Александр Мазин - Цена Империи
— Ага, — сказал толстяк. — Твое?
— Мое.
— Ага. А теперь скажи мне, кентурион, почему ты набросился на «бодрствующих», когда они арестовали оскорбителей Аполлона?
— Не думаю, что Аполлон имеет к этому отношение, — сказал Коршунов.
— Откуда ты знаешь? Ты что, принадлежишь к поклонникам арамейского божка?
— Не твое дело, — буркнул Коршунов. — Вызови своего начальника. Это дело не твоего уровня.
— Думаю, ты прав, — согласился толстяк. — Придется послать за господином префектом.
— Господин префект будет очень недоволен, — заметил один из вегилов.
— Что ж, — сказал толстяк. — Нашей вины здесь нет. Пусть за его недовольство ответит этот кентурион.
Глава восьмая
Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан
Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан был действительно очень недоволен, когда ему пришлось покинуть цирк.
Когда перед ним предстал (уже одетый, а не голый) задержанный кентурион, префект Габиний не стал скрывать своего недовольства. Несколько минут он злобно поносил и своих подчиненных, и префекта ауксилариев, который лезет не в свое дело. Потом, выговорившись, поинтересовался, к какому легиону приписаны вспомогательные войска, подчиненные Коршунову.
— К Одиннадцатому Клавдиеву, — буркнул Алексей. — Это выбито на моем кольце.
— Поглядим. — Начальник вигилов поднес к глазам золотое колечко. — К Одиннадцатому, значит? А кто твой легат?
— Префект, — поправил Коршунов. — Префект легиона Геннадий Павел, личный друг богоравного Августа Максимина… И мой тоже, — добавил он для авторитетности. — Префект Геннадий будет очень недоволен, если ты немедленно не освободишь меня и моего человека!
— Ах вот как! — Глаза префекта Габиния вспыхнули. — Значит, префект Геннадий будет очень недоволен? — произнес он совершенно другим, вкрадчивым голосом. — Он действительно твой друг?
— Мой лучший друг! — подчеркнул Коршунов. — Имей это в виду и не забывай!
— Я ничего не забываю, варвар! — В голосе Габиния проявилась нотка торжества. — Опцион! Видишь этого варвара, похитившего у кого-то золотой перстень кентуриона? Суньте его в самую вонючую яму и держите там, пока у меня не найдется время выяснить, кто он и каковы его преступления!
— Ты с ума сошел! — воскликнул Коршунов, но Габиний уже покидал префектуру.
Через полминуты он уже плюхнулся в носилки и скомандовал рабам:
— В цирк Флавиев! Бегом!
Черепанов прибыл в префектуру порядка через час после отбытия ее начальника. Прибыл вместе с двумя адвокатами. Разговаривал с ним помощник префекта, тот самый толстяк, который допрашивал Коршунова.
Да, признал субпрефект, сегодня задержали шайку христиан… Да, среди них был некто, утверждавший, что он — кентурион. Где он? В яме. По личному распоряжению господина префекта. Нет, выпустить его немедленно никак невозможно. Это сделать может только господин префект, более никто… И не надо на него, субпрефекта, кричать. Он строго следует букве закона, и присутствующие здесь юристы могут это подтвердить…
Юристы мялись… Знали, что положения закона работают исключительно против интересов клиента, а терять солидный гонорар очень не хотелось.
— Значит, никто, кроме господина префекта? — с угрозой проговорил Черепанов. — Ну смотри, жирная крыса, я тебя предупредил!
Субпрефект только пожал плечами. Он действовал по закону и в присутствии дюжины вегилов чувствовал себя в полной безопасности.
Разъяренный Черепанов вылетел из префектуры. Он очень жалел, что не прихватил с собой десятка два Коршуновских готов.
— Можно обратиться к претору… — промямлил один из юристов. — Мы могли бы… Только претор сейчас наверняка…
— Пошли вон! — рявкнул Черепанов, взлетая в седло. — Без чернильниц обойдусь!
И поскакал к палатину.
Ничего, скоро он покажет гнилой столичной шушере, что бывает, когда трогают армию…
После его ухода субпрефект вызвал дежурного опциона «бодрствующих».
— Вызови-ка сюда пару кентурий, — сказал он. — Этот Максиминов дикарь просто так не отвяжется.
— Может, лучше отдать того кентуриона? — предложил дежурный. — Еще навлечем на себя гнев Августа…
— Август — в Германии, — сказал субпрефект. — А Секст Габиний — в Риме. Ты, главное, думай, чтобы его гнев не навлечь!
