Андрей Онищенко - Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана"
В поисках людей направляющихся в сторону Дербента, Завулон долго бродил по базару Семендера. Было очень холодно. Слабый ветерок разносил неприятные запахи навоза и смрад от еще не убранных с улиц разлагающихся и гниющих туш, падшего во время осады скота, вызывая тошнотворные ощущения. Усталый скиталец поднял к небу взгляд и перевел дух. Тот же самый ветерок гнал по небу рваные облака. Прислонившись к навесу лавки торговца пряностями, Завулон закрыл глаза и с тоской подумал о том, как хорошо было бы очутиться сейчас в Академии времени. Ноги гудели от усталости. Куда идти и что делать дальше, он представлял смутно, но знал точно, что идти одному в Дербент опасно, поэтому Завулон решил немного передохнуть и собраться с мыслями.
Внезапно базарная площадь зашумела, пришла в движение и люди стали разбегаться в разные стороны, освобождая для кого-то дорогу. Завулон также отошел вместе со всеми, стараясь ни чем не выделяться из толпы. Неожиданно он почувствовал на своем плече тяжелое прикосновение чужой руки. Он резко обернулся. Улыбаясь, на него смотрела наглая физиономия смуглого черноволосого мужчины в засаленной одежде. Завулон сразу узнал его:
– Палач Мамед! – вихрем пронеслось в мозгу.
Завулон бросил презрительный взгляд на Мамеда и резко отпрянул в сторону, надвигая грубый капюшон плаща на голову. Стать пленником Мамеда ему совсем не хотелось. Ничто не предвещало неприятностей в этот день, на него особо никто и не смотрел. Кому интересен бедный несчастный иудей? Длинный мешковатый плащ и стоптанная обувь изменили облик Завулона до неузнаваемости. К тому же при нем не было никакого оружия. Вид бедного иудея, вооруженного саблей, обязательно бы привлек излишнее внимание и вызвал бы ненужные подозрения.
Сделав несколько шагов в сторону, Завулон споткнулся о камень, – длинный подол плаща тоже сыграл свою трагическую роль. Потеряв равновесие, он упал. Быстро поднявшись на ноги, он бросился бежать, расталкивая толпу руками. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что нужно спасаться. Его ругали, пинали, но Завулон ничего не замечал, кроме своих стоптанных сандалий:
– Главное не упасть еще раз!
Его остановила резкая боль. Спину словно рассекли на две части и, задыхаясь, Завулон замер на миг. Все потемнело в глазах и приняло не четкие очертания. Боль снова пронзила его тело. Падая на землю, он обернулся. Знакомое одутловато-обрюзгшее лицо и бегающий взгляд маслянистых глаз надменно смотрели на него.
– Я вижу, ты узнал меня, мудрец! В прошлую нашу встречу, ты был намного смелее!
Плеть снова поднялась над головой Мамеда. Завулон успел закрыть лицо и голову руками, и в тот же миг плеть снова опустилась на него. Окружающие люди больше не смеялись, а лишь с интересом наблюдали за тем, как вновь избранный новыми хозяевами Семендера бывший палач Мамед, а ныне член городского совета избивает кнутом несчастного иудея, и тихо высказывались по этому поводу.
Несправедливость и безразличие окружающих, потрясли Завулона. Он не кричал, хорошо понимая, что в этом городе закон не распространяется на него, и никому ничего не докажешь. Сопротивляться жестокой судьбе было выше его сил. Чей-то низкий голос заглушил гул толпы. Этот голос прозвучал властно и грубо. Люди начали торопливо расходиться, очищая дорогу. Звонкое цоканье конских копыт приближалось, но впавшему от боли почти в беспамятство Завулону было уже все равно, что с ним будет дальше.
На расчищенную дорогу выехал половецкий конный отряд, сопровождавший Кара-Кумуча и Урус хана.
– Будь прокляты эти персы! – процедил сквозь зубы предводитель отряда.
Зычный низкий голос принадлежал именно ему.
– Прочь с дороги скоты! – гаркнул он на тюркском.
Гнедой конь, почуяв гнев хозяина, встал на дыбы, чуть не задев при этом копытами зазевавшегося горожанина.
– Не горячись, Кара-Кумуч, – обратился к нему всадник, ехавший за ним следом, – ты же знаешь, это подлое и трусливое быдло!
Предводитель громко рассмеялся, поправляя висевшую на поясе дорогую саблю. Его роскошная одежда выделялась богатством, а конь – дорогим изысканным снаряжением.
– Как же тут не горячиться, дорогой Урус хан. Ты только посмотри, ни какого уважения к нам. Еще недавно эти люди трепетали, умоляя меня пощадить их!
Кара-Кумуч указал рукой в то место, где палач Мамед в окружении развлекающейся толпы, сводил счеты с несчастным Завулоном.
– Расправа без суда для персов дело обычное.
Урус хан внимательно пригляделся и неожиданно воскликнул:
– О, Тэнгри!!! – пришпорив коня, он быстро бросился вперед.
