Василий Кононюк - Ольга. Часть 2
«Кто ж в такое поверит… человек своим глазам не поверит, а уж рассказам какой-то малахольной девицы, так и подавно. И все твое влияние, Оля, держится до первой ошибки, которую он ждет с нетерпением. Потому что тогда тебя просто вычеркнут из списка факторов, на которые необходимо обращать внимание. Не дождетесь, товарищ Сталин. По крайней мере, до 41-го года я ошибаться не буду, не имею права. И плюнуть на то, что мной сказано вы не сможете. Не тот вы человек. Ненавидеть меня будете, но сделаете то, что нужно для страны. А любить меня не обязательно… хотя иногда хочется, чтоб любили…»
— Почему вы молчите, товарищ Стрельцова? Вы что, меня не слышите?
— Извините, товарищ Сталин. Отключилась наверное… со мной в последнее время такое случается…
— Если вы больны, товарищ Стрельцова, то нужно лечится. Если перетрудились — возьмите отпуск!
— Как говорил товарищ Карл Маркс, смена рода деятельности — лучший отдых!
— Не встречал я у товарища Маркса такого высказывания.
— Значит, перепутала… тогда это Леонардо да Винчи, тоже человек не глупый, хотя мелкобуржуазный элемент… но работал много.
Сталин внимательно посмотрел в ее безмятежные глаза, смотрящие куда-то в бесконечность и недовольно хмыкнул:
— Да… мне докладывали, что вы сталкивались с большими трудностями выполняя это задание, и я понимаю ваше желание заняться чем-то другим. У меня остался к вам только один вопрос. Насколько вы уверены в том, что написали?
— Товарищ Сталин, в работе мне пришлось рассмотреть несколько вариантов, в зависимости от событий, которые произойдут в некоторых критичных временных точках. В физике их называют точками бифуркации. Их особенность состоит в том, что очень слабое воздействие на систему в этой точке может привести к существенным отличиям в дальнейшем ее поведении. Но, свалившись из точки бифуркации в одно из состояний, дальнейшее развитие системы является прогнозируемым и поддается точному анализу. Как мной отмечалось, правильной политикой является не допустить попадание страны в такую точку, обойти ее и привести страну в нужное состояние, минуя точки бифуркации. По возможности. В некоторых случаях это несложно, в других может быть весьма непросто…
— Товарищ Стрельцова! Не нужно пересказывать то, что я уже прочитал. Отвечайте на вопрос.
— Если в тексте это специально не оговорено, значит, я совершенно уверена в изложенном развитии событий.
— Скромностью вы никогда не отличались…
— Переоценка и недооценка своих сил одинаково пагубны для выполнения заданий партии и правительства, товарищ Сталин!
— Вы, видимо, решили сегодня удивить меня своим остроумием. Вынужден разочаровать вас, товарищ Стрельцова. Серьезный разговор в вашем исполнении производит гораздо более благоприятное впечатление. Вам действительно нужно подобрать другое занятие. Что вы сами думаете по этому поводу?
— Мне кажется, наибольшую пользу стране в настоящий момент, я могу принести, координируя вопросы выпуска радиолокационных станций, обучения персонала РЛС, а также обучения командиров ВВС использованию всех возможностей новой техники при выполнении боевых заданий.
— Я вижу, вы обдумали этот вопрос заранее и выбрали себе весьма непростое занятие. Но, несмотря на свою самоуверенность вы, пока что, весьма успешно справлялись с тем, за что брались, поэтому, я не вижу причин вам отказывать. Соответствующий мандат с достаточно широкими полномочиями вы получите у товарища Артузова. Я вас больше не задерживаю.
Когда она уже подходила к двери ее догнал вопрос:
— А какая из двух временных точек, описанных вами, тревожит вас больше, товарищ Стрельцова?
— Конечно ближайшая, товарищ Сталин.
— Значит, вы считаете, войны избежать не удастся… а ведь три года назад вы говорили совсем другое!
Ольга молча стояла у двери — «Сказать ему, что все написанное и сказанное за эти четыре месяца можно сравнить с протоколами трехлетней давности и убедиться в их идентичности… так у товарища Сталина с памятью все в порядке…»
— Что вы молчите, скажите, о чем вы думаете?
— Хочу поздравить вас с наступающим 60-летием, товарищ Сталин. Хочу пожелать вам сил и здоровья. Как и три года назад, повторяю, что у нас есть хорошие шансы избежать затяжной войны, лживого союза с Англией и Америкой, а также закончить военный конфликт с Германией перемирием еще в 1941 году. Для этого нужно выполнить намеченные и утвержденные планы, не внося в них существенных изменений, а такие попытки после конфликта с Финляндией со стороны высшего руководства армии весьма вероятны.
