Роберт Ферриньо - Молитва по ассасину
— Пошли в твою гостиницу. Больница подождет.
— Ты чувствуешь себя достаточно здоровым. А как насчет спайкообразования?
— Я просто должен оставаться в горизонтальном положении. Никаких извращений.
Сара показала ему язык.
— А без них разве интересно?
52
После вечернего намаза
— Возьми. — Дарвин пододвинул Раккиму стопку черных фишек по сто долларов каждая. — Веселись. Не имеет значения, женаты мы или нет.
— Где мой нож? Я знаю, что ты забрал его.
Ассасин потряс игральными костями.
— Решил оставить себе как сувенир.
— Я предпочитаю оставлять о себе другие воспоминания.
— Сэр? — Крупье, стоявший возле стола для игры в крэпс, поправил черную бабочку. — Ваши ставки?
Дарвин толкнул стопку фишек Раккима на поле нечетных номеров, рядом со своими розовыми, тысячедолларовыми.
— Теперь мы на одной стороне.
Впервые после Диснейленда бывшему фидаину представилась возможность получше разглядеть бывшего ассасина. Чисто выбритый и гибкий как змея. Дарвин бросил кости. Выпала семерка.
Игроки, сидевшие вместе с ними, разразились восторженными криками. Крупье раздал выигрыши. За их столом собралось довольно много народу. Кое-кто, перегнувшись через поручни и громко обсуждая происходящее, торопился сделать новые ставки.
— Не трогай. — Дарвин оставил двойную стопку рядом с фишками Раккима. Снова выпала семерка.
Крики раздались еще громче. Привлеченные ими игроки выбрались из-за соседних столов и стали пробиваться сквозь образовавшуюся толпу. Ассасин, великолепно смотревшийся в кашемировом джемпере канареечного цвета и желтых брюках в черную клетку, ослепительно улыбнулся. Идеальный космополит, один из жителей набитого деньгами мира, прилетевший в Лас-Вегас для заключения какой-нибудь крупной сделки. Человек, привыкший грешить лишь по высшему разряду. Ракким никак не мог понять, следует ли Дарвин собственным предпочтениям в одежде или стремится выглядеть частью толпы.
Ставка бывшего фидаина поднялась до четырехсот долларов. У ассасина — до четырех тысяч. Снова семерка. Игроки взревели от восторга.
— Ты — мой счастливый талисман. — Дарвин обнял Раккима за плечи. — Я рад, что не убил тебя.
— О чем ты хотел поговорить? — Ракким сбросил с себя руку убийцы.
— Просто решил, что нам надо вместе повеселиться. Слишком уж долго мы играли в прятки. — Дарвин потряс костями. Все склонились над столом, беззвучно, одними губами, произнося молитвы. Китаянки, увешанные дорогими побрякушками, одобрительно завизжали. — Жаль, что ты не взял с собой твою малышку. Мы чудесно провели время, пока врачи кромсали тебя. Заговорила меня до полусмерти.
— А мне она сказала, что говорил главным образом ты. Мне показалось, что ей было скучно.
Дарвин продолжал трясти кости.
— Хочешь сыграть?
— Никогда не пробовал.
— Лучшая игра в мире. Настоящее действо. Когда проходишь мимо столов, за которыми играют в очко, слышишь только вежливый разговор со сдающим. Во время игры в очко люди сидят почти без движения. Рассчитывают игру и используют компьютерные симуляторы, чтобы добиться преимущества в полпроцента. Крэпс — настоящая агрессия, похожая на рукопашный бой. Люди кричат, молотят друг друга по спинам, молятся игральным костям. Никакой системы. Никакой волшебной формулы. Чистая удача и полное незнание того, чем все закончится. А все непременно заканчивается. Если ты освоишь математику и достаточно долго будешь заниматься игрой в очко, вероятность выигрыша повысится. В крэпсе все происходит наоборот: чем дольше играешь, тем выше вероятность проиграть. Этим он и привлекает. Взяв в руки кости, ты становишься центром вселенной. Тебе остается лишь уповать на удачу. Уповать, пока не упадешь. А падать всегда тяжело. В крэпсе не бывает мягкой посадки.
Ракким зевнул.
— Сэр? — Крупье постучал по зеленому сукну. — Бросайте, прошу вас.
Дравин с силой метнул кости, и те, пролетев над столом, отскочили от дальнего борта. Одиннадцать.
— Расплатитесь со всеми.
Толпа разразилась аплодисментами. Выигрыш ассасина составил шестнадцать тысяч.
Две шикарно одетые рыжеволосые девицы помахали ему с противоположного конца стола.
