Марик Лернер - Совсем не прогрессор
— Боюсь, теперь вечно. Наш замечательный художник, сидя в камере, нарисовал обычными горелыми спичками контуры очередной двери и отбыл в неизвестном направлении…
— Что? — поразился Сашка.
— Вот именно! Если он отправился сюда, то точно не в свою квартиру. И что произойдет, когда местные органы заинтересуются?
— Если обратят внимание на чушь. Он же явный сумасшедший. Кому интересен бред неадекватного человека?
— Пусть так. Если. Тем не менее тревога завыла. Предсказать поведение местной власти мы не способны. Проще перестраховаться. Прикрыть временно или навсегда проект. Не было ничего. А там видно будет. Через год или три выйти на заинтересованных лиц, повторив попытку уже под официальной программой. А куда списать капитана Попова? Да, да. Рассказал мальчик. Все. После этого выбора нет. А вас куда девать на той стороне? Мельников точно стукачок. Жаль, сразу не выяснилось. Плохо документацию оформляют наши работнички. Галочка в личном деле отсутствовала. Потому и не ходил домой ни разу. Ты с Поповым удостоился, он — нет. Обязательно сольет своему куратору любопытную историю. Да и ты сомнительная личность.
— А Маслюкова тоже устранили?
— Откуда знаешь? — удивился майор.
Он уже успел забыть, понял Сашка, что сам и брякнул без малейших намеков раньше. Совсем не соображает. Интересно, это так всегда у заигравшихся и «выбравших свободу», или лично его неадекватность проявилась?
— Впрочем, теперь не так важно. Он совершенно случайно повесился в камере практически сразу. Мутная личность, и не отпускать же. — Хамзатов жизнерадостно хохотнул. — Достаточно намекнуть в СИЗО[20] кому нужно, и все сделали. Проще уж совсем не иметь человека, тогда и проблема отсутствует. Некому распускать язык. А причину вашего исчезновения найти несложно. Подыщут подходящую аварию со сгоревшими пассажирами. Было бы желание. И пропавшую наркоту на вас спишут. Не погибни честный суд возмущенных товарищей… Короче, сам догадаешься. Вот и сказал мне полковник Курнатов с добрыми глазами, даже еще не подозревая о Попове: «Неплохо бы решить проблему».
А как? Подписку взять о неразглашении? He-а. Прямо не желает высказываться, исключительно намеки иносказаниями. В первый раз, что ли? Уж я давно его делишками занимаюсь. Все на мне. И последствия тоже. Тьфу! Один-единственный способ имеется. Неужели написал приказ и печать поставил? Нема дурных! Все на словах. И со мной как? Я ведь знаю! Да и без санкции Краева он бы не решился закрыть тему. Испугались они утечки информации. И что дальше? Убрать вас — и жить мне после этого совсем недолго. Утону в реке по пьяни, и все дела. Или повешусь. Так что вариантов остается два. Плохой и сомнительный. Я лучше пойду по сомнительному. Не вернусь. — Он опять истерически рассмеялся. — Все. Нет прохода. Порезал я ножичком картину.
— А жена? Неужели не волнует? И дети.
— Надоела она мне, — доверительно сознался Хамзатов, — сил нет. Та еще сука. Вечно пилит. Двадцать лет нудит и достает по поводу и без повода. Почему женимся на прекрасных девушках, а в жены получаем отвратительных ублюдочных баб? Загадка. Дети давно своим умом пользуются. А здесь я свободен. Деньги где? — без перехода потребовал.
— Вот отдам — и ты меня хлопнешь. Какой смысл? Давай просто разойдемся. В полицию ведь точно не пойду, сам по уши замазан. А деньги поделим. Или давай, стреляй! Где искать станешь?
— Торгуешься? — с интересом спросил Хамзатов. — А вдруг я не насмерть, а куда-нибудь в живот? Я и без денег проживу. Никому из вас в голову не стукнуло, а иконы старинные хорошо здесь пойдут. Даже за валюту. Приволок мало-мало на продажу. Да ладно… Договоримся. — Он вновь захохотал. Заливистый смех законченного наркомана, не слишком себя контролирующего. — И как ты себе это представляешь? — успокаиваясь, ласково поинтересовался. — Я тебя отпущу? Нашел дурака. Вместе пойдем. Где они?
Сашка жутко закашлялся и сложился пополам, практически не притворяясь. Ему было смертельно плохо, и бил озноб.
— Вот еще на мою голову, — пробормотал майор, — почему раньше в голову никому не стукнуло наличие в здешних местах неизвестных болезней? Люди, люди, не инопланетные чудовища, то-то радости… От людей как раз проще подцепить очередную гадость. У слизня триппер не поймаешь. Перезаразишь еще пол-Союза. Так что я прямо благодетель родного государства. Эй, — осторожно шагнув вперед, спросил, — ты, часом, не сдох?
