Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...
– Вот и пожалуйста, приходи, кума, любоваться, – вспомнил Шульгин старинное присловье. – Давай вверх, – скомандовал он Сехмету.
Дирижабль легко взмыл в непроницаемую толщу туч. Я торопливо задвинул стекло.
– Что, господа, какое будет решение? Бомбовой удар с пикирования или?..
– Какой там удар? – дернул щекой Сашка. – Чего мы тогда вообще сюда перлись? Оптимально так – высаживаемся километрах в пяти, с той стороны, что и раньше подходили, там рельеф удобный. И потихоньку вперед. Понаблюдаем. Чем черт не шутит, по третьему разу внутрь заберемся. Чует сердце, эту пакость сюда Дайяна пригласила. В Москве-пять мы им рога пообломали, они теперь с другого конца пробуют…
Я думал точно так же.
– Сехмет сажает дирижабль вот здесь, на поляне. Против ветра, на корпус, тут же якорь в землю и швартоваться тросами к деревьям. Спокойно без мачты удержится. Второй продолжает барраж. Ждут нас часа три, предел – четыре. Выйдет по-нашему – ракету дадим. Не вернемся – пусть взлетают, бомбят по площади и мотают домой. Бог поможет…
– А как же вы? – возмутился кванг.
– Ерунда. Не бери в голову. Как-нибудь вывернемся. Есть способы. Лорда береги. Мы его с собой не возьмем. Будет тебе верный дружок и память о нас… А скорее всего, я за ним все равно вернусь. Хоть с того света…
Понятие о «том свете» для Сехмета заключалось в мире, из которого мы приходим и куда уходим, чтобы снова появиться в самый нужный момент. Поэтому он молча кивнул, смиряясь с неизбежным.
Пес, весь полет проспавший под задними сиденьями, насторожился и поднял голову. Намеченный расклад ему не нравился. А как иначе? Там, куда мы собираемся лезть, собаке, даже почти разумной, делать нечего. По скобтрапам и отвесным стенкам лазить природа не приспособила.
Шульгин присел возле него, обнял за шею и начал что-то шептать ему в высокое, настороженно пошевеливающееся ухо. Телепатией успокаивал или просто доходчивыми словами, не важно, но Лорд тяжело, почти по-человечески вздохнул, махнул хвостом и снова заполз в дальний угол гондолы. Видно было, что его переполняет чувство протеста, но – хозяин лучше знает, кому и что делать.
Патронов и гранат у нас снова был полный носимый комплект. Все, что имелось в хижине, забрали. Двадцатимиллиметровых сигнальных ракет по пять штук. Они хоть и сигнальные, но при выстреле по горизонтали шагов на пятьдесят убойность стопроцентная.
Дирижабль аккуратно, без толчка, коснулся днищем гондолы гладкого и глубокого снегового покрова.
– Пошли…
Уже пристегнув лыжи, я протянул Сехмету свой бинокль.
– Держи. Опять же – на память. Тем более, большому начальнику полагается. Раздолбаем это осиное гнездо, тебе еще пару звездочек подкинут. Генерал станешь. И – при бинокле. Такого ни у кого больше нет. Верно?
– Вы лучше возвращайтесь. Я без бинокля проживу.
– Вернемся, нет – он все равно твой. И кобуру почини. Красота ж ведь – на пузе «парабеллум», на шее бинокль. Местные дамы штабелями попадают… Мы тебе еще камуфляж и лаковые сапоги со шпорами подарим.
С неба снова густо повалил снег крупными хлопьями. Как по заказу. Нам прикрытие, и дирижабль скоро присыплет так, что за километр от холма не отличишь.
Пробежав половину расстояния до первого намеченного рубежа, остановились.
– Диспозицию, братцы, предлагаю такую: мы с Сашкой впереди, интервал двадцать шагов, Олег сзади, на той же дистанции. Сейчас сосредоточимся, постараемся создать «шапку-невидимку»…
Шульгин это умел, и у меня не раз получалось. Снова мыслеформа, но обращенная вовне. Ничего сложного – окружающая среда и свойства пространства деформируются совсем немного. Ровно в той мере, чтобы внешний наблюдатель, если он не биоробот, просто не мог фиксировать в сознании ни зрительных, ни каких-либо иных сенсорных ощущений, каким-то образом нас касающихся. Смотрит, но не видит, слушает, но не слышит. Как поглощенный собственными мыслями человек не замечает тысячу раз виденных деталей уличного пейзажа в своем квартале. А если вдруг и захочет сосредоточиться, должна у него в мозгах произойти некая интерференция, или же – психологическая сшибка. Свежая информация будет погашена всем объемом предыдущей, не пробьется через фильтры.