И опцион отправился выполнять распоряжение.
Геннадий Черепанов вернулся через полтора часа. С двумя десятками Коршуновских готов во главе с Ахвизрой и двумя контуберниями преторианской гвардии под командой трибуна, высокого и совсем юного.
Вегилы, возглавляемые (если можно применить это слово к тому, кто держался позади) субпрефектом, их уже ждали.
— Не пущу! — заявил субпрефект.
Учитывая десятикратное численное превосходство «бодрствующих», он мог себе позволить такое заявление.
— Можно, я его зарежу? — хищно оскалясь, поинтересовался Ахвизра.
— Не сейчас, — сказал Черепанов. — Учти, толстяк, я тебя запомнил. И он — тоже.
— Не пугай! — фыркнул субпрефект. — Все равно не пущу!
— Меня тоже не пустишь? — спросил, шагнув вперед, командир преторианцев.
Субпрефект открыл рот, чтобы высказать свое отношение и к юному трибуну, и к гвардии вообще: вегилы и преторианцы в последнее время не очень ладили, поскольку не ладило их руководство… Но пренебрежительные слова застряли у субпрефекта в горле, потому что он узнал «трибуна».
— Э-э-э… Нет, конечно, нет, богоравный доминус! Эй, вы, а ну посторонитесь!
— Это ни к чему, — надменно бросил Максимин-младший. — Живо приведите сюда кентуриона Алексия…
— …И его человека, — подсказал Черепанов.
— И его человека!
— Слушаю, Цезарь! Немедленно, Цезарь! — воскликнул субпрефект и тут же напустился на вегилов: — Ну что вы стоите, олухи! Бегом!!!
— Эх, давненько я в яме не сиживал, — проговорил Коршунов, когда они расстались с Максимином-младшим, вернее, когда Максимин-младший, выслушав подобающие изъявления благодарности, их покинул. — Как там Настя, в порядке?
— В полном.
— Тогда в бани! Красный, ты как насчет бань? Или опять скажешь, что только позавчера мылся?
Четырнадцатого июля, на следующий день после окончания Аполлоновых игр, Секст Габиний Оптимиан был вызван во дворец.
— Кто тебе позволил, префект, арестовывать военного префекта, трижды награжденного за храбрость лично богоравным Августом Максимином? — осведомился легат Гонорий Плавт Аптус.
— …Храбреца и моего друга! — добавил префект претория Виталиан.
— Я выполнял приказ префекта Рима! — отчеканил Габиний.
— Сабин? — Префект претория удивленно поглядел на префекта столицы. — Ты отдал такой приказ?
— Я что — не в своем уме? — буркнул Сабин. — Что ты несешь, Габиний?
— Я выполнял твой собственный эдикт: во время праздников пресекать все действа, которые могут быть истолкованы как оскорбительные для богов Рима. При этом ты указал обратить особое внимание на последователей культа вифлеемского бога. Префект Алексий был арестован на основании этого приказа.
— Чтобы Коршун молился какому-то вифлеемскому божку! — воскликнул префект претория. — Быть не может!
— Сам — вряд ли. Но жена его — христианка из Антиохии, — шепотом сообщил Виталиану Гонорий.
— Так то жена-а…
— Ты что, Габиний, не видишь разницы между выдающимся военачальником Августа и всякой швалью? Ты что же, не знаешь, что военные чином выше опциона не попадают под твою юрисдикцию?
— Почему же, знаю, — усмехнулся Габиний. — Но откуда я знал, что этот человек — кентурион?
— Он сам сказал тебе об этом! — рявкнул Вителлан.
— Ну и что? — пожал плечами Гонорий. — Мало ли кто что скажет? К тому же у него такая варварская латынь, слова не разберешь.
— А кольцо? Кольцо кентуриона!
— Кольцо имелось в наличии, — согласился Секст Габиний. — Мои вигилы нашли золотое кольцо на месте совершения обряда и как честные квириты передали кольцо мне. Но согласитесь, когда какой-то голый варвар претендует на кольцо кентуриона, что я могу подумать?
— Что? — нахмурился Сабин.
— Что он его украл, разумеется. Вот почему я велел бросить его в яму и держать там, пока у меня не найдется время, чтобы его допросить лично. Похищение кольца кентуриона — серьезное преступление. За такое мало клейма, за такое руку рубить нужно. И вору, и сообщникам. — Габиний усмехнулся. — Разве я не прав?
— Смотри, префект… — с угрозой протянул Сабин.
