Виктор Дубровский - Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)
Слава сразу же заметил, а он не мог не заметить, что Анна за текущей суетой имеет вид несколько расстроенный, и даже глаза её, если не со слезами, то явно покрасневшие. Он бросил всё и подошёл к ней:
— Анна Ефимовна, что с вами? Почему у вас такой расстроенный вид? У вас горе? Неприятности?
Анна тяжело вздохнула:
— Батюшка совсем плох. Уж не знаю, боюсь, отойдёт сегодня, в горячке весь, отца Фёдора зовёт.
К разговору подключился Костя:
— Что ж вы нам сразу не сказали? Ведите, может и мы на что сгодимся?
— Господи, а вы-то чем поможете, — всхлипнула она, чуть снова не залившись слезами, но, тем не менее, провела ребят вглубь дома.
По пути она вкратце объяснила что к чему:
— Бродили[7] с мужиками, а потом и слёг с горячкой.
— Ох, блин… — заявил Костя, — ну и запашок.
Действительно, в мрачной комнате, с мелкими окошками, затянутыми бычьим пузырём, застоявшийся воздух пах болезнью, чем-то кислым и гнилостным. Под тёмными образами в красном углу едва теплилась лампадка. В кровати под одеялом лежал отец Анны.
— Так, — взял власть в свои руки Константин, — А ну-ка все в сторону.
Он подошёл к мужчине, потрогал лоб. Горячка, она самая, в чистом виде, температура градусов под сорок. Лоб больного был покрыт испариной, дыхание частое и неглубокое, с хрипами. Все признаки воспаления лёгких, тут думать нечего. Впрочем, если это было что-то другое, лечение Костя провёл бы всё равно то же самое — лекарств у него был минимум. Главное, это не оспа, не чума и не холера, а так, глядишь, старик и выкарабкается.
— Кто таков? — слабым голосом спросил отец, едва приоткрыв глаза.
— Лекарь, — ответил Костя, — настоящий.
— А, коновал! Я велел отца Фёдора привести. Анна где?
— Ща лечиться будем. Батюшка чуть позже подойдёт. Послали за ним, — не мигнув глазом, соврал Костя, — Анна Ефимовна, нужно воды ковшик.
«Силён мужик, — подумал Костя, — одной ногой в могиле, а хватка — будь здоров». Он вышел из комнаты, вытолкав из неё Сашу, Славу и какую-то девку. Из бокового кармана рюкзака достал две оранжевые пластиковые плоские коробочки, покрутил в руках и засунул обратно. Вытащил жестяную коробку, открыл её и вынул оттуда блистер и белую упаковку с таблетками. Из блистера выдавил одну капсулу, подумал, выдавил ещё одну. Приготовил таблетки. Анна поднесла ковш с водой.
— Что это? — прохрипел старик, пытаясь отодвинуться от Кости.
— Пейте, пейте, папаша, — ответил тот, — лекарство это. Парацетамол называется.
Затолкал капсулы ему в рот и дал запить водой. Отец начал было сопротивляться, но оказался совсем слаб. Костя втиснул ему ещё таблетку и заставил выпить.
— Пейте, пейте. Вот и хорошо, вот и славненько. Отдыхайте.
Он взял под руку Анну и вывел из комнаты.
— Анна Ефимовна, через полчаса примерно, у вашего батюшки… э-э-э, — он хотел сказать, «спадёт температура», но быстро исправился, — горячка кончится, батюшка покроется обильным потом… Надо будет его переодеть в чистое и сухое. И горенку проветрить надо, слишком там дух болезненный.
— Хорошо, Константин Иванович, сейчас всё сделаем. А вы и вправду лекарь?
— Нет, я не лекарь. Так, нахватался вершков, — тут Костя ничуть не соврал, — и никому не говорите, как мы лечили отца. Часа через два всё станет ясно, но я думаю, поправится.
— Глашка! Глашка, где тебя носит, окаянная! — Анна Ефимовна с ходу занялась исполнением указаний доброго доктора, — истопи печь немедля, да соломой!
Примчалась та самая девка, Костя бросил на неё быстрый взгляд: молода, да пригожа, только лицо её портили несколько оспин. Начала суетиться, похоже, не зная, за что хвататься.
— Соломой печь протопи, — ещё раз пояснила Анна Ефимовна, — а где Ванятка?
— С гостями на заднем крыльце. Балуют оне его, сладостями кормят, а обеда не было ещё, — нажаловалась Глафира, не забыв стрельнуть на Костю глазами.
— А к обеду что готово? У нас гости, не видишь?
— Так я сейчас Фроську с Маруськой позову, быстро спроворим. А что за гости, барыня? — понизив голос, спросила Глашка, — иноземыя?
— Я тебе поговорю сейчас! А ну шевелись!
Девка улетела исполнять дела, видать, иногда Анна Ефимовна давала дворне прикурить. Но и Глашку понять можно, надо же немедля своим подружкам сообщить горячую новость, что к барам приехали иноземцы! Похоже, тайну прибытия соблюсти не удастся. И теперь вопрос легенды вставал ребром.
