Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
Вернулась в нормальный ритм, сменила магазин в автомате. Приказала Мятлеву:
– Леонид, к другому окну! Наблюдай из-за шторы! Здесь вряд ли кто теперь пойдёт.
Генерал послушно переполз к межоконному простенку, за ним дёрнулся было и Президент.
– А вы сидите, где сидели, ваше превосходительство. С этим антиквариатом нечего тут…
Президент не казался ей стрелком такого класса, чтобы из музейного (на её взгляд) «ноль восьмого» навскидку попадать в активно противодействующую цель.
Сама кинулась к окну на противоположной стене, выходившему на почти вплотную подступавший к избушке лес. Не успела она, надо было на опушке пару растяжек поставить, а ведь и гранаты имелись, и особая, абсолютно прозрачная и не бликующая леска.
Герта поняла это, когда внизу часто захлопал «стечкин» Воловича. Судя по темпу огня, репортёр не паниковал, хотя бы пытался куда-то целиться. Пока двумя прыжками преодолела крутую лестницу, услышала вскрик и одновременно взрыв. Да, именно в этом порядке. Вскрик – раньше.
Увидела, как рассыпается на обломки дощатая дверь. В совсем недавно полутёмных сенях стало совсем светло, в косом солнечном луче клубился тротиловый дым и пролетело спиной вперёд, глухо обрушилось на пол у противоположной стены семипудовое тело Воловича. Герта, спиной прижимаясь к едва ошкуренным брёвнам, скользнула к двери, выглянула, не показываясь наружу.
Ничего себе – репортёр называется! В десяти шагах от крыльца лежал навзничь, раскинув руки, человек в том же камуфляже, что четверо на поляне. На груди отчётливо видны были четыре дырки от пуль, слегка окантованные по краям выступившей кровью.
Лихо, можно сказать! Чужой диверсант, конечно, собирался проникнуть в дом без шума, да Волович как-то его спугнул. Вот тот на бегу и замахнулся гранатой. Репортёр, отдать ему должное, не растерялся (профессиональное, наверное, – лови момент, лови редкий кадр), как в тире, вогнал в него четыре пули, только броска остановить уже не смог.
Герта сдёрнула с пояса свою «Ф-1», швырнула её в лес, просто на всякий случай, едва ли там остался ещё кто-нибудь. Похоже, их и было всего пятеро, случайно наткнувшихся на избушку или шедших к ней специально. Пять классных рейнджеров, или как их ещё назвать? Разве что матерно! Будь с Гертой все четыре подружки, они бы Большой Кремлёвский дворец без потерь захватили!
Девушка, подождав, пока громыхнёт в зарослях разрыв, простучат по стенам осколки, нагнулась наконец к Воловичу. Он лежал на полу лицом вниз и судорожно вздыхал, постанывая. В вытянутой к дверному проёму руке – пистолет.
Живой, ничего с ним не сделалось, даже сознание от контузии не потерял. Оглушён слегка, и только. Но ранение вот… Не из самых почётных, с обывательской точки зрения. Как это так получилось, что граната взорвалась перед дверью, а Воловичу осколком располосовало спину и пресловутый «мускулюс глютеус»?
Глубоко распороло, хорошо, сосудов там немного, кровит вполне умеренно. Но шить хирургам придётся много. Гомеостат сейчас не поможет – из шока раненого выводить не нужно, а на полное заживление потребуется не меньше суток.
У Герты в аптечке (не для себя носила – для подобных случаев) имелся, кроме шприц-тюбиков с анальгетиками/антидепрессантами, кровоостанавливающий гель, в достаточном, чтобы залить двадцатисантиметровую рану, количестве.
Она позвала из переднего тамбура Журналиста.
– Стяните с него штаны, Анатолий. Надеюсь, в обморок падать не будете?
– Да чего уж, – тот посмотрел на рану и присвистнул. – Случай, как говорится, ненадёжен, но щедр…
Вдалеке, в районе «главного объекта», разом застучали десятки автоматов и несколько гораздо более убедительно звучащих пулемётов.
– Ну, всё, с меня хватит! – сказала Герта, выпрямляясь. – Зовите сюда своих приятелей, – приказала она Журналисту. Командовать гораздо старшими по возрасту и куда выше стоящими по положению людьми получалось у неё весьма естественно. – Плевала я на инструкции. Будем сматываться. Некогда мне с вами возиться, когда там…
Она махнула рукой в сторону звуков боя.
