Андрей Левицкий - Пароль: «Вечность». Падение небес
— Пятеро героев! — с энтузиазмом провозгласил Белорус. — Хотя оружия, будем говорить, маловато.
— Разберемся, — Разин был, как всегда, немногословен. — Давай, Музыкант.
Альбинос съехал с колеи и повел сендер вокруг холма. Когда под колесами зашуршала сухая земля, Егор спрыгнул и отправился осматривать руины. Туран присоединился к нему. Они обошли прямоугольник стен, окруженный, словно валом, песчаными наносами. Внутри бетонной коробки грунта было меньше, получилась яма, разгороженная остатками внутренних стен. Кое–где наружные валы были выше человеческого роста, а кое–где обвалились до уровня земли.
— Вон там сендер загоним внутрь, — Разин показал подходящий участок, где через вал могла перевалить машина, и в стене за ним был достаточно широкий проем. — За стенами укроемся, хорошая позиция. Встретим их огнем. Ударим внезапно — это преимущество. Что скажешь?
Турана он считал единственным, с кем стоило советоваться в данном вопросе. От Альбиноса это не укрылось, он немного узнал за время поездки о Разине, но главное усвоил быстро — тот хочет достать Губерта потому, что доктор виновен в смерти Юны Гало, бывшей главы Меха–Корпа. Разина толкает вперед чувство мести. Ненависть к врагу. А Туран… Что им движет, чего он хочет? Альбинос сидел в сендере, навалившись грудью на руль, и смотрел, как тот что–то очень серьезно обдумывает. Похоже, смышленый малый, учителя у него хорошие были, раз не спешит отвечать.
Туран задумчиво оглядывал местность вокруг, пытаясь представить себе будущую схватку, увидеть победу — и мысленно проложить самый удобный путь к ней. Наконец ответил:
— Как ты думаешь, если мы встретим их, как говоришь, огнем, что они будут делать?
— То есть?
— Если встанем у них на пути, они будут прорываться, потому что назад им возвращаться не с руки. А если пропустим и ударим в спину? Тогда и пулемет с сендера снимать не придется. Гляди, колея огибает развалины, они поедут вокруг. Первым, наверное, пустят «тевтонец», а грузовик — следом. Мы пропускаем их, а когда «тевтонец» проедет туда, Музыкант сдаст назад, и поливаем из пулемета. А ты с Белорусом займешься грузовиком. Если встретить в лоб, мы атакуем только головной «тевтонец», остальные не попадут под огонь, будут свободно разворачиваться, маневрировать…
— Понял, — Разин кивнул. — А если первым пойдет грузовик?
Он уже мысленно согласился с планом Турана, но хотел просчитать все возможные варианты.
— Грузовик? Это хуже… Но первым будет «тевтонец».
Разин покачал головой. Уверенность Турана его слегка удивила. Скажи так кто другой, он решил бы, что это по глупости, но этого молодого крепыша с лицом фермера Егор уже успел оценить.
— Хорошо, так и сделаем.
— Но нам нужен пленный. Всех не убиваем, так?
— Конечно. Всех касается, один из монахов обязательно живым должен остаться! Рыжий, ты хорошо меня слышал?
Сендер с выключенным мотором затолкали внутрь бетонной коробки. Туран рассказал остальным свой план, потом Разин предложил:
— Времени у нас после схватки не будет, расскажите, что вы за люди и как попали в «Крещатик».
— Да чего рассказывать, — заговорил Белорус, — мы в Киев папашу Илая сопровождали. Обещал он, что наградят нас монахи за службу, у него, видишь ли, письмо было к Крипте от Владыки. А нас вон как наградили, самоход отобрали, кабаны бородатые, да едва не прикончили. Но я одного, будем говорить, тоже славненько разделал. Знаешь, какой у меня мощный удар с правой?
— Язык у тебя мощный, насмерть заболтаешь, — ухмыльнулся Альбинос. — Илай, а что за письмо? Илай, эй!
Старый мутант вылез из сендера и как ни в чем не бывало возился у стены, хрустел и скрипел в тени, будто и вовсе не был ранен.
— Во дает! — удивился Белорус, когда Илай выломал арматурный прут из камней. — Это как же?
— Что? А! — Альбинос махнул рукой. — У многих кочевых есть разные особенности, например, самоисцеляться быстро. Кто–то под водой дышать умеет, как катран.
— Так ведь… — Белорус взъерошил волосы на затылке. — Затопчи меня кабан, везет же некоторым!
Илай подобрал камень и стал точить железку. На вопрос он не ответил, и Альбинос догадался, что повторять не стоит. О письме Илаю говорить не хочется — значит, и не скажет.
— А вы как в «Крещатике» оказались? — в свою очередь спросил Туран. — У тебя, Разин, как я вижу, счеты с Губертом, верно? При чем здесь Крипта?
— Давние счеты, да.
— Что это за Губерт такой, а? — влез Белорус. — Монах, что ли, навроде Зиновия?