Сашка резко выпрямился, всаживая нож ему в подмышку. Хамзатов только вздохнул, роняя пистолет. После такого не выживают. Быстро выдернул и ударил в печень.
Добавка вряд ли требовалась — удар хорошо отработанный, — да кашу маслом не испортишь. Долго возиться с шумом как-то не тянуло. Не то у него состояние. Хотелось просто лечь и закрыть глаза.
Смышленый, а дурак. Кто же так подходит к опасному противнику! Пистолетом, что ли, потыкать захотел? Так я не манекен и пули в живот дожидаться не собираюсь. И в затылок она мне также без надобности.
— А ты как думал? — наклоняясь над лежащим майором, спросил. — После Петрухи поверю? Своего убил — и меня отпустишь после всех этих откровений? Как же!
Смысла в подобных речах не было ни малейшего. Уж не перед трупом красоваться, — а иной публики в квартире не наблюдалось. Зачем сказал, и сам не понял. Оправдаться, что ли, захотелось? Так не за что. Выбора не было. Не отпустил бы его никогда Хамзатов, и на земле этой осталось место только для одного.
Он тщательно вытер верного «Сапера» о майорский пиджак и пошел в соседнюю комнату. Не соврал, гад. Дороги назад не было. В лоскутки картину порезал. Сашка сел прямо на пол и долго мучительно кашлял. Даже живот разболелся. Мало ему головной боли и всех прочих неприятностей. Не зря «афганец» приходил. Неспроста на войне верили — слишком долгое везение не к добру. Долго копились неприятности — и сразу полное ведро дерьма на голову.
— И что мне теперь делать? — спросил неизвестно кого с тоской.
Глава 11
Самостоятельная Надя
Надя кинула в ящик для добровольных пожертвований у входа трешку, мимоходом подивилась на размер запирающего замка и пошла к выходу. Еще раз перекрестилась и спустилась по выщербленным ступенькам. Возле кладбища всегда отирались люди — не столько нищие, сколько изображающие убогость. Она их старалась не замечать. Алкаши сплошные. Чего, казалось бы, сложного заработать в таком месте? Оградку подровнять, покрасить, траву вырвать. Вот тебе и заработок. Нет, предпочитают просить.
Поправила платок и осмотрелась по сторонам. Обнаружила неподалеку хорошо знакомый автомобиль с треугольником на лобовом стекле и двинулась к нему. Игорь при виде нее оживился, перестав изучать прохожих и выбросив сигарету, потянулся заводить.
— А чего не зашел? — спросила, усаживаясь в кресло. Как-то не прижилось в их отношениях вежливое «вы». С детства назвала по имени и на «ты» и его и Грету, а там так и пошло. Не воспринимались они взрослыми, умудренными жизнью людьми. Головой все правильно понимала, но для нее они были скорее друзьями, чем дядя и тетя. Как Саша одновременно занимал место отца, а попутно и старшего брата.
Вот, правильный водитель, в очередной раз отметила. Чистота внутри автомобиля, и обивка не драная. И не прожженная. Не то что их «Русич». Двигатель, тормоза и ходовая в порядке, а привести в порядок желающие отсутствуют. И так сойдет. Чисто мужское понимание. Даже снаружи моет папа от случая к случаю, по большим праздникам.
— У нас в СССР, — включая поворотник и выруливая на дорогу, сообщил Игорь, — в этом отношении обязаловка отсутствует. Церковь отделена от государства. Не мешают желающим — вот и прекрасно. До войны гоняли верующих, а потом перестали. Пусть вкушают опиум для народа.
— Гадостно как-то звучит.
— Но-но! Не вздумай в школе высказаться. Не поймут. Сейчас про это стараются не вспоминать, а ведь основоположник сказал: «Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса».
— А крестьян пускай? — удивилась Надя. — Кто сказал?
— Да Ленин. У него пролетариат всегда на первом месте числился. Сейчас такого не учат, но если не просто держать ПСС на полке, а еще и читать, много интересного узнаешь.
— Не вижу ничего плохого в посещении церкви! — запальчиво воскликнула Надя.
— Это с войны пошло. Церкви пооткрывали. Хм… и немцы начали, а мы уж подтянулись. Не отдавать же врагу души сограждан. А были времена, боролись, да еще как.
— А ты у нас решил вернуться к ленинским идеалам.
— Надя, я не стремлюсь перевоспитывать людей. Я тебе говорил: «Не ходи»? Нет. Тем не менее где-то он был прав. Люди получают в религии успокоение. Нет?
