Валерий Елманов - Царская невеста
А сомневаюсь еще и потому, что непреодолимой помехой оказалась бы прежняя Машина память, те воспоминания детства и юности, где все было легко и просто, где по небу летали одни птицы, а в отцовском терему тихо пел колыбельную песню маленький сверчок. Словом, память обо всем том, милом и родном, что ушло безвозвратно и навсегда, о том, откуда ее выдернула чья-то неведомая и безжалостная рука, властно погрузив в пучину непрекращающегося кошмара.
И как вы думаете — справилась бы она со своей ностальгией по прошлому? Привыкла бы к новому, чужому и дикому для нее миру? Спорный вопрос. Но даже если дать на него положительный ответ, тут же возникает другой, еще более животрепещущий, по крайней мере лично для меня — как бы она стала относиться к этой безжалостной руке, а заодно и к человеку, которому рука принадлежит?
Поначалу бы да — цеплялась за нее, потому что она — переходный мостик, ниточка между тем временем и этим. Да и не за что ей больше уцепиться, особенно в первые дни, недели и месяцы. А потом?
Не стала бы она задавать один и тот же вопрос: «Ты куда меня завез?!» И никакие мои объяснения не помогли бы, потому что вступили бы в ход эмоции: «А я тебя просила?! Спасал?! Да лучше бы я утонула в том пруду! Зато сразу померла бы и сейчас не мучилась!»
И тяжелый ненавидящий взгляд!
Как стрела в спину.
Вот и думай после этого, что сделала напоследок судьба.
Нанесла удар? А может, она его принесла, а?
И не удар это вовсе. Сдается, что первую буковку надо убрать и обойтись без «у»? Только я этого поначалу не понял, решив, что попал в катастрофу. На самом же деле мне просто посоветовали начать отношения с Машей «с чистого листа».
И даже то, что судьба оставила малюсенькие крошки от прежней памяти Маши, изредка всплывавшие в первый год на поверхность, тоже, скорее всего, было не просто так, но с целью. Знала она, что я окажусь тупым и не оценю преподнесенный ею дар по достоинству. Вот и показывала ненароком, что было бы, если бы…
Нет, может, у нее имелся и еще какой-то тайный умысел — пойди пойми. Остается только гадать, но я этим не занимаюсь — не хочу.
То, что я теперь для Машеньки не только муж, но в каком-то смысле еще и отец, а также старший брат, иногда мешает, в смысле ночью, но в целом… Правда, осталось легкое, еле уловимое сожаление по неким чертам характера той, которая была и которой больше нет. Канули в бездну ее безграничная доверчивость, ее простодушная наивность и что-то еще, вовсе не объяснимое, присущее княжне Марии Долгорукой, но отсутствующее у Маши Россошанской. Однако едва это сожаление приходит мне на ум, как я тут же отгоняю его прочь — плюсов-то неизмеримо больше, так чего теперь? Да и вообще — идеалов на земле не бывает, и нужно только радоваться, что моя супруга максимально к нему приближена…
Проклятиям, написанным мною в самом начале в адрес Серой дыры, пожалуй, также не стоит верить. Это я написал сгоряча. На самом деле я от всей души ей благодарен. Хотя другим соваться туда я бы все равно не рекомендовал — оно и впрямь опасно. А если у кого-то разыгралась в душе бурная жажда приключений и он, будучи по натуре авантюристом, все же рискнет туда нырнуть, то пусть прежде вспомнит, что эта таинственная дверь, скрытая в ней, открывается лишь в одну сторону — возврата не будет.
Хотя пока я за них спокоен. Сейчас у любителей приключений все равно ничего не получится. Как пропала эта дыра после нашего с Машей возвращения, так и с концами. Ход на месте, ручеек бежит, не иссяк, и чаша индейца Джо тоже никуда не делась, а дыра исчезла, как и не было ее вовсе. Только сейчас уже не на время, как раньше, — надолго. Может так случиться, что навсегда. Во всяком случае, за эти три года, что мы тут с Машей, если верить Андрюхе, информирующему меня каждый месяц, она так и не появлялась. Ни разу.
Данные точные, поскольку ему это тоже интересно, хотя сам Андрюха считает, что делает это исключительно из-за моих ежедневных вопросов, которыми я его «достал». Врет, конечно. Ну, бывает, сбросишь письмецо по электронке, спросишь в конце про пещеру, вот и все. И уж точно не каждый день. Так, раза два-три в месяц, не чаще. Ну от силы четыре.
Разве это можно назвать «достал»?
О перстне с лалом я тоже стараюсь не думать. Ни о нем самом, ни о чуде, совершенном им с помощью некой загадочной силы. Разумеется, всему этому можно подыскать вполне реалистичное объяснение с научной точки зрения, но только в виде гипотезы, не больше. И что с того проку? Разве что пригасит яркие краски самого слова «чудо», вот и все.