Костя прошёл через дом, к слову, невеликий, и вышел на заднее крыльцо. Саша и Слава сидели на лавках возле стола, вкопанного в землю, в небольшом палисаде, возле летней кухни. Они меланхолически смотрели на бродящих по двору кур. Рядом с ними толокся малец, похоже, сын хозяйки. Подбородок его измазан шоколадом, понятно, что добрые дяденьки угостили мальчишку. Костя с Анной подошли к ним.
— Мы чужие на этом празднике жизни, — сообщил Косте Саша.
Слава пробормотал, не отрывая взгляда от Анны: «Чистейшей прелести чистейший образец…». Она услышала эти слова и слегка зарделась.
— Анна Ефимовна, — обратился к ней Саша, — а Герасим-то куда делся?
— Он вам нужен? Он в поле пошёл. А вещи ваши покамест в телеге. Потом Глашка вам комнату покажет, куда сложить
Саша спросил:
— А можно я на сеновале буду спать?
Удивлению Анны не было предела:
— На сеновале? Отчего же нельзя. Раз вам так хочется, то конечно.
— Мне ничего не надо. У меня спальник есть, я в нем буду спать.
Тут из-за плеча хозяйки нарисовалась девка:
— Барыня, которого петушка велите ощипать?
Женщины удалились выбирать, кого сегодня съесть, а Костя сел на лавку и спросил мальца:
— Тебя как звать-величать?
— Иан Инисаич! — гордо ответил ребёнок.
— А! Иван Денисович! А ты чей? Мамкин или тятькин?
— Мамкин.
— А тятька где?
— Помел, у меня только дедка остался, и мамка. Дедка тоже помьёт сёдня.
— Не помрёт, — уверенно ответил ему Костя, — сходи-ка проведай его, может ему воды надо попить или ещё чего.
Костя вздохнул. Как-то не по-человечески всё это. Народ мрёт, а ребёнок об этом говорит спокойно.
Глашка прокралась вдоль забора, поймала молодого петуха и ловко свернула ему шею.
— Сань, ты что это на сеновал? — спросил Слава.
— Боюсь я. Клопы там, блохи в доме. Вши, может быть.
— Ну да, логично. Интересно, баня есть здесь? Или надо было в речке мыться?
— Потом узнаем. Вопрос другой, что нам с нашим инкогнитом делать? — спросил Костя у приятелей, — и как долго мы можем пользоваться гостеприимством хозяев.
— Я думаю, надо Анне сказать, — ответил Ярослав, — и у неё же узнать варианты. Мне она показалась женщиной практической, без истерик.
— А дед что скажет? Хозяин вроде он? Нынче с этим сурово. Поперёк батьки никто не пойдёт, — сказал Костя.
— Вот у Анны и узнаем. А деду ничего не скажем. Пока. Потом, может быть. Обнюхаемся, то да сё.
— Ты Саня? Твоё мнение?
— Я тоже, за.
— Тогда вопрос третий. Чем на жисть будем зарабатывать? Скоро зима, лето красное пропела, оглянуться не успела. Грешно на шее у хозяев сидеть. Мы сегодня чушь болтали, исключительно, мне сдаётся, от психологического шока, — продолжил заседание Константин.
Саша согласился.
— Точна-точна. Да ещё выпили чутка. Всё! Водку использовать только для экстраординарных случаев: крестины, свадьба, похороны. Медицина и подкуп должностных лиц. Больше никуда.
— Хорошо. Принимается. Славик, ноут когда включишь?
— Когда определимся, что там искать. Пять часов, это предел его работы. За это время надо найти что-то и переписать на бумагу. Кстати, бумаги тоже с гулькин хрен, авторучки всего три. А здесь, что бумага, что чернила — стоят нехилых денег. И писать придётся гусиными перьями, но это я так, на будущее. Так что первый архиважный вопрос — это создание устройства электроснабжения. Чтобы запустить на постоянку ноут.
Саша ответил:
— Предлагаю изобрести гальванический элемент и назвать его шубиноэлементом.
— А почему именно гальванический? — спросил Костя, — может, проще генератор намотать? Медь есть, магниты тоже вроде есть.
— Теоретически можно. Но есть два нюанса, — изоляция и коллекторы. Я пока плохо представляю себе, как их делать. Но у батареи есть два несомненных плюса — известная ЭДС, это чтобы сдуру ноут не спалить, и лёгкость изготовления. Корыто, купоросное масло, медь и цинк.
— Ми-и-нуточку! — ответил Слава, — вы будете смеяться, но цинка нет. По крайней мере, ни в Европе, ни в России его ещё не выделили в чистом виде. Впрочем, так же нет хрома, ванадия, никеля и марганца. Где-то мелькала непроверенная инфа, что в Персии уже знают этот металл, но вы ж знаете… что иногда пишут.
— Я же говорил, что мы в дикости прозябать будем! — начал снова раздражаться Саша.