— Он не монах, — ответил Егор. Переглянулся с Альбиносом и добавил: — Не знаю, почему он с Зиновием спутался, но сейчас они заодно. Губерт не из Ордена, он в Пустоши собственные порядки наводит, кланы между собой стравливает. Возможности у него всякие… Техника, какой сейчас никто не имеет. Посох вот у Зиновия — точно Губерт дал. Я к нему давно подбираюсь. Сейчас момент подходящий — я думал, Крипта поможет. Он согласился встретиться. Наверное, хотел, чтобы я убрал Зиновия. Что ж, скорее всего, так и вышло б, не опереди Зиновий Крипту. А теперь поздно рассуждать, да и незачем. Ждем монахов.
* * *
Утро близилось, звезды пропали, туман на востоке как будто пропитался красным — показались первые лучи восходящего солнца, но самого светила пока не было видно в тумане. Кроваво–красный оттенок медленно расползался по небу. Илай пристроился под стеной, завернулся в изодранный плащ и уснул, Белорус похрапывал на заднем сиденье. Разин стоял у стены и вглядывался в туман — туда, где должны были появиться монахи. Туран подошел, некоторое время стоял рядом, наконец спросил:
— Разин, это твое оружие, которое в рукаве прячешь, его можно использовать сейчас против монахов?
— Нет.
— Ладно.
— Запас энергии ограничен. Берегу для Губерта. Поверь, там будет нужнее.
Альбинос от нечего делать включил радио, нашел местную волну и уменьшил громкость. «Время утренней молитвы близко, — вещал сочный бас, — и я, отец Евстахий, говорю вам истинно: молитесь нынче, молитесь усердно, молитесь искренне! Молитесь, люди Киева, дабы скорей сбылись пророчества блаженного мужа Зиновия. Молитесь о спасении Киева от некрозной напасти, ибо, глаголет нам отец Зиновий, за грехи нам сие наказание ниспослано, за то, что от веры истинной отступили. Кто от души молитву вознесет, тот спасется, остальным — в некрозе гнить!»
Проснулся Белорус и сонно спросил:
— Что это за нудятина, затопчи меня кабан?
— Киевский Храм вещает.
— …Явится муж умудренный, так открылось в молитвенном бдении отцу Зиновию, — вещал бас, — муж духом высокий и светлый, он молитвой некроз остановит, сотрет напасть с лика Пустоши! Молитесь, чтоб скорей явился праведник сей!..
— Да заткни ты его… — опять встрепенулся Белорус.
— Ну да, тебе нравится только, если ты болтаешь ерунду, а другим и слова не скажи.
— Едут! — объявил Илай.
До сих пор казалось, что старик спит, но тут он вскочил и поднял самодельное копье — отточенный арматурный прут, который успел украсить ленточками, вырезанными из подкладки плаща. Ветерок пролетел над болотами, шевельнул розово–серые пласты испарений, качнул заросли осоки и приподнял ленточки на копье старика. Они затрепетали. Тут и остальные услышали — сквозь шелест осоки и шорох ветра в руинах доносится рокот двигателей.
Альбинос выключил радио.
— Рано жрецы проснулись.
— Так время ж молитвы! — и тут не смолчал Белорус. — По радио сказали!
— Если они ночевали на базе Губерта, их пораньше выперли, — пояснил Разин. — Переночевать позволили, и вперед. Туран, к пулемету. Белорус, пошел вон из сендера.
Все заняли места и затаились. Шум двигателей нарастал, с натугой пробивался сквозь туман, как нож сквозь толстый войлок. Уже можно было различить, что работают два мотора, стало слышно, как гремят самоходы монахов. Они возвращались прежней дорогой — по тем же колеям, которые оставили накануне. Вот в тумане проступили очертания «тевтонца» — Туран не ошибся, «тевтонец» шел головным, за ним грохотал и лязгал здоровенный самоход с открытым кузовом, защищенным высокими бортами с прорезями бойниц. Туман серыми полосами пересекал темные силуэты машин, клубился и стелился под колеса.
«Тевтонец» поравнялся с руинами, покатил вокруг, огибая холм… Гремела обшивка, плескалась черная вода под колесами, ревели двигатели… Самоход подкатил к развалинам. Туран оглянулся — Разин из–за стены следил за монахами, те не ждали нападения, многие дремали на ходу. Да и какое нападение в этом пустынном краю, куда никто из киевлян не суется? Вот «тевтонец» обогнул руины, вывернул на прямую, Разин крикнул:
— Давай!
Альбинос врубил заднюю передачу, сендер выкатился из–за стены, развернулся, и загрохотал пулемет. Альбинос вел машину на сближение с медленно катящимся «тевтонцем», догонял, и пулеметные очереди прошивали насквозь решетчатый кузов, монах–пулеметчик вскинулся, взмахнул руками и кубарем полетел в грязь, другой, сидевший на заднем сиденье, начал привставать, он еще не сообразил, что происходит — пули настигли и его. Водителя, который был прикрыт сиденьями стрелков, очереди не достали, он сгоряча попытался развернуться, мотор «тевтонца» взревел, самоход тяжело нырнул с колеи в лужу, расплескал серую воду, взметнулись волны. Тут водитель сообразил, что остался один, стрелять некому, он поспешно стал крутить руль, чтобы уйти из–под обстрела, сендер катил следом, и Туран поливал «тевтонец» короткими очередями.