Дарвин помахал им в ответ. Человеку среднего роста, обычного телосложения легко оставаться незамеченным, когда б не излучаемая им энергия. При необходимости он без труда скрывал ее, превращаясь в ничем не примечательного, совершенно безобидного обывателя. Теперь же ассасин напоминал леопарда, ловкого, настороженного хищника. Зверя, ни при каких обстоятельствах не позволяющего застать себя врасплох. Ракким попытался представить ярость Дарвина в тот момент, когда его «кадиллак» закувыркался вниз по склону. Семнадцать оборотней погибли в считанные минуты, однако смерть их, без сомнения, не могла послужить для ассасина достаточной компенсацией. Личности, подобные ему, не ведают удовлетворения. А после он наверняка стоял на обочине под проливным дождем, смывавшим кровь с его лица, и вглядывался в темноту. Туда, где, по его мнению, затаился Ракким, внимательно за ним наблюдавший.
— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался Дарвин.
— Тебе.
Губы ассасина едва заметно дрогнули, но тут же растянулись в прежней улыбке, демонстрирующей всему свету прекрасное расположение духа. Он протянул кости Раккиму:
— Подуй на них.
— Умри.
Дарвин бросил кости. Два очка.
Толпа разочаровано загудела, а крупье сгреб со стола все ставки.
— Ты разбил мне сердце, Рикки.
— Не называй меня так.
Ассасин собрал оставшиеся фишки и снова обнял Раккима за плечи.
— Пойдем выпьем.
— Сэр, вы должны бросать кости! — крикнул ему вслед крупье.
Дарвин протискивался сквозь толпу прочь от стола, даже не удосужившись взглянуть, следует ли за ним Ракким. Выбравшись из игорного зала, он устроился в вестибюле.
— Тебе неплохо удается изображать легкую хромоту, — заметил ассасин нагнавшему его спутнику. Бывший фидаин устроился рядом. — Очень убедительно пытаешься скрыть боль, когда делаешь шаг правой ногой. Очень неплохо. Тебе, наверное, даже Старейшего обмануть удалось. Только не меня. Ты еще не поправился окончательно, но достаточно близок к выздоровлению. — Он улыбнулся официантке. — Двойной бурбон. Самой лучшей марки. Моему другу — то же самое.
Ракким хотел было отказаться от заказа, но передумал.
— У вас есть «Мэйберри холлоу» двадцатилетней выдержки?
Молоденькая девушка в коротком платье с оборками, открывавшем голый живот со вставленным в пупок золотым колечком, изумленно подняла брови.
— Конечно, сэр. — Официантка удалилась, покачивая бедрами.
Дарвин проводил ее взглядом.
— Ты произвел на нее впечатление. — Он расслабился, забросив одну ногу на кожаное сиденье. Глухая стена высилась за их спинами. Отсюда Дарвин имел возможность наблюдать за всем вестибюлем. — Не могу дождаться, пока ты поблагодаришь меня за то, что я спас тебе жизнь.
— С какой стати? — Ракким наклонился над столом. — Ты ведь просто исполнял приказ. — Он увидел, как едва заметно покраснели уши ассасина. Ему таки удалось нащупать уязвимое место противника. — Может, мне следует поблагодарить Старейшего? Именно он держит тебя на привязи.
— Сколько раз за последние две недели мне хотелось тебя немного порезать. Я первым готов признаться в этом. — Дарвин глядел на него серыми, широко расставленными, слегка раскосыми глазами. Совершенно волчьими. — Ты мне даже начинал нравиться. Да, даже если бы Старейший не приказал доставить тебя к нему, я бы все равно спас тебя в Диснейленде. Я вполне способен изменять правила, если посчитаю нужным. — Он оскалился. — А потом могу их снова изменить. В любой момент.
— Милейший человек. Угостить тебя мороженым?
— Тебя не удивляет, что спецназ так быстро узнал, где ты находишься?
Ракким пожал плечами.
— Думаю, ты сам его и вызвал. Чтобы потом выглядеть героем.
Дарвин покачал головой.
— Тебя выдал твой приятель-фидаин. Парнелл. Он узнал, что «черные халаты» предлагают награду в миллион долларов. — Он улыбнулся. — За Сару. За тебя ибн-Азиз не предложил ни цента.
Ракким снова пожал плечами. Дышать спокойно ему удавалось с трудом. Дарвин говорил правду.
Официантка поставила перед ними заказ.
Ассасин взял стакан, полюбовался на просвет, сделал глоток и облизнул губы.
— Ты хорошо разбираешься в бурбоне. Думаю, научился в Библейском поясе. Ни разу туда не наведывался, но слышал, что в некотором смысле жизнь там достаточно приятна. — Он сделал еще глоток, наслаждаясь вкусом. — Я уже разобрался с Парнеллом. Вот за это ты должен меня поблагодарить. Сделал тебе одолжение.
