Александр Мазин - Цена Империи
Отметелили их на славу, хотя и без членовредительства. Должно быть, вегилам не хотелось тащить их в город на себе. А вот в городе им непременно «добавят». Вегилов, впрочем, можно было понять. Люди при исполнении, а тут два каких-то отморозка набрасываются и мешают выполнять приказ. Хорошо хоть среди «бодрствующих» не оказалось серьезно пострадавших (так, синяки, шишки, ушибы), иначе Коршунову и Красному досталось бы куда серьезнее. Изрядно помятые и связанные, они ждали, пока вегилы с помощью людей из соседней виллы (наверняка оттуда и стукнули насчет противозаконного богослужения) собирали разбежавшихся первохристиан. Затем всех построили и погнали в город. Путешествие заняло часа три и было довольно утомительным, особенно для избитых и для женщин, которые несли на руках детей. С отстающими не церемонились, зато раз пять устраивали остановки и давали арестованным возможность утолить жажду. Но без этих послаблений скорее всего треть «этапируемых» осталась бы на дороге. И даже «подбадривание» древками копий не помогло бы.
«Добрые» жители Рима приветствовали «этап» ругательствами, оскорблениями и швырянием предметов. Швыряние вегилы активно пресекали, поскольку часть помоев, гнилых фруктов и прочей мерзости попадала в них.
Алексей, которому так и не позволили одеться (более того, кто-то стащил с его пальца золотое кольцо кентуриона), униженный и злой, сердито смотрел на опциона вегилов, покачивающегося в седле одного из Коршуновских коней, и гадал: добралась ли Настя и как скоро Генка вытащит их из этой задницы. Красный же относился к ситуации философски: бывало и похуже.
Наконец их пригнали во двор префектуры и всех вместе запихнули в какой-то сарай с решеткой. А еще через некоторое время Коршунова и гепида поволокли на допрос.
– Я – пил-кентурион и военный префект вспомогательных войск одиннадцатого легиона! – с ходу заявил Коршунов. – Я лично знаком с префектом претория Виталианом и префектом Рима Сабином! Вы все ответите, ясно?
– Да ну? – усмехнулся толстый потный римлянин в тоге с фиолетовой каймой. – Научись сначала по-латыни говорить, дикарь! А это кто? – кивок в сторону гепида. – Тоже кентурион?
Красный промолчал.
– Я его знаю! – неожиданно вмешался один из вегилов-охранников. – Он гладиатор. Красный его зовут. Его весь Рим знает.
– Я – не весь Рим, – недовольно буркнул толстяк в тоге. – Гладиатор? Да ну? Ты и впрямь гладиатор?
– Был, – лаконично ответил Красный. – Теперь свободный. Вот клеймо. – Гепид задрал тунику и показал вытатуированную на бедре «печать».
– Так. И кто тебя освободил?
– Он. – Гепид показал на Коршунова.
– Он действительно пил-кентурион и префект?
– Да.
Красный был лаконичен: ему уже приходилось иметь дело с римским правосудием, и он знал, как себя вести.
– Допустим. – Толстяк поглядел на Коршунова. – А где твое кольцо, кентурион? И почему ты голый?
– Голый потому, что мне не дали одеться. А кольцо сперли твои герои. И лучше бы им его отдать, иначе… – Тут Алексей замолчал, вовремя сообразив, что угрожать в его положении не стоит.
– Иначе – что?
– Иначе пусть пеняют на себя.
– Да ну?
Толстяк подозвал одного из вегилов, пошептался с ним, и тот вышел.
– Подождем, – сказал толстяк.
Ждали они минут пятнадцать, потом вегил вернулся и положил на стол Коршуновское золотое колечко.
– Ага, – сказал толстяк. – Твое?
– Мое.
– Ага. А теперь скажи мне, кентурион, почему ты набросился на «бодрствующих», когда они арестовали оскорбителей Аполлона?
– Не думаю, что Аполлон имеет к этому отношение, – сказал Коршунов.
– Откуда ты знаешь? Ты что, принадлежишь к поклонникам арамейского божка?
– Не твое дело, – буркнул Коршунов. – Вызови своего начальника. Это дело не твоего уровня.
– Думаю, ты прав, – согласился толстяк. – Придется послать за господином префектом.
– Господин префект будет очень недоволен, – заметил один из вегилов.
– Что ж, – сказал толстяк. – Нашей вины здесь нет. Пусть за его недовольство ответит этот кентурион.
Глава 8
Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан
Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан был действительно очень недоволен, когда ему пришлось покинуть цирк.
