Василий Звягинцев - Андреевское братство
Он задумался, а я снова закурил, чувствуя неприятное жжение на языке. Неужели было время, когда я выкуривал одну-две хорошие сигары в неделю, под настроение?
Но у этого не совсем мне пока понятного человека папиросы тоже были высококачественные, турецкие, марки «Кара Дениз».
– А если, значит, успеть до двенадцати? У вас есть чем замотивировать столь долгую задержку?
– Раз плюнуть. Первая половина – в соответствии с фактами. А дальше… – я сделал вид, что импровизирую на ходу. – Кафе открылось не в девять, а почти в полдень. Меня это насторожило, я долго проверялся, заметил слежку. Водил преследователей по всей Москве до темноты, потом оторвался. Укрылся вместе с Людмилой на тайной, лично моей квартире, немножко ее подопрашивал, на предмет выяснения, не работает ли она на противника, потом со всеми предосторожностями явился на место в последний момент. Специально в последний…
– Не слишком ли примитивно? Вам поверят? – спросил Кириллов, обмозговав мой план.
– Должны. Именно потому, что, будь я «двойником», обставил бы все без задоринки. Пошел, встретил, вернулся, и ноль сомнений.
– Возможно, возможно. А для чего вам Людмила? Ее-то на какой хрен с собой тащить?
– Для достоверности и безопасности.
– Чьей? – быстро спросил Кириллов.
– По легенде – ее и всего дела. Раз была слежка, то вели, безусловно, Людмилу. От самого Лондона, возможно. Или от Риги. Оставить ее нельзя. Попади она в лапы ГПУ – что тогда? Но и свою безопасность я из внимания не упускаю. Она же у вас тоже не так просто, не девочка на побегушках. Кое-что знает, в заложницы сгодится… Или, если все гладко пойдет, будет моей связницей и еще одним вашим человеком в недрах интересующей вас организации…
– Логично, – протянул он. – Уж до того логично, что я даже и не знаю… Ведь что получается – мы отпускаем вас, возвращаем посылку (подменить ее или хотя бы исказить часть заложенной там информации технически невозможно), отдаем в заложники своего человека плюс расшифрована очень для нас важная явка – и что?
Его лицо выразило настолько естественное недоумение и обиду, что я рассмеялся. А ведь и в самом деле… Или прав Шульгин, и люди этого времени и этого мира настолько примитивнее нас в интеллектуальной (пусть даже очень специфической) сфере, что обманывать их даже несколько стыдно. Как у малыша-первоклассника конфету выманить…
А почему бы и нет в конце концов? Пусть устройство мозгов и качество интеллекта за тысячу лет у людей и не изменилось, а вот жизненный и профессиональный опыт, реальная практика политической интриги, сам способ подхода к решению определенных задач изменились очень и очень…
– А об этом, любезнейший Вадим Антонович, думать надо было гораздо раньше. Хотя я понимаю, положение у вас сложилось хуже губернаторского. Рискнули вы отчаянно, в условиях дефицита времени, но… Но ведь и не проиграли пока. Все, как я понимаю, упирается для вас в вопрос гарантий. Если я, пусть и преследуя собственные интересы, согласился пойти на вербовку и честно буду обязательства исполнять, перед вами открываются блистательные перспективы…
– Если же нет?
– Если нет… Милейший, а как вы вообще представляли себе все это? Вы же достигли своей цели – клиент сдался и пошел на вербовку…
– Не так он на нее пошел…
– Ах черт, какой же я дурак! – хлопнул себя по лбу, в искреннем отчаянии. – Мне бы сопли попускать, в ногах у вашего Викентия, то бишь Станислава, поваляться, жизнь выпрашивая, а уж потом…
– Примерно так, – кивнул Кириллов.
– Увы, не сообразил вовремя. А теперь что уж… Либо верьте, как есть – либо к стенке… Игра так и так проиграна, но там хоть в будущем сомнения мучить не будут…
– Что-то уж слишком часто вы о стенке поминаете. Это тоже какой-то приемчик?
– А как же. У меня этих приемчиков…
– Тьфу ты, черт! – Человек совершенно натурально плюнул на затоптанный пол, подошел к окну. Как и учил Шульгин, я довел его до полной растрепанности чувств. Отодвинув угол шторы, он молча смотрел на улицу. И пока он так стоял, я успел заметить на противоположном доме вывеску: «Мосгико при МОСО». Нормальная советская абракадабра, но теперь при необходимости найти их логово – раз плюнуть. Разумеется, если останусь жив.
Я совсем в тот момент забыл, что Шульгин со своей аппаратурой, безусловно, знает и это место, и любое другое…
Постояв пару минут спиной ко мне, он, похоже, нашел решение. Отчего весь расцвел.
