Ольга Денисова - Вечный колокол
- Жив… - протянул он с облегчением. - А я-то думал - вдруг покойника тащу?
- Надо волокуши для раненых сделать, - предложил пожилой новгородец, - иначе не дотащим.
- Отдохнем немного - и сделаем, - кивнул другой.
- На дорогу бы выйти… - вздохнул кто-то.
- Щас тебе - на дорогу! Там рыцари на своих чудовищах ждут не дождутся, чтоб тебе голову шестопером проломить.
- Видали, что за лошади у них? Жуть!
- Ничего. Деды наши этих чудовищ били за милую душу! Лошадь - она лошадь и есть. Вон в овраге сколько их ноги переломало!
- Это не рыцари, - тихо сказал Млад, - наемники. У рыцарей доспех богаче и удобней. А у этих - гора железа и никакого толку.
- Точно! - подхватил кто-то. - Видели, как лучники их били?
Млад посмотрел на раненого мальчишку, который сидел рядом, привалившись к его плечу. Глубокая рана шла через все лицо наискось, со щеки через переносье на лоб. Кровь еще сочилась из раны, но не сильно.
- Парень, ты живой? - спросил Млад.
Тот ничего не ответил, глаз, залитых кровью, не открыл, но лицо его чуть изменилось: он услышал.
- Живой - и ладно… - Млад похлопал его по плечу.
- Мстиславич, ты чего, ранен? - с места спросил Ширяй.
Млад покачал головой.
- А на руке чего? - не унялся шаманенок.
- Да царапина это, Ширяй, царапина… Рукавицу пробили.
- Слушай, - вдруг спросил у Млада один из новгородцев, - где-то я тебя видал. Вот только где - не помню. Университетских-то мы не всех знаем, но тебя я точно где-то видал.
- Ты чего? - набычился Ширяй. - это же Млад Мстиславич! Его все знают!
- Ветров? - переспросил другой новгородец. - Тот самый волхв?
- О как! - развел руками тот, что спрашивал. - Точно! А я без лисьей шапки тебя и не признал!
- А разве волхвы воюют? - спросил пскович, который помогал Младу тащить мальчишку.
- Млад Мстиславичу сам князь предлагал в Новгороде остаться, - гордо ответил за него Ширяй, - а он с нами пошел! Он первый эту войну предсказал, а ему никто не поверил!
- Ширяй, ничего мне князь не предлагал, - поморщился Млад, - Вернигора предлагал.
- Какая разница? - пожал плечами шаманенок.
- А ты все что угодно можешь предсказать? - с сомнением посмотрел на него пскович.
- Нет, конечно… - вздохнул Млад. - Погоду мог… А вот метель сегодняшнюю не предсказал.
- Метель нам боги послали, чтобы на Псков незаметно отходить, - пробормотал кто-то. - Интересно, надолго ли?
- Надолго, - кивнул Млад, - теперь точно могу сказать: на двое суток, не меньше. А потом будет оттепель.
Они прошли не больше десятка верст, когда следы отступавшего ополчения замело окончательно. До темноты оставалось часа два, но по пути им встретилась пустующая заимка с крепкой избой и сараями. Поспорив немного о том, что неподалеку от заимки должна быть деревня, не решились искать жилье в метели и остановились на отдых и ночлег. В теплой избе разместили раненых, а те, кому не хватило места, пошли ночевать в горницу. Опытный в таких ночевках пскович - охотник - сумел развести огонь в железном котле, со всех сторон обложив его камнями, и вскоре в вымерзшей горнице стало немного теплей. Чтобы не задохнуться от дыма, пробили дыру на чердак.
Никаких съестных припасов ни в избе, ни в амбаре, ни в погребе не нашлось: хозяева покинули заимку, забрав с собой и скот, и хлеб. В подклете набрали немного замерзшей репы и сварили отвратительную, склизкую похлебку - она только раздразнила голод.
Быть костровым вызвался Ширяй - он, на удивление, не чувствовал усталости, наоборот, шустрил, балагурил и был странно возбужден. Раз десять успел рассказать о том, как убил ландскнехта - ударом копья в лицо. У него это вышло случайно, в самом начале боя. Не каждый студент мог похвастаться тем, что убил, а не ранил наемника, но над Ширяем посмеивались, припоминая, как он после этого ползал на карачках, выворачивая нутро на снег. Ширяй нисколько не обижался - подвига это в его глазах не умаляло. Но есть похлебку из репы не мог: при виде еды лицо его побелело и заострилось, как у тяжелобольного.
На ночь не стали снимать доспехи: никто не знал, что ждет их на рассвете и не идут ли по их следам отряды неприятеля. Взрослые ополченцы установили поочередные дозоры, предоставив студентам возможность спокойно спать.
Млад думал, что не сможет уснуть, но едва опустился на сено и завернулся в плащ, мгновенно забылся сном, несмотря на ломоту во всем теле и боль от ушибов.
Ему казалось, проспал он не больше минуты, когда кто-то потряс его за плечо. Млад вскочил, хватаясь за меч, положенный рядом.