Собираясь подняться по лестнице, Анатолий задержался на секунду. Сказал с сарказмом, обращаясь к окончательно пришедшему в себя Воловичу:
– Так я не договорил. Повезти тебе повезло, но – сомнительно! Вот если б ты геройски пал, защищая до последнего патрона ненавистный и кровавый режим! Это была бы тема! Правда, на Западе твою кончину всё равно бы на нас свалили. А так – ни то ни сё. Даже девушкам не покажешь, и рейтузы в баню и на пляж надевать придётся. Впрочем, шрам можно будет татуировкой закрыть, вроде как у короля Швеции Карла Четырнадцатого[133]: «Смерть тиранам!»
И захохотал. У Журналиста не было никаких оснований относиться к репортёру сочувственно или просто снисходительно. Слишком Волович много крови ему попортил в последние годы.
Репортёра, похоже, эти слова взбодрили. Полулёжа он сверкнул в сторону остряка своими выразительными выпуклыми глазами, но ничего не сказал. Просто запомнил до подходящего случая.
…Юрий, Николай и братья Кузнецовы во главе кое-как собранного отряда добровольцев, сориентировавшись и определив, как ближе всего пройти к оружейной комнате, приостановились у ведущего в нужную палубу трапа.
На кораблях Его Величества, ещё со времён адмирала-пирата Дрейка, командование не доверяло своим матросам, набираемым из всякого сброда. Им не только огнестрельного оружия не полагалось, иные майоры даже у карманных ножей приказывали срубать острия. Во избежание!
Поддержанием порядка занималась корабельная морская пехота, исполняющая вместе с основными функциями роль военной полиции, к флоту как бы не относящаяся и пребывающая с ним в перманентной вражде. Кубрики рядовых морпехов и каюты их офицеров располагались между помещениями матросов и офицеров плавсостава. На случай возможного бунта.
Этого и не учли Бекетов с Карташовым. Общесудовая боевая тревога морской пехоты не касалась, пока не начиналась десантная операция, и все ребята с красными погонами и в беретах вместо бескозырок находились на своих штатных местах. В частности, внутри и снаружи оружейки несли службу два полных отделения, да и остальные размещались поблизости, готовые в случае боя исполнять обязанности санитаров-носильщиков и прочих «подай-принеси».
То есть Юрий вёл свою команду, как выражаются американцы, «прямо в открытый гроб». И шансов на успех у них не было абсолютно никаких.
Ни о чём таком не подозревая, Юрий шагнул на первую ступеньку трапа, держа пистолет в правой руке слегка на отлёте. В случае чего и выстрелить – секундное дело, и просто ударить рукояткой, если потребуется.
В следующую секунду случилось совершенно непонятное.
Вся правая сторона крейсера исчезла, словно её отсекло взмахом гигантского ножа. Будто бы не из броневой стали был склёпан двухсотметровой длины корабль, а слеплен из мягкого пластилина.
Там, где должна была оказаться (и хлынуть внутрь «Гренвилла» всё сметающим цунами) океанская вода, Юрий с Николаем и их спутники увидели огромное, как актовый зал Морского собрания, помещение. И в нескольких шагах, возле глубокого кожаного кресла и письменного стола, трех очень красивых и чрезвычайно легко одетых девушек, каждая ненамного старше двадцати лет.
– Шагайте, шагайте сюда, – мелодичным голосом предложила стоявшая чуть впереди других светлая шатенка с распущенными по плечам густыми прямыми волосами. Прежде всего Бекетов обратил внимание на её глаза, потом на длинные ноги, только в самом-самом верху прикрытые короткими голубыми шортами, и уже потом на её руку, что лежала на кнопках наклонного, непонятного назначения пульта.
– Да быстро, быстро, – почти выкрикнула другая, платиновая блондинка, – сейчас всё закрыться может к … – она отчётливо и довольно затейливо разъяснила, к какой именно матери, словно для неё (да и подруг) это было вполне привычное словосочетание, потом негромко ойкнула, осознав свою оплошность, но отнюдь не смутилась. Будто всю свою жизнь на флоте или в армейских казармах провела.
Девушка всё сделала правильно: от бодрящих слов первоначальный ступор прошёл, и сначала первые пять «моряков», а потом и толпящиеся за ними «волонтёры» торопливо, будто проём в странное место уже начал закрываться, перебежали из коридора в зал.
Здесь Юрий заметил ещё одну фигуру – представительного мужчину в чрезвычайно дорогом костюме цвета ружейной стали, похожего на отнюдь не бедствующего короля в изгнании. Этот стоял двумя метрами правее первой девушки, неподвижный, как манекен из витрины.
Красавица перехватила его взгляд.
– А! Сейчас. Дядюшка, ты можешь сесть вон там и больше ни во что не вмешивайся…
Мужчина послушно повернулся, дошагал до кресла, опустился в него и снова замер.
– Он что у вас, лунатик? – изумлённо спросил Бекетов, будто больше ничего удивительно вокруг не было.