Когда перед ним предстал (уже одетый, а не голый) задержанный кентурион, префект Габиний не стал скрывать своего недовольства. Несколько минут он злобно поносил и своих подчиненных, и префекта ауксилариев, который лезет не в свое дело. Потом, выговорившись, поинтересовался, к какому легиону приписаны вспомогательные войска, подчиненные Коршунову.
– К Одиннадцатому Клавдиеву, – буркнул Алексей. – Это выбито на моем кольце.
– Поглядим. – Начальник вигилов поднес к глазам золотое колечко. – К Одиннадцатому, значит? А кто твой легат?
– Префект, – поправил Коршунов. – Префект легиона Геннадий Павел, личный друг богоравного Августа Максимина… И мой тоже, – добавил он для авторитетности. – Префект Геннадий будет очень недоволен, если ты немедленно не освободишь меня и моего человека!
– Ах вот как! – Глаза префекта Габиния вспыхнули. – Значит, префект Геннадий будет очень недоволен? – произнес он совершенно другим, вкрадчивым голосом. – Он действительно твой друг?
– Мой лучший друг! – подчеркнул Коршунов. – Имей это в виду и не забывай!
– Я ничего не забываю, варвар! – Вголосе Габиния проявилась нотка торжества. – Опцион! Видишь этого варвара, похитившего у кого-то золотой перстень кентуриона? Суньте его в самую вонючую яму и держите там, пока у меня не найдется время выяснить, кто он и каковы его преступления!
– Ты с ума сошел! – воскликнул Коршунов, но Габиний уже покидал префектуру.
Через полминуты он уже плюхнулся в носилки и скомандовал рабам:
– В цирк Флавиев! Бегом!
Черепанов прибыл в префектуру порядка через час после отбытия ее начальника. Прибыл вместе с двумя адвокатами. Разговаривал с ним помощник префекта, тот самый толстяк, который допрашивал Коршунова.
Да, признал субпрефект, сегодня задержали шайку христиан… Да, среди них был некто, утверждавший, что он – кентурион. Где он? В яме. По личному распоряжению господина префекта. Нет, выпустить его немедленно никак невозможно. Это сделать может только господин префект, более никто… И не надо на него, субпрефекта, кричать. Он строго следует букве закона, и присутствующие здесь юристы могут это подтвердить…
Юристы мялись… Знали, что положения закона работают исключительно против интересов клиента, а терять солидный гонорар очень не хотелось.
– Значит, никто, кроме господина префекта? – с угрозой проговорил Черепанов. – Ну смотри, жирная крыса, я тебя предупредил!
Субпрефект только пожал плечами. Он действовал по закону и в присутствии дюжины вегилов чувствовал себя в полной безопасности.
Разъяренный Черепанов вылетел из префектуры. Он очень жалел, что не прихватил с собой десятка два Коршуновских готов.
– Можно обратиться к претору… – промямлил один из юристов. – Мы могли бы… Только претор сейчас наверняка…
– Пошли вон! – рявкнул Черепанов, взлетая в седло. – Без чернильниц обойдусь!
И поскакал к Палатину.
Ничего, скоро он покажет гнилой столичной шушере, что бывает, когда трогают армию…
После его ухода субпрефект вызвал дежурного опциона «бодрствующих».
– Вызови-ка сюда пару кентурий, – сказал он. – Этот Максиминов дикарь просто так не отвяжется.
– Может, лучше отдать того кентуриона? – предложил дежурный. – Еще навлечем на себя гнев Августа…
– Август – в Германии, – сказал субпрефект. – А секст Габиний – в Риме. Ты, главное, думай, чтобы его гнев не навлечь!
И опцион отправился выполнять распоряжение.
Геннадий Черепанов вернулся через полтора часа. С двумя десятками Коршуновских готов во главе с Ахвизрой и двумя контуберниями преторианской гвардии под командой трибуна, высокого и совсем юного.
Вегилы, возглавляемые (если можно применить это слово к тому, кто держался позади) субпрефектом, их уже ждали.
– Не пущу! – заявил субпрефект.
Учитывая десятикратное численное превосходство «бодрствующих», он мог себе позволить такое заявление.
– Можно, я его зарежу? – хищно оскалясь, поинтересовался Ахвизра.
– Не сейчас, – сказал Черепанов. – Учти, толстяк, я тебя запомнил. И он – тоже.
– Не пугай! – фыркнул субпрефект. – Все равно не пущу!
– Меня тоже не пустишь? – спросил, шагнув вперед, командир преторианцев.
Субпрефект открыл рот, чтобы высказать свое отношение и к юному трибуну, и к гвардии вообще: вегилы и преторианцы в последнее время не очень ладили, поскольку не ладило их руководство… Но пренебрежительные слова застряли у субпрефекта в горле, потому что он узнал «трибуна».