– Мы вот что сделаем. Сначала заедем на одну из явок, которую вы нам выдали. Признаюсь, мы о ней знали, и то, что вы ее не утаили, говорит в вашу пользу. Изымем кое-какие документальные улики, по-свойски побеседуем с людьми, которые там могут оказаться. Конечно, вы примете в этом самое активное участие, а мы, что нужно, тщательно задокументируем, а потом уже – отпустим. И подписочку потребуем, о согласии работать на нас. В случае чего…
Для импровизации – неплохо. И, как это ни отвратительно, придется на такой вариант соглашаться. Шульгин же сказал, что принимать любое предложение, дело важнее сантиментов. А там – как уж сложится, может, Александр Иванович и вмешается в нужный момент.
Я пожал плечами и улыбнулся. Мог бы еще сказать непонятному человеку, в том же шульгинском стиле, что и такой остроумный вариант ничем не улучшает его положения, но воздержался. У них, может быть, к подобным делам серьезнее относятся, верят, что запачканный предательством человек никуда не денется.
…Снова появились в комнате люди, очень похожие на местных гэпэушников, но один из них втащил за собой большой деревянный фотоаппарат на треноге, с черными кожаными мехами и медным цилиндрическим, поблескивающим линзами объективом.
– Перед тем как заняться делом, давайте на всякий случай сфотографируемся. На память, – с извиняющейся улыбочкой предложил Кириллов.
– Ради бога. Особенно если карточку подарите…
Под яркие, дымные магниевые вспышки меня запечатлели индивидуально, в фас и профиль, а потом еще сделали несколько групповых снимков: на стуле в окружении дружески улыбающихся «чекистов», вдвоем с Вадимом, вдвоем со Станиславом, с Людмилой. Зачем бы это? Если как доказательство моего с ними сотрудничества, так вполне примитивно. Или – намереваются запустить портрет по своим каналам, на предмет идентификации…
Затем все скопом мы отправились вниз. Что интересно – мне опять застегнули на запястьях наручники. Очень примитивные по нашим меркам, то ли дело добротные гравитационные. Избавиться от них – не вопрос. Я так прикинул, что у меня хватит сил и выдержки просто разорвать цепочку. С некоторыми, конечно, травмами, но в основном косметического плана.
Лестница, по которой мы спускались, была довольно крутой, со ступенями из натурального, но сильно вытертого мрамора, и стены были грязные, едва угадывался на штукатурке когда-то яркий растительный орнамент.
И угольная лампочка светила тускло, только-только чтобы не спотыкаться в пути.
Чем я и воспользовался, удовлетворяя свои мелкие злобные инстинкты. Людмила спускалась на двух человек ниже меня, и, выбрав подходящий момент, я повторил вчерашнюю шутку. Заставил шедшего за ней «чекиста» оступиться и, падая, подсечь женщину.
Они покатились вниз, считая ступеньки боками и головой. С руганью и визгом. Угол наклона лестницы был как раз подходящий.
Изумленные неловкостью своих товарищей, сотрудники подняли Людмилу, начали промокать имеющимися у них, к моему удивлению, платками оцарапанную щеку и обильно кровоточащий нос. Она, тоже ничего не понимая, уставилась тем не менее на меня, а не на непосредственного виновника мечущим искры взглядом.
Осталось только пожать плечами и показать ей скованные руки. Но она-то помнила и неизвестно почему разбившийся бокал, и мой давешний намек. Который можно, при желании, толковать не только в буквальном, но и в переносном смысле. Мол, я тебе еще сделаю… Хороший намек, особенно если иметь в виду, что нам с ней предстоит остаться наедине в стане ее врагов…
В мой автомобиль, который кто-то уже перегнал внутрь глухого двора-колодца, меня подсадили довольно аккуратно. Один из охранников сел рядом, мой первый здесь знакомец, Станислав Викентьевич, – за руль, а Кириллов – на переднее сиденье.
Следом тронулись еще две под завязку набитые вооруженными людьми большие машины, похожие на немецкие штабные «ганомаги».
Поехали, как я понял, туда, где их мог ждать максимальный успех. В Марьину рощу, в засвеченный Шульгиным оперативный штаб организации, которая выражала здесь интересы «Братства».
Долго пробирались темными переулками, которые если и были когда-то вымощены булыжником, то убедиться в этом оказалось невозможно из-за полуаршинного слоя жидкой грязи.
Проехали мимо Савеловского вокзала. И снова, как не первый уже раз, меня кольнуло странное чувство. Мир совсем другой, а опорные точки в нем прежние. И здание вокзала я помню, пусть и несколько перестроенное, но в принципе такое же.
![Василий Звягинцев - Андреевское братство [= Право на смерть]](/uploads/posts/books/110177/110177.jpg)
