Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого
Тут тяжелый гул моторов прервал их. Глянув в окно они увидели, как мимо стекол кабинета падают с неба какие-то большие листы бумаги. Распахнув рамы, Родзянко подобрал упавший на подоконник лист и увидел, что это был тот самый Манифест о восхождении на Престол, который он только что читал. Тысячи листов с Манифестом кружились в воздухе, падали на землю, подбирались с земли или ловились в воздухе. А над Таврическим дворцом плыл величественный «Илья Муромец», из бомбовых люков которого выбрасывались все новые и новые бумажные вихри. Толпа у дворца зашумела, и Родзянко с раздражением захлопнул окно.
Взглянув на упавший лист, Михаил Владимирович увидел, что на обороте Манифеста есть какая-то надпись крупными буквами. Приглядевшись, он прочитал:
«СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ. ВЕРНЫЕ ИМПЕРАТОРУ ВОЙСКА ВХОДЯТ В ПЕТРОГРАД».
Родзянко выругался, а Милюков, хихикнув, вдруг продолжил свою речь.
— Однако все это пустяки, я к вам, Михаил Владимирович, заходил совсем по другому делу. Дело в том, что сейчас на Миллионной дом 12, в квартире княгини Путятиной, я имел одну беседу, с одним очень интересным собеседником. И зовут этого собеседника — Джонсон Николай Николаевич, личный секретарь нового Государя Императора Михаила Второго…
* * *ТЕЛЕГРАММА И. Д. МИНИСТРА ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА, И.Д. КОМАНДУЮЩЕГО ИМПЕРАТОРСКОЙ ГЛАВНОЙ КВАРТИРОЙ СВИТЫ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ГОРШКОВА ГЕНЕРАЛУ КОВАНЬКО
Во исполнение Высочайшего Повеления передаю вам приказ Е.И.В. о подготовке аэродрома к принятию «Ильи Муромца» с Государем на борту до исхода сего дня.
Генерал Горшков
* * * ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.— …И передал мне, а в моем лице всем нам, требования нового Императора.
— Какие еще требования? — не на шутку возмутился Родзянко. — Он не в том положении, чтобы от нас чего-то требовать!
Милюков покровительственно усмехнулся и возразил:
— Он именно в том положении, и вы это прекрасно знаете. А вот мы точно не в том положении, чтобы долго торговаться. Революция обречена, контроль нами утерян и события происходят сами по себе. Еще вчерашним вечером в наших руках было все, за ночь ситуация изменилась, а сегодня днем она стала безнадежной. Признайте это. После гибели Керенского, у меня пропали последние иллюзии, о том, что можно переломить обстановку. После нескольких случаев открытия огня по толпе, больше никто не желает идти на штурм чего бы то ни было. И это значит, что прибытие войск в столицу лишь вопрос времени. А уж, когда они прибудут, то вряд ли вы ожидаете, что кто-то будет им всерьез сопротивляться. Более того, новый царь объявил всем прощение, и вряд ли кто захочет нарываться на новые неприятности. Думаю, что войска петроградского гарнизона в лучшем для нас случае просто разойдутся по казармам. А в худшем… Ну, вы меня понимаете.
Помолчали. Затем Родзянко все же влзразил:
— А с чего вы взяли, что мы не контролируем настроения в городе? С чего у вас такой обреченный взгляд на вещи? Революционные идеалы…
— Ах, оставьте, милостивый государь, ваши возвышенные речи! Ответьте мне на один вопрос, лишь на один вопрос — вы можете дать команду в Царское Село освободить из подвала семью Николая Второго?
Повисло напряженное молчание. Наконец председатель Госдумы нехотя признал:
— Нет.
Милюков согласно кивнул.
— Вот видите — нет. И отнюдь не потому, что вы не согласны такой приказ отдать, а потому что никто его выполнять не будет, и вы это прекрасно знаете. Ведь так?
— Так…
— Ну вот. Так о чем же мы с вами вот уже битый час толкуем? — Лидер кадетов удивленно вскинул брови. — Ведь все уже ясно не только нам с вами, но и любому человеку на улицах Петрограда! Так зачем мы делаем вид, что это не так?
— Ладно, допустим, — Родзянко порядком раздражала манера Милюкова рассказывать ему азбучные истины с таким видом, как будто он учитель, а сам Михаил Владимирович Родзянко лишь нашкодивший гимназист. — Что вы хотели сказать про встречу с господином Джонсоном?
— Я рад, что вы помните, с чего мы начали, — не смог не съязвить Милюков, но дальше продолжал уже со всей серьезностью. — Государь…
— Государь? — тут уже не мог удержаться от иронии сам Родзянко. — Вы его что же, уже признаете Государем?
