Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович

Так что, последние свои решения штаб фронта не пересматривает. Батальон, как и положено механизированной части, остается в оперативном подчинении 12-й мехбригады. Большой привет подполковнику Манштейну.

— Вы, господа, уже знакомы с нашим непосредственным начальством. Так что, время не теряем, проводите меня в расположение бригады, представите комбригу.

— Связываемся по радио и едем в Тиберию.

— Это еще не все. Вам, Иван Дмитриевич и подпоручику Аристову подписаны представления на «Георгия» четвертой степени. Андрею Ивановичу в госпитале вручат. Уже ждем, обещают через две недели выписать. А вам и нашим отличившимся саперам все вручат, когда из Багдада нарочный прилетит. Извини, но могу только на словах порадовать.

— И за это благодарствую. Солдат тоже не забыли?

— Всех, кого ты в списки внес, всем кресты положены. За оборону Иордана отдельные представления готовлю.

С этими словами комбат сжал руку слегка опешившего Никифорова. Дражайший Григорий Петрович умолчал об одном нюансе, вместе с орденами и крестами батальон должны догнать приказы на повышения в званиях. Так, Ивану Дмитриевичу предстоит войти в Иерусалим с погонами штабс-капитана. Всего полгода в армии, образования нет, но на фронте цензы отменены.

Так и получилось. Вновь собранная из маршевых рот, сшитая на живую нитку 12-я мехбригада одной из первых ворвалась в священный город трех вер. Саперы шли вместе с танками и бронегренадерами, расчищали пути, наводили мосты, разминировали дороги. Только в Великом городе батальон получил долгожданный отдых, здесь же его догнало пополнение. к Суэцкому каналу прорывались уже другие части.

Глава 43

Франция

21 мая 1940. Алексей.

Если говорить правду, героическую оборону Вердена русская дивизия даже не заметила. Рихард честно пытался хоть что-то сделать, но…. Мочиться против ветра не лучшая затея. Когда бронегренадеры смяли защитников и ворвались в город комбриг посчитал лучшим выходом спасать тех, кого еще можно. Вместе с ним вырвалась старая гвардия Эйслера, несколько солдат второго батальона да, пожалуй, и все.

О судьбе пятого батальона лучше не спрашивать, они попали под главный удар. Тихон Павлюченко не пережил первый же обстрел. Старый хитрый еврей и хороший верный товарищ Розенберг погиб. Комиссар дрался на батарее противотанковых пушек. Даже подбили два танка. Об остальных своих товарищах и геноссе Рихард не спрашивал. Запретил себе задавать лишние вопросы. Теплилась в душе искорка надежды, вдруг как в прошлый раз, кто-то да отступил в город, кого-то завалило в блиндаже, кто-то вдруг да уцелел под огнем.

Близ старинного красивого городка Коммерси они расстались. Основной отряд под командованием артиллериста старшего лейтенанта Дюкло отправился в ближайшую комендатуру, а Рихард с Герхардом Эйслером и двумя немцами решил заглянуть в Мец. Решение он не афишировал, сам не был уверен, что это нужно. Однако, на душе лежал камень.

— Ребята, извините, мне надо ехать.

— Командир, мы с тобой.

— Герхард?

— Не гони. Нам тоже некуда идти. Сам видишь, через два дня здесь будут русские танки. Встречать их некому.

— Я еду на север.

— Значит, тебе нужны камрады. И знаешь, командир, — вздохнул Эйслер, — Мы с тобой из таких передряг выбирались. Верю, и в этот раз вместе будет безопаснее.

Сплошной линии фронта нет. Французскую форму выбросили, как только отъехали от Коммерси. Гражданской одеждой разжились по дороге, не проблема, все в этом мире решается просто и банально — деньгами. Рихард с сожалением швырнул в яму свой планшет, содержимое переложил в портфель. С этим планшетом он вырвался из-под Буамона, пережил штурм Вердена. Что ж, рано или поздно со всем приходится расставаться.

С русскими и французскими патрулями разминулись. Верный «Пежо» оставили в лесу недалеко от города. Дальше шли пешком. На окраине разделились. У всех в городе оставались дела. Условились встретиться у машины. Если кто не управится за сутки, того не ждать.