И не более. Ни малейших активных посылов, способных насторожить неприятеля усилением даже «белого шума». Ну а Шульгин вдобавок внесет совсем незначительный корректив в «логику случайного», как делал это в Испании.
Конечно, мы понятия не имеем о ментальных структурах дуггуров, даже Замок не сумел в них разобраться, но то, что рассказывал Шульгин о барселонских делах, обнадеживало. Их психическая защита (и агрессия) совпадала по частотам с теми, на которых работал человеческий мозг. Она была ощутима, временами сильна, но достаточным усилием воли преодолевалась. Вот и поглядим, что у нас сейчас выйдет.
Маршрут мы избрали прежний. Во-первых, другого мы все равно не знали, а во-вторых, Дайяне, Лихареву, или кто там всем распоряжается, просто в голову не придет такая степень нахальства. Третий раз идти тем же фарватером!
Нефритовые валуны – последняя опорная позиция, где в случае обнаружения нас монстрами можно обороняться с шансами на успех. Дальше – вытоптанное пространство, воняющее не только ментально, но и физически. Идея самых примитивных групповых отхожих мест в местах дислокации явно не входила у дуггуров в число базовых. Гадили эти ребята немедленно по потребности, как обезьяны, и вы себе можете представить общую картину. По минным полям идти страшнее, но не так противно.
Олег подтянулся к нам, и мы укрыли его защитной завесой.
Закурили. Мы с Левашовым по сигаре, а Сашка трубку. Спешить совсем некуда, а думается, пока ароматный, насыщенный никотином и его близкими синергистами дым согревает душу, намного лучше. Чего обычно человек просит перед расстрелом, если ему дают такую возможность? Закурить напоследок. Мы почти в том же положении.
До ближайших монстров было не больше сотни метров, и мы впервые могли наблюдать их «а натюрель». Во встречном бою – это совсем другое дело. Там – голая (в буквальном смысле, поскольку штанов они не носили) функция, настроенная исключительно на убийство. А тут, вне боя, совсем непонятно, что они такое и чем занимаются.
Справа, не очень далеко, возвышалось подобие купола, мерцающего и подрагивающего, будто кастрюля холодца, вываленного на вибростенд.
– Опять «медуза», – прошептал Левашов, – только раз в десять больше…
– Межвременной транспортер? – предположил Шульгин.
– Похоже…
Монстры сновали между «медузой» и парадным входом в аггрианскую базу, которым нам ни разу не довелось воспользоваться. Обходились вентиляционными каналами и технологическими отверстиями.
Самое же интересное – от «медузы» они отправлялись налегке, а из «шайбы» возвращались тяжело нагруженными. Неизвестного назначения контейнерами различной формы и цвета. Монотонное, ритмичное движение этих существ напоминало механический бег муравьев, добравшихся до сахарницы. Или же – китайских кули, обслуживающих зашедший в Шанхай европейский пароход.
– Грабят, что ли? – удивился Левашов. – А что грабить? Мы ж там были – нечего…
– Кому как. Кому и кобыла невеста. Но факт налицо…
Факт действительно имел место. Вдобавок сотни монстров, ничем внешне не отличающихся от тех, с которыми мы вчера сражались, были безоружны. Рабочие отряды, значит? А те, с пулеметами, – фуражиры? Сами на подножном корму и этим приносят…
– Хватит, покурили, – сказал Шульгин, выбивая трубку о ладонь. – Похоже, нас ждут впереди большие неожиданности…
– Был бы сейчас под руками обычный «Василек», дать по этой «медузе» на весь боекомплект и посмотреть, что запоют… – с необычной для него кровожадностью мечтательно произнес Олег.
– Чего мелочиться, «Василек»… Он скорее не пробьет. Вот из «Леопарда» осколочно-фугасным! – возразил я.
– Успеется, – обнадежил нас Сашка, и мы двинулись вперед, к неизвестной цели.
Но что же все-таки можно в подобном количестве таскать с аггрианской базы? Разве что…
Я отогнал эту мысль как временно неуместную.
Стараясь не сближаться с колоннами монстров и не ступать на загаженную ими территорию, мы уклонились сильно влево и вышли к основанию базы там, где снег намело косыми застругами и его девственная белизна не была нарушена ни единым следом.
Сейчас подниматься вверх Шульгину было куда труднее, чем летом. Мало что пальцы мерзли, так и швы между плитами местами забило снегом, местами – ледяными натеками. Но не зря же он не просто альпинист-скалолаз, а еще и ниндзя, обученный перемещаться по вертикальным поверхностям. Вдобавок время не ограничивало, и имелись при себе три десантных ножа из лучшей, не уступающей легендарным булатам стали. И маршрут как-никак – знакомый, дважды пройденный. Мыслеформа, наверное, тоже оберегала, страховала от ненужных случайностей.