- Тише! - шикнул на него Ширяй. - Это я. Все в порядке.
Млад опустился обратно в сено - сердце выскакивало из груди от испуга, он и не думал, что может так испугаться!
- Что, сменить тебя? - спросил он у шаманенка и зевнул.
- Не. Мне поговорить надо.
- Ширяй, ложись спать, я за тебя посижу… - Млад сел и осмотрелся: все спали, в котле потрескивали дрова и освещали горницу живыми, непоседливыми сполохами огня.
- Мстиславич, это очень важно! - зашипел Ширяй. - Ну правда! Не смейся надо мной!
Млад никогда ни над кем не смеялся.
- Ладно, - он вздохнул и пересел поближе к огню, кутаясь в плащ: и дыра в потолке, и хлипкие окна вытягивали тепло от огня мгновенно.
- Ты только не смейся, Мстиславич… - повторил Ширяй, разжал кулак и протянул Младу открытую ладонь. - Во, смотри. Это я в дровах нашел, когда к поленнице спускался.
Млад нагнулся, рассматривая, что такое мог обнаружить Ширяй.
- Оберег? - спросил он. На ладони парня лежал маленький кожаный мешочек, стянутый тесемкой. В похожие мешочки люди кладут горсть земли, уезжая на чужбину.
- А теперь посмотри, что у него внутри! - глаза шаманенка вспыхнули. - Посмотри-посмотри!
Он развязал тесьму дрожащими от волнения пальцами и вытряхнул на руку махонький свиток.
- Я говорил - это заклинание! Вот, такие же буквы, как на тех, которые вы в устье Шелони нашли! И знак смерти в начале и в конце! Они эти заговоры на бумаге пишут и как обереги используют!
- И где ты это нашел? - Млад зевнул. Находка Ширяя, несомненно, заслуживала внимания, и ее следовало передать Родомилу, но с этим можно было подождать и до утра…
- В поленнице, в самом низу, она зацепилась за сучок, - наверное, тесьма порвалась, когда человек дрова вываливал. Но и это не все…
- Чего? - Млад снова зевнул.
- Да перестань ты зевать! - Ширяй сжал кулаки. - Я серьезно говорю!
- Я верю, верю, - вздохнул Млад, - просто спать хочется.
- У Градяты был такой же оберег. Я много раз видел.
Млад пожал плечами - ничего удивительного.
- Мстиславич, послушай… Ты только не смейся надо мной… Это и есть оберег Градяты! Только не тот, что я видел, а старый.
- С чего ты взял?
- Я… я сидел и смотрел на огонь… Я не хотел тебя будить… Я бы до утра подождал… Но тут… Я чувствую колдовство, понимаешь? Я его чувствую. Оно тут везде. В этой горнице. Мы не случайно сюда зашли, нас боги сюда привели!
- Ширяй… Боги могут вести на битву, но сюда, уверяю тебя, мы вышли по своей воле.
- Может, не боги. Может, судьба, - легко согласился Ширяй, - я не знаю. Я держал его в руках, смотрел на огонь и вдруг увидел… Увидел Градяту здесь. Но он сразу исчез. Вот я и подумал: мне сил не хватает. А если вместе, можно попробовать… А?
- Можно, - пожал плечами Млад. Ширяй не был волхвом, но кто же знает, когда в человеке просыпаются эти способности? Он убил человека, это потрясло его и запросто могло обострить ощущения и способности, в том числе волховские.
- А ты можешь, как Белояр? - вспыхнули глаза шаманенка. - Ну, как при гадании в Городище, а?
- Знаешь, это неудачный пример. В Городище, считай, и не было никакого гадания - только морок… Но я понял, о чем ты говоришь… Нет, я не кудесник, я гадатель. А Белояр, напротив, гадателем не был. Но давай попробуем… Мы же шаманы. Мне кажется, это что-то вроде подъема, только совсем невысоко. И костер уже есть.
- А… мы ж перебудим всех… - Ширяй огляделся.
- Мы тихо. Помнишь, я говорил, что могу подняться наверх даже из дома? Теперь я буду поднимать тебя, но ты должен мне довериться. Как в первый раз, когда мы с тобой поднимались, помнишь?
- Еще бы! Может, Добробоя разбудить?
- Нет. Двоих мне будет не поднять. Хорошо, что ты ничего не ел: налегке проще. Давай попробуем. Но доспехи придется снять - сомкнутые кольца не пустят наверх.
Сила Ширяя потрясла Млада: он не раз поднимался вместе с шаманенком, но никогда не чувствовал такого. А может, это оберег, зажатый в его кулаке, разводил в стороны темноту? Вещи хранят силу своих хозяев… Видения были ясными, несравнимо яснее тех, что он видел при гадании на Городище, яснее, чем картины будущего, внезапно являвшиеся ему. Млад мог разглядеть каждую мелочь - стоило только всмотреться, вслушаться.
Осенний вечер и красный закат перед ветреным днем… И бумага на подоконнике, освещенная красным закатом. И человек, склонившийся над бумагой, - в цветастом кафтане, смуглый, темноволосый и широкоплечий.