Мец почти не изменился, тот же самый старинный город на стыке двух цивилизаций. Первым что бросилось в глаза, это патрули. Солдаты в пятнистых комбинезонах с автоматическими винтовками с хозяйским видом расхаживают по городу. Как, человек опытный немало повидавший и испытавший Рихард от патрулей не прятался, наоборот воспринимал их как досадную помеху, этакий неприятный довесок к комендантском часу и прочим разным неприятностям. Впрочем, десантники со своей стороны поглядывали на обывателей свысока, спокойно неторопливо разрезали улицы как линкоры океан. Однако, местных зря не обижали.

Остановившись у газетной тумбы Рихард стал свидетелем восхитительной сцены, как солдат силился объяснить продавщице в лавке что ему нужно. Скудный словарный запас парашютист компенсировал богатой мимикой и жестами. Ясно было, что он хочет курево, но от протягиваемых коробок и пачек яростно отмахивался. Наконец один из зевак, а вокруг собралась толпа, пришел на помощь. Оказалось, русского интересовал исключительно трубочный табак. Расплатился он настоящими рейхсмарками. Удивленный возглас продавщицы слышала вся улица.

— Вот и появились новые постояльцы, — заметил господин с короткими усиками, обращаясь к Рихарду.

— Временно, скоро старые вернутся.

— Пишут, Штрассер вернет довоенную границу.

— А эти?

— Надеюсь, уйдут. У меня по соседству русские офицеры поселились. Замечаю, дочь уже поглядывает, глазками стреляет. Только сегодня утром с ней русские заговорили. Ну вы понимаете.

— Франция сильна своими красавицами.

— Да. Мы французы это понимаем.

По дороге к дому Рихард сделал часть пути по набережной Мозеля. Уже затем свернул к знакомому району. На, улице ничего не изменилось. Только стало меньше машин. На балконе дома на углу стоял крепкий мужчина в русской форме. Рихард прошел мимо своего дома, на окна он поглядывал с осторожностью, остановился у арки, задумчиво оглянулся по сторонам после глубокомысленного созерцания витрины булочной. Вроде, ничего не изменилось. Людей мало, обычный день. Знакомых к счастью не попадалось.

Выждав какое-то время Бользен вернулся к парадной. Дверь открылась легко. Консьержа здесь со времен Депрессии не держали. Ничего подозрительного в глаза не попалось. Был конечно шанс, что квартирная хозяйка успела сдать жилье новому постояльцу, но ждать до вечера Рихард на собирался. Вопреки распространенному у обывателей мнению, подчерпнутому из романов, неформальные визиты днем куда безопаснее чем ночью. Что может быть естественнее поднимающегося по лестнице человека и остановившегося перевести дух на площадке?

Нет, ничего подозрительного из-за двери не слышно. Ключ легко проворачивается в скважине. Прихожая темная. Рихард давит естественную реакцию щелкнуть выключателем, минуту вслушивается, аккуратно закрывает дверь, ключ оставляет в замке.

В квартире пусто. Чисто, но везде царит привычный «божий порядок». Чувствуется нежилой дух, бросаются характерные признаки запустения. Ольга собиралась в спешке. На кухне остались продукты. Большая часть вещей разложена по полкам и в шкафах, либо хаотично разбросана по кровати. А вот в детской чувствуется — постарались ничего не забыть. Оля любящая прекрасная мать, себя обделит, но свитера и теплые колготки для ребенка уложит, пусть даже ради них придется оставить новое платье.

В тайнике на кухне обнаружились триста фунтов мелкими купюрами и записка на немецком. «Ждем тебя. Любим и надеемся».

Намек понятен. Неизвестно, что там товарищи планируют, но Ольга ясно дала понять куда она собирается. Разумно. Русские и немцы эту крепость в жизни не возьмут.

В прихожей в замаскированной нише под дымоходом дожидался своей очереди полицейский «Вальтер» с пачкой патронов и двумя снаряженными обоймами. Теперь крайний случай наступил. Возвращаться в этот дом и этот город смысла нет. Все осталось в прошлом, все важное и нужное уже ушло, а вещи стоят сущие пфенинги чтоб из-за них рисковать. Единственное, Рихард нашел свою старую сумку с плечевым ремнем и переложил в нее содержимое портфеля.