Эми Фетцер - Любовь бродяги
— Довольно, — прохрипел обессиленный враг, покачиваясь под тяжестью своего снаряжения.
О'Киф перерезал ремни, удерживающие баллоны, и они упали на песок. Приблизив лезвие к горлу незнакомца, он повернул его лицом к себе и встретился с взглядом Ноуэла Вокера.
— Что ты здесь делаешь? — пробормотал Рэмзи, со злостью глядя на предателя.
— Я должен ему, — ответил Вокер.
— И поэтому ты решил пойти на преступление?
— Но он слишком влиятелен.
— А ты труслив!
Вдруг рядом с ними раздался выстрел. Ноуэл вздрогнул и оглянулся. Из кустов вышел Хэнк, подталкивая дулом ружья какого-то человека, по лицу которого текла кровь.
— Прошу прощения, — сказал шофер, покосившись на своего спутника. — Но он хотел удрать.
Не успел он закончить фразы, как в доме стали загораться огни, освещая пляж и высокие заросли тростника. На пороге появилась Пенелопа.
— Рэмзи! — закричала она.
— Иди сюда! — отозвался О'Киф.
Тем временем Хэнк подошел к нему и Ноуэлю и, сердито ворча, поднял с земли разрезанные ремни и выбросил их в море. А Рэмзи с интересом осмотрел разбросанное по пляжу снаряжение, проклиная свое невежество и сердито поглядывая на приведенного шофером человека.
— Возьми ружье, — сказал Хэнк подошедшей к ним Пенни. — И целься прямо в лоб.
— Все повторяется снова, — пробормотала она, глядя на О'Кифа. — Боже мой, да ты весь в крови!
Он посмотрел себе на грудь и заметил на рубашке большое красное пятно.
— Это кровь лошади, — ответил он. — Вокер зарезал твою кобылу.
— Как? — удивилась она. — Ноуэл, зачем ты это сделал?
— Мне заплатил Ротмер, чтобы я узнал ваши планы, — сказал Вокер, с опаской поглядывая на дрожащее в ее руках ружье. — Он полновластный хозяин моего агентства, так же как и города. А вам лучше вернуть ему то, что он просит.
— А если мы не сделаем этого?
— Вам будет плохо.
— Так, значит, это ты все время помогал ему? И ты напал на меня в прошлый раз на пляже?
— Да, — усмехнулся он. — Я не раз мог тебя убить.
Рэмзи размахнулся и ударил его кулаком в челюсть. Ноуэл упал на песок и забился, как выброшенная на берег рыба. Казалось, он потерял сознание. О'Киф злобно выругался, и Пенелопа с подозрением посмотрела на него.
— Ты что-то задумал? — спросила она.
— Ничего особенного, — ответил он. — Просто пришло время отбросить в сторону правила вашего столетия и играть по моим законам.
Маргарет принесла веревки, и вдвоем с Хэнком они связали пойманных преступников. Затем шофер, взяв ружье из рук Пенни, подтолкнул незваных гостей к старому сараю для лодок. Пенелопа проводила их взглядом и вдруг, словно о чем-то вспомнив, подбежала к Ноуэлю. Рэмзи, беспокоясь за нее, пошел следом. Но она, остановившись перед Вокером, с размаху ударила его кулаком в нос.
— Это тебе за Маргарет!
Кровь брызнула из разбитого носа, Ноуэл выругался. И Пенни, невозмутимо повернувшись, вернулась к О'Кифу.
— Но ведь это противозаконно, — с иронией сказал он.
— Знаю, но не выношу бессмысленной жестокости, — ответила она, осматривая побелевшие от удара костяшки пальцев.
— Пойдем, — улыбнулся Рэмзи, нежно поцеловав ее в щеку. — Захвати с собой светящийся цилиндрик.
— Фонарик, — уточнила она, довольная тем, что он берет ее с собой. — Нужно будет заняться твоим образованием.
— Непременно, — усмехнулся он. — Заодно ты объяснишь мне, как это люди умудряются плавать с такими тяжестями на спине.
Фэлон проснулся внезапно. Тяжелое удушье сдавило ему грудь. Широко раскрытым ртом он глотал воздух, но тяжесть не проходила. Открыв глаза, он попытался повернуть голову, но тут яркая вспышка света заставила его прищуриться, и холодное лезвие ножа коснулось его горла.
— Кто вы? Что вам надо? — хрипло прошептал Ротмер.
Нож шевельнулся, и Фэлон ощутил, как теплая струйка крови потекла по шее. Яркий свет мешал ему различить лица нападавших, но он догадался, что их было двое: один навалился ему на грудь, приставив к горлу лезвие ножа, а другой стоял возле кровати. Ротмер видел лишь руку, держащую нож и готовую вот-вот пустить его в дело.
Он не знал, кто на него напал. Любой из его многочисленных врагов мог нанять этих проходимцев. И гадать об этом бесполезно. Легкий шорох, раздавшийся рядом с его головой, привлек внимание. И вдруг зловещий глухой голос произнес:
— Я — твой ночной кошмар. Я — прошлое, вернувшееся к жизни.