Попытаться же проверить на практике — увы. Как ни старайся, а поздно. Ушел поезд. И увез он с собой не только Серую дыру, но и то тайное место посреди болота, ту заветную полянку с камнем и неведомой силой, где я встречался со Световидом.
Это тоже абсолютно точные данные, причем не от Андрюхи. Бывал я на Псковщине. Разумеется, изменилось все до неузнаваемости. Кое-какие надежды вселил в меня центр областного города с Кромом и Троицким собором, Довмонтовым городом, Старым и Новым Застеньем и так далее. Целые башни, стены и пробуждающий воспоминания Ивановский монастырь вдохновили меня на дальнейшие розыски, но потом пришлось худо, поскольку я знал только направление, да и то примерное — на юг с легким отклонением в восточную сторону.
Карта области тоже ничего не дала — не имелось на ней Бирючей.
Даже приблизительно похожих названий и то ни одного. Вообще.
Да и Чертовой Бучи тоже на карте не было. Вот озер сколько угодно. Странное дело — когда я проезжал в этих краях тогда, четыре века назад, то практически их не замечал. Может, потому, что ни разу не доводилось бывать летом, а ранней весной и глубокой осенью они уже покрывались льдом. Зато сейчас они попадались через каждый десяток километров.
Помнится, Маша во время моего последнего визита в Бирючи обещала показать мне, как она выразилась, красу неописуемую, но названия озер я забыл все до единого. Вот вкус угря, извлеченного из них и которым меня частенько угощали в поместье, запомнил на всю оставшуюся жизнь. Да и не только одного угря, с рыбой у князя Долгорукого было раздолье — и лещ, и судак, и ряпушка, а уж снеток вообще шел как семечки, и все оттуда, а вот названия озер…
Если б побывал, то конечно же запомнил бы, а так… Вроде бы Черное. А может, Белое? Долгое? Круглое? Кривое? Вроде бы какое-то из них, но какое именно…
Нет, не помню.
Да что там говорить про озера, если у меня в голове не отложилось даже название тихой извилистой речушки, протекавшей в сотне метров от терема Долгорукого.
Словом, единственное, что помогало мне хоть немного ориентироваться на местности, был спидометр машины. С трудом припомнив, что во время моего первого визита в Бирючи князь Долгорукий как-то упомянул про Невель, до которого от Бирючей, как он сказал, полета верст, я на всех парах рванул туда, благо что трасса, ведущая к нему аж из Санкт-Петербурга, позволяла приличную скорость.
Но вот закавыка — в то время использовали две версты[90], и какую из них имел в виду Андрей Тимофеевич — пойди пойми. Если бы они отличались ненамного — одно, но, насколько я помню, разница между ними была двойная, то есть получается то ли и впрямь пятьдесят километров, то ли вся сотня, да еще с гаком. И как тут быть?
Правда, в начале пути одна привязка у меня имелась — бывшая крепость, а ныне райцентр под чудным названием Остров, который, как я помню, мы проезжали и тогда, следуя во Псков. Зато дальше…
Судя по расстоянию до Невеля, на роль бывших Бирючей годились два населенных пункта — Опочка и Пустошка. От Пустошки до Невеля было примерно полсотни царских верст, от Опочки — тоже полсотни, но мерных. Однако последний город отпадал по той причине, что хоть и существовал в шестнадцатом веке, но именно под этим названием, хотя я не помню, чтобы проезжал его в те времена — очевидно, мы следовали по какой-то другой дороге. Оставалась Пустошка.
Полазив по пыльным, унылым улочкам этого райцентра и сделав вывод, что ничего толком не пойму — бывшие Бирючи передо мной или нет, — я начал опрос местных жителей, который, как и следовало ожидать, увенчался оглушительным фиаско. Кататься по близлежащим деревням в поисках невесть чего желания не было.
Имелся еще один вариант — добраться до Порхова и рвануть от него примерно на юго-запад, причем не на машине, а на коне. Но даже для меня, мало обращающего внимание на то, что подумают окружающие, это показалось чересчур экстравагантным. К тому же шансов, что верно выберу направление, кот наплакал.
И тогда я вернулся в Псков и подался в краеведческий музей, кляня себя за то, что не поступил таким простым образом сразу. Но и там меня поджидала неудача — о Бирючах, равно как и о пребывании в этих краях князей Долгоруких, не сохранилось ничегошеньки. Хотя нет, о последних глухо упоминалось, что вот, дескать, служили их предки в этих краях, даже указывалось несколько должностей, но опять-таки ни слова о поместьях.
