Евгений Белогорский - Во славу Отечества!
Вскоре показались белые скалы Дувра, возле которых Цвишену и его команде предстояло выдержать последний бой с английской авиацией. Стараясь уменьшить число столкновений с врагом, капитан приказал набрать максимальную высоту, не считаясь с затратами топлива.
Это был полностью оправданный шаг, поскольку за проливом уже находилась своя территория. Кроме этого по радио была спешно затребована помощь со стороны германской авиации, чьи самолеты по приказу Людендорфа уже сутки находились в полной боевой готовности.
Когда «Лотхен» наконец смогла перебраться через воды пролива, на её счету был ещё один вражеский аэроплан, рухнувший в море. Вид сбитого самолета так сильно потряс англичан, что они в большей мере имитировали атаки на дирижабль, чем атаковали его. Израненный, но вполне боеспособный дирижабль, смог самостоятельно долететь до своей основной базы, без зазрения совести срезав угол, пролетев над нейтральной Голландией.
«Аннхен» повезло чуть меньше: на её долю досталось гораздо больше истребителей противника, основательно потрепавших шкуру германского монстра. Спасаясь от преследования врага, Брандт сразу направился в воздушное пространство голландцев и, тем самым, сбросил со своего хвоста преследователей.
Как не латали и не облегчали немцы свой падающий корабль, но «Аннхен» коснулась земли почти на самой германо-голландской границе, не долетев до своей территории менее километра. Не желая быть интернированными, капитан приказал всему экипажу немедленно высадиться и ухватившись за тросы тащить облегчённый аппарат на землю рейха.
Голландские пограничники попытались протестовать против незаконного пересечения границы, однако, пулеметы, наведенные Брандтом из кабины корабля, и его перекошенное от злобы лицо, оказались лучшими аргументами в пограничном споре.
Также успешно возвратились Берг и Крюгер, на чью долю выпала главная доля наград и славы. Вильгельм лично присутствовал на приземлении «Берты» и «Гретхен» благополучно пересёкших море, так и не встретив по дороге английские самолеты. Выслушав доклад полковника о результатах налёта, кайзер громогласно объявил Берга своим личным другом и немедленно прикрепил к его мундиру Железный крест первого класса.
Все остальные командиры боевых машин были награждены Железными крестами второго класса и личным дворянством, у кого его не было. Фон Цвишен, особенно понравившийся кайзеру своей удалью и храбростью, именным указом Вильгельма был произведен в оберст-лейтенанты.
Следуя уже сложившейся традиции, правитель рейха учредил особую медаль германским аэронавтом, которой были награждены все участники налета на Лондон. На ней был изображен грозный орел, мечущий из своих лап пучки молний.
Вся Германия ликовала от подвигов своих аэронавтов, тогда как Англия предавалась скорби. Сказать, что в стране царило горе и уныние,- значит не сказать ничего. Население всего королевства было потрясено до глубины души, столь дерзким по замыслу и чудовищным по исполнению, налетом на флот и столицу «монстров Вильгельма», как сразу окрестил народ дирижабли кайзера.
В Лондоне от артиллерийских и химических снарядов в первый день погибло и отравилось 197 человек, еще 23 человека скончалось от ранений на следующий день в военных и гражданских госпиталях. 534 человека было ранено, или отравлено ядовитыми парами в той, или иной степени тяжести. Кроме этого, не менее 31 человека пострадало в результате возникшей давки в стенах парламента, причем более половины со смертельным исходом.
Сами парламентарии по большей части не пострадали. В тот день не было заседания палаты Общин, и основное число потерь, в основном, коснулось чиновников и служащих парламента. Из числа погибших депутатов стоило отметить лорда Керзона, сэра Болтона и Джозефа Чемберлена, оказавшихся в тот день в стенах Вестминистра.
В казармах гвардии нашел свою смерть командир конных гвардейцев полковник сэр Артур Мюррей, а в стенах адмиралтейства погиб от удушья недавний командующий Гранд-Флита адмирал Джеллико, прибывший туда узнать о новом месте своей службы.