— Государь-государь, не перебивайте, будьте так добры, а то мы с вами будем ходить вокруг и около, так и не перейдя к сути. — Павел Николаевич досадливо поморщился. — Суть же вот в чем. Господин Джонсон передал нам следующее предложение, состоящее из нескольких пунктов. Первое — в связи с воцарением нового Императора, Государственная Дума делает заявление о том, что общественный кризис преодолен, призовет всех к восстановлению спокойствия и порядка в стране, выразит в заявлении свои верноподданнические чувства к новому Государю, а также надежду на то, что обновленная власть совместными усилиями построит обновленную Россию и приведет страну к победе в войне. Второе, естественно, примет единодушную присягу новому Императору. Третье, заявит о начале работы над ускоренным принятием пакета так называемых «народных законов», перечень и примерное содержание которых мы получим от Императора…
— Да что он себе позволяет?! — Родзянко в гневе хлопнул ладонью по столу. — Он нам еще будет диктовать содержание принимаемых Думой законов? Это возмутительная и вызывающая атака на российский парламентаризм и мы…
— Что — мы? — Милюков с интересом разглядывал главу российского парламентаризма.
Однако Михаил Владимирович лишь нахохлился и буркнул в ответ:
— Это возмутительно.
И замолчал. Павел Николаевич несколько мгновений подождал, и недожавшись ответа, продолжил излагать пункты требований проклятого царизма к русскому парламентаризму.
— И наконец, четвертое — мы изберем народного председателя правительства, который заявит о верности новому Императору и всему русскому народу.
— И кто это будет? — С подозрением спросил Родзянко.
— Я.
* * *ТЕЛЕГРАММА ЦЕСАРЕВИЧА КИРИЛЛА ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ
Господь Бог не оставил наши молитвы и ситуация с захваченной вашей семьей в Александровском дворце благополучно разрешилась. После прочтения Манифестов и обещания прощения всем, если заложники будут отпущены, и никто из них более не пострадает, захватчики приняли решение прекратить удерживать заложников и сдаться. Согласно данными раннее обещаниями и гарантиями, все они были отпущены, и вскорости покинули Царское Село.
Здоровье Алексея Николаевича стабильное. Кровотечение, слава Богу, остановлено. Самочувствие остальных членов вашей семьи и их домочадцев — нормальное.
Кирилл * * * ГДЕ-ТО МЕЖДУ ОРШЕЙ И ГАТЧИНОЙ. 28 февраля (13 марта) 1917 года.Такое ощущение, что пора объявлять аэроплан «Илья Муромец Киевский» президентским бортом № 1, поскольку лечу на нем я уже третий раз за сутки. Жаль только, что в воздухе я полностью отрезан от всех каналов связи и абсолютно не могу влиять на события внизу. Я про них просто не знаю. Тем более что тот же Горшков остался не внизу на связи, а сидит за штурвалом «борта № 1».
Поэтому такой полет был для меня крайне рискованным не только из-за риска навернуться с голубых небес об покрытую снегом землю, но и, а возможно и в первую очередь, из-за того, что за время моего полета могло произойти что угодно, ситуация могла кардинально и неприятно измениться, а я об этом узнаю, когда все уже случится.
А случиться могло все что угодно, поскольку в данный момент я Император без Империи. Правительства нет, министров нет, армия все с теми же генералами, которые буквально только что пытались свергнуть Императора, и свергнуть его они хотели отнюдь не ради того, чтобы привести меня к власти.
Уверен, что для многих и в войсках, и в высоких столичных кабинетах, идеальным выходом из ситуации была бы катастрофа нашего аэроплана и гибель нового Императора, пока он не начал снимать головы, погоны, отнимать портфели, выгонять из кресел и кабинетов. Моя безвременная гибель приведет на трон Кирилла Владимировича, а он для многих куда более договороспособный кандидат на Престол. Тем более что за последние сутки я испугал очень многих, и наверняка породил у этой публики самые нехорошие предчувствия относительно их персонального будущего.
Вообще, я крайне скептически относился к тому, чтобы объявлять Кирилла Владимировича Наследником Цесаревичем, но что я могу поделать с самим фактом, что следующим после меня претендентом на престол был именно он? Закон о престолонаследии Павла I не позволял вольных интерпретаций в вопросах наследования трона, а потому, пока я не обзаведусь наследником в лице законного сына, моим наследником, а значит и Цесаревичем будет Кирилл. А где мне взять законного сына? Ведь для этого мне нужно будет сначала развестись с графиней Брасовой, затем найти себе какую-то вменяемую принцессу, затем дождаться от нее сына, а как показывал печальный опыт Николая, сына можно ждать очень долго!
