что этот короткий телефонный разговор и последовавшая за ним встреча изменят всю мою жизнь, то выпил бы водку залпом, не задумываясь. Бывают моменты, когда поезд судьбы, мчащийся по накатанным рельсам, вдруг сворачивает совсем на другой путь. Догадаться о том, что такой момент наступил, можно только по слабому скрежету железнодорожной стрелки, а звук этот обычно заглушают тысячи привычных уху шумов. Не услышал его в тот вечер и я. Но невидимый стрелочник уже взялся за заржавевший рычаг и, кряхтя от натуги, принялся за дело.
Глава четвертая. «Перец и соль»
Вечером того самого дня, который начался схваткой с двумя наемными убийцами, я въехал во двор гостиницы «Перец и соль» на окраине Саламанки.
Мой конь, норовистый вороной трехлетка по имени Мавр, был весь в мыле. Я соскочил на землю, сунул поводья подбежавшему мальчишке и кинул ему серебряную монету — чтобы ухаживал за Мавром как следует. Одна из заповедей, которые мне и братьям преподал мой отец, — настоящий идальго никогда не жалеет денег на уход за своим конем и своим оружием. Даже если денег у него нет.