— И что они будут предлагать?
— Существенно увеличить группировку войск на границе с Германией, подтянуть склады, в том числе и мобилизационные. Это будет ошибочно по двум причинам: во-первых, Германия воспримет такие действия, как подготовку к войне, а во-вторых, времени на такие перемещения не будет и они ничего кроме хаоса и неразберихи вызвать не смогут.
— С этим вопросом все ясно. Но вы сами утверждали, что причины войны со стороны Германии лежат не в области объективного, а скорей субъективны.
— Это так, товарищ Сталин.
— Значит, мы можем этого конфликта избежать.
— Все ваши попытки закончатся провалом, — заявила Ольга, не отводя взгляда. Глаза вождя угрожающе сверкнули. Не скрывая своего раздражения, он произнес:
— Посмотрим, товарищ Стрельцова, время покажет кто из нас прав. Идите!
«Совсем зарвалась наглая девчонка! Делает вид, что она всезнайка, а о неудачном покушении на Гитлера, которое произошло в прошлом месяце — не предупредила. Артузову заявила, что выполняя порученное ей задание ни о чем другом думать не может и не вспомнит даже о конце света, не говоря о уже о неудачном покушении на Гитлера, которые происходят каждые два года. Знал бы, что она напишет о послевоенном времени, то и не давал бы этого задания… хотя нет, много полезного узнал, на многие вещи совсем по другому смотришь… а война нам не нужна, и мы сможем заинтересовать Гитлера в более тесном союзе с СССР. Не дурак же он, в конце концов, повторять ошибки прошлой войны…»
«Не любит товарищ Сталин, когда ему перечат… ох не скоро, Оля, ты увидишь снова эти усы и глаза. Отлучат тебя от тела. И так не часто пред ясны очи вызывали, а теперь вообще. Ничего, будем надеяться, что про вечную дружбу с Германией не начнут кричать и лозунгов в духе — „русский и немец братья навек“ не будет. Хотя у нас как — в Москве ногти стригут, в Самаре пальцы отрезают, а на Дальнем Востоке руки по локоть рубят. Судя по настрою, от маршалов и генералов товарищ Сталин отобьется, утвержденные планы обороны западной границы будут выполняться без изменений. А вдруг действительно удастся Сталину договориться с Алоизиевичем? Вряд ли, но даже если и так, разницы никакой. Через полтора года я уже ничего не буду знать о том, что произойдет завтра. Поезд свернет на другой путь. Лишь бы обратно не вынесло…»
Берия, тонко улавливающий нюансы поведения вождя, в одном из разговоров, предложил переподчинить ему управление внешней разведки, чтоб освободить товарища Сталина от лишних забот, улучшить контроль и руководство управлением, но был достаточно жестко отшит.
А поскольку у товарища Берии оказалось достаточно свободного времени, чтоб возглавить еще одно управление, товарищ Сталин поручил ему к прочим обязанностям взять под свой контроль КБ занимающееся разработкой реактивных двигателей. К концу 1944 года КБ должно было представить опытный образец нового истребителя на реактивной тяге, а к концу 1945 года — управляемую зенитную ракету. На первой стадии полета, локатор на земле, оснащенный специальным ПУАЗО, должен был посылать ракете команды, корректирующие ее курс, а после того, как локаторная головка ракеты нащупывала цель, она перехватывала управление, самостоятельно наводила и подрывала ракету. В случае, если проект самонаводящей головки к тому времени не будет готов, наземный локатор должен был наводить ракету до самой цели и послать команду на подрыв при достижении расстояния, гарантирующее уничтожение самолета.
Насчет рекомендаций Ольги, вождь высказался вполне определенно, но некоторые из них она считала достаточно срочными и попробовала сама, имеющимися в ее распоряжении средствами, инициировать дискуссию в обществе и в партии.
Будучи в командировке, в Минске, по делам производства локаторных станций, она зашла в институт криминалистики и судебной экспертизы созданный в Минске еще в 1929 году. Ольга вручила директору официальный запрос от управления внешней разведки. В нем говорилось о том, что в САСШ, в одной из больниц для малоимущих, финансируемой местной общиной баптистов проводятся эксперименты имеющих своей целью доказать наличие души у человека. Для этого производится точное взвешивание людей, выявляющих явное желание вскоре покинуть этот лучший из миров (имеется в виду — смертельно больных), как непосредственно перед смертью, так и сразу после оной.