Спрыгнув с коня, он грубо схватил Мамеда за шиворот и отшвырнул в сторону. Склонившись над Завулоном, Урус хан оторвал от его головы, судорожно прижатые окровавленные руки и взглянул в лицо:
– Алексей!? – непроизвольно сорвалось с его губ.
На какой-то миг Завулон пришел в себя. Глаза их встретились, и он узнал друга…
Урус хан перевел взор с вновь впавшего в беспамятство Завулона и хмуро посмотрел на Мамеда. Дрожа словно осиновый лист, бывший палач, невольно вызвавший гнев половецкого хана, раболепно начал оправдываться:
– Достопочтимый хан! Я член вновь избранного городского совета Семендера. Мое имя Мамед. Этот человек совсем не тот, за кого он себя выдает! Вели заключить его под стражу, и ты узнаешь великую тайну, которую не смог разгадать бывший хозяин этих земель. Недостойный Фархад Абу-Салим, которого вы посадили на кол, долго искал этого человека, но так и не смог выведать истину! Пусть стадо диких ишаков осквернят его могилу!
– Взять его и содрать с него с живого кожу! – отдал распоряжения Урус хан, подоспевшей к тому времени охране сопровождения.
Те в нерешительности застыли на месте.
– Я сказал взять! Исполняйте! – с ненавистью процедил сквозь зубы хан.
– Не стоит так горячиться из-за какого-то нищего, мой дорогой друг! – ложа руку на плечо разгневанного Урус хана, произнес подоспевший Кара-Кумуч. – Этот человек член нового городского совета. Что скажут люди? С него будет достаточно пятидесяти ударов кнутом, раз он вызвал твой гнев. Потом, если останется живым после наказания, пусть выбросят его за городские ворота. Я полагаю, это будет справедливо!
– Я сам стану его пороть! – трясясь от гнева, произнес Урус хан.
– Не стоит, дружище, не ханское это дело наказывать какого-то прохвоста. Эй, вы! – Крикнул Кара-Кумуч охране – Возьмите его и всыпьте, чтобы другим не повадно было! Я надеюсь, инцидент исчерпан, и мы можем ехать дальше?
– Прости, Кара-Кумуч, но я возвращаюсь в наш стан.
– Ну, что же, воля твоя, ты хан, – разочарованно ответил Кара-Кумуч, – но я надеюсь, к ужину ты будешь у меня? Айгыз обещала порадовать меня пловом, приготовленным ею собственноручно!
– Я обязательно буду. Эй, вы! – обратился он к своим воинам, – помогите мне положить этого несчастного на коня…
Усилиями деда Махора и старой Олуш, Завулон очнулся на следующее утро и быстро пошел на поправку. Когда он окончательно пришел в себя Урус хан крепко, по-мужски обнял друга:
– Наконец-то я тебя нашел!
– Илья! Откуда ты свалился, дружище?! – возрадовался неожиданной встрече Завулон.
– Лучше не спрашивай. Ты, я вижу, то же сменил прошлый презентабельный вид русского дворянина на обличье иудейского мудреца?
Оба весело рассмеялись.
– Не надо о грустном. Теперь такой факт имеется в моей биографии. Я гляжу, и ты перевоплотился в половецкого хана?
Старая Олуш принесла обед, и бурдюк веселящего душу кумыса. Время летело быстро. Почти не замечая его, друзья так увлеклись разговором, что не заметили, как на землю опустилась ночь. Каждый из них пересказывая свои приключения, хотел узнать о другом, как можно больше…
******
Тарки-Тау не очень высокая гора, но она хорошо известна всем народам, населяющим эти территории. Это ориентир для путника и моряка. Издали она кажется огромной взметнувшейся каменной волной, и, когда еще не видно крепостных стен, с радостью ожидаешь, что скоро покажется Семендер. Тарки-Тау – платовидная гора, поверхность которой напоминает слегка не ровный прогнутый стол, и только на западе выдается ее лесистая вершина Тик-Тюбе. Края Тарки-Тау скалистыми обрывами падают вниз к склонам, поросшим кустарниковым лесом. С плата хорошо виден Семендер и далекая панорама Абескунского моря.
– Отец, почему ты решил поселиться именно здесь, на склоне этой горы, в этом маленьком бедном селении?
– Ты слишком молод, Кара-Кумуч и не можешь понять меня, но придет время, и ты по достоинству оценишь правильность выбранного мною решения. Тесными и душными представляются мне каменные стены города. Мне нужен вольный ветер и поэтому я назову это маленькое поселение Таргъу, тут будет мой последний стан!
– Если ты считаешь, что каменные дома вредны для здоровья, то, как же ты разобьешь юрты на склоне горы?
– Человек привыкает ко всему, Кара-Кумуч. Многое придется изменить в нашем быту. До завоевания этих земель наш народ, словно ветер пронесся по жизни, почти не оставив материальных следов на дороге времени… А как упрекнуть ветер за его норов? За то, что он такой, какой есть? Поэтому нам придется крепко зацепиться за эти земли и пустить глубокие корни. Хватит странствий, время пришло, пора уже окончательно начать вести оседлую жизнь!