Во время обстрела Даунинг-стрит серьёзно пострадал сам премьер и члены его кабинета, собравшиеся в резиденции Ллойд-Джорджа на экстренное совещание. От немецких газов погибли лорд-казначей, военный министр, глава Скотланд-Ярда и, вновь назначенный морской министр. Сильно пострадали министр иностранных дел, лорд-канцлер и сам премьер-министр. Ллойд-Джордж получил сильное отравление газом и рухнул прямо на мостовую, сильно разбив себе лицо о камни. Кроме этого, лорд основательно повредил правый коленный сустав и правое запястье. Если бы не храбрость военного адъютанта премьера, капитана Майлса, успевшего вовремя надеть маску противогаза на распростёртое тело и среди всеобщей паники вынести премьера в безопасное место, то в тот день империя лишилась бы своего старого льва.
Едва лорд пришел в себя, он незамедлительно продиктовал королю послание с просьбой об отставке, но тут выяснилось, что вручать её некому. Сам король Георг находился между жизнью и смертью от осколочного ранения груди, полученного при обстреле Букингемского дворца. Стальной осколок на излете пробил грудную клетку Георга, вызвав сильное внутреннее кровотечение и небольшой пневмоторакс. При бомбежке погибла его жена, королева Мария и трое сыновей: Джон, Генри и Георг. Уцелели только дочь Мария и юный герцог Йоркский Георг.
Во время обстрела Сент-Джеймского дворца серьёзное ранение в спину получил принц Уэльский Эдвард, в результате которого у него отнялись ноги, и врачи сомневались, сможет ли он ходить вообще. Хаос и паралич, в одночасье охватившие Британию, грозили в самом скором времени, если не перерасти в анархию, то по крайней мере, нанести смертельный удар по международной репутации Англии, всегда славившейся своим умением хорошо держать любые удары врага.
И в этот трудный для страны момент появился человек, который стал тем непоколебимым ядром государственности, вокруг которого успешно сплотилось всё английское общество. Это был сэр Уинстон Черчилль, которого не было на том злосчастном заседании у премьера по причине его ранней отставки с поста морского министра. Не пострадав при воздушном налете, Черчилль прибыл к развалинам парламента, где лично помогал вытаскивать людей из под развалин, после чего прямиком отправился в госпиталь навестить премьера.
Сильно страдавший от болей и постоянной тошноты, Ллойд-Джордж то терял сознание, то приходил в себя, обводя мутным взглядом своих секретарей, столпившихся у его кровати с перекошенными от страха лицами. Старый британский лев страшно хотел только одного,- покоя, но давняя закалка слуги империи не давала ему впасть в забытье, не приведя государственные дела хоть в некоторое подобие порядка.
Именно в тот момент, бесцеремонно оттеснив в сторону врачей и сиделок, ворвался в палату Черчилль, весь измазанный кирпичной и цементной пылью, но с взглядом бойца готового биться до конца. Увидев его, раненый потянулся к незваному посетителю всем телом и задвигал губами, стараясь подобрать нужные слова. Шагнув к его изголовью, Черчилль твердо и решительно произнес:
- Вы, господин премьер-министр, желаете, чтобы я на время вашей болезни временно принял Ваш пост, пока Вы не подберёте более лучшую кандидатуру, чем я, или сами не выздоровеете. Что же, я согласен, учитывая столь значительные потери вашего кабинета.
Премьер несколько секунд мучительно переваривал слова Уинстона, а затем слабо кивнул.
- Арченсон, немедленно составьте соответствующий протокол о моём временном назначении, - рыкнул Черчилль одному из секретарей лорда, возвращая его к деловой жизни.
- Так как у господина премьер-министра ранена рука, и он не может писать, его слова своей подписью подтвердят доктор и сиделки. Гудвин, немедленно выясните, кто из членов кабинета не пострадал от налета врага, и соберите их на шесть часов вечера в Вестминистре. Туда же пригласите начальника полиции, мэра Лондона, архиепископа Кентерберийского и начальника городского гарнизона генерала Стоуна. За работу, господа, за работу. К восьми часам мне нужно быть у короля и наследного принца с известием о положении в городе.
Только после этого, осознав, что власть находиться в надёжных руках, старый британский лев позволил себе потерять сознание.
Получив в свои руки бразды правления, Черчилль моментально развил бурную деятельность, и уже к вечеру следующего дня жители Лондона и остальные британцы узнали о первом заседании нового правительства, при этом, весть о создании нового кабинета, раньше жителей туманного Альбиона, узнали главы союзников и командующий экспедиционным корпусом на континенте.