— Идите к черту! — выругался Фэлон, со страхом подумав о том, как им удалось не потревожить собак и избежать ловушек сигнализации.
Холодный смех был ему ответом. И Ротмеру стало не по себе.
— Жалкое ты создание, — продолжал голос. — Охотишься за слабыми и так боишься сильных.
— А ты не прячься в темноте, покажись мне.
— Это тебе не поможет. Я все равно распорю твое брюхо и покажу тебе твои собственные кишки. Или сожгу заживо, как одного из твоих предков.
— Ты знаешь прошлое моей семьи? — спросил оторопевший от ужаса Фэлон, безуспешно пытаясь посмотреть направо.
— Не это ли ты ищешь? — Перед его глазами появился небольшой кусок бумаги, и он почувствовал, как замерло его сердце. — Не боишься разделить судьбу Филипа?
— Где вы это взяли? — Страх, недоумение, надежда прозвучали в одном этом вопросе.
— Твоя сестра поведала нам тайну.
— Не может быть!
— Неужели? — Рука незримого человека встряхнула перед глазами Ротмера старинный документ и вновь скрылась из поля зрения. — Тогда почему ты так боишься этого клочка бумаги? Говори.
— Но если бумага у вас, вы и так все знаете.
— Говори, — настойчиво повторил мрачный, как ночь, голос, и лезвие ножа снова скользнуло по горлу.
— Я любил ее! — вскрикнул почувствовавший боль Фэлон. — Но она предала меня.
— Так же, как Филип любил Элизабет?
— Может быть. Этот документ был у нее. Женщины из рода Блэквеллов передавали его по наследству из рук в руки, как старинную реликвию. А она, воспользовавшись им, угрожала погубить и меня, и всю мою семью. И все ради них! — Он попытался привстать, но сильный толчок вернул его на кровать. — Отдайте его мне!
— Но почему она угрожала тебе?
— Я хотел навязать ей свою любовь.
Фэлон повернул голову и попытался разглядеть своих врагов, но яркий свет все так же мешал ему видеть. Все, что он разобрал, был темный неотчетливый силуэт: черное на черном. И он подумал о том, что они знали обо всем заранее, еще до его признания. Ему стало невыносимо стыдно тех непристойных предложений, которые он делал своей сестре.
Фэлон решил, что должен получить обратно письмо, свидетельствующее о его позоре, и этот старинный листок бумаги, подтверждающий то, что в жилах его семьи течет дурная кровь их дурных предков.
— Что вы хотите? — спросил он.
— Скоро ты узнаешь.
Свет неожиданно погас. Мутная темнота сгустилась в комнате. И Ротмер почувствовал, что свободен. Дрожащими руками откинув одеяло, он встал с постели и, подойдя к столу, выдвинул средний ящик, нащупывая хранящийся там пистолет. Вооружившись, Фэлон зажег свет и внимательно огляделся. Но спальня опустела. Спрятав в ящик оружие, он принялся разминать онемевшие руки, думая о том, как его врагам удалось разыскать пропавшее письмо. Угрозы, брошенные ему в лицо Аннорой, вновь всплыли в его памяти.
Она хорошо знала, как он дорожит честью семьи, как оберегает честное имя Ротмеров от любой грязи, которая могла запятнать его в прошлом, и воспользовалась этим. Но Фэлон думал, что Александр уничтожил после ее смерти это треклятое письмо, как он уничтожил большинство ее личных вещей, желая избавиться от преследующей его памяти. Правда, на прошлой неделе Ротмер на какую-то долю секунды испугался, что старинный документ может попасть в руки О'Кифа, но по прошествии времени успокоился на этот счет, решив, что тот все равно ничего не поймет из его содержания.
Фэлон опустился на кровать и горестно покачал головой, припоминая ошибки прошлого. Теперь они могли сильно навредить ему. Если слухи об этом проникнут в прессу, то разрешить возникшее затруднение будет гораздо сложнее, чем при хулиганских выходках Слоун.
Вспомнив о дочери, он резко вскочил на ноги и, выбежав в холл, распахнул дверь ее спальни. Увидев спящую на кровати Слоун, он успокоился и, тихо вздрогнув, вернулся в свою комнату, все еще раздумывая о той ловкости, с которой его враги проникли в дом, где все коридоры, кроме двух, были опечатаны. Почувствовав желание выпить, Рот-мер подошел к шкафчику и вдруг остановился, заметив листок бумаги, лежащий на ковре. С замиранием сердца приблизился он к бумаге и, быстро схватив ее, поднес к глазам. Это было то самое старинное письмо, о котором он с такой горечью вспоминал только что. Даже старая печать рода Ротмеров, которую Аннора прикрепила к нему сама, была на месте.
Все еще не веря своей удаче и не понимая, почему враги оставили у него такой важный документ, Фэлон быстро подошел к камину и, чиркнув спичкой, поджег ненавистный ему клочок бумаги. Наблюдая за тем, как горит старое письмо, он испытывал то чувство, которое, вероятно, испытывает отчаявшийся преступник, внезапно узнавший об отсрочке смертного приговора. И радостно улыбнулся, когда последний уголок листа, объятый пламенем, превратился в черную горстку пепла.
