Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
И ведь долго ждала, но увы… О прочем не вспоминаю, но и Левашов тоже не из того разбора.
Мечты в жизнь редко претворяются: много хочешь, мало получишь.
А «ангелы» с «тарелки» старались вовсю. Такого острого приступа похоти я давно не испытывала. А уж отдаться любому из «ангелов» — наверно, это будет непередаваемо! Во время разговора не обращала внимания на их надетые на голое тело туники, а сейчас вспомнила, или мне напомнили…
Волной накатывались возбуждающие воображения картинки. И мысли, и внушаемые ощущения. Ох, как бы это сейчас было восхитительно! Сильные обнимающие руки, поцелуи, и — оно самое! Наконец я почувствую, как это немыслимо прекрасно — взаимная нерассуждающая страсть.
Ни разу в жизни я такого не испытывала. «Трахалась», как сейчас говорят, с девятнадцати лет, с секретарями партийных комитетов по преимуществу. Но всегда это были «просто контакты». Повозились, встали, разошлись. Да, денечки были веселые… Приемы, баньки, «римские ночи». Пока эти дела длились, рекой лилось шампанское и другие напитки — нравилось, кто спорит. И еще кое-что… Мой «шеф» был самый главный, из его номера по телевизору можно было смотреть, чем в других спальнях занимаются и что говорят. Но все казалось увлекательным лишь до момента, когда белая «Волга» довозила до дома и проходил легкий дурман. К утру возникало мерзкое чувство опустошенности — зачем все было, для чего? Это не жизнь…
А от несчитаных красных десяток и сиреневых четвертных в кошельке — понимание своей продажности, предательства идеалов. Но потом все повторялось снова и снова…
Совсем как сейчас. Ноги сами понесли меня к опускающейся, гостеприимно выбросившей трап и приоткрывшей овальный люк «тарелке». Сейчас войду, и самые тайные мечты и фантазии станут явью! Кажется, не дожидаясь этого, я собралась начать раздеваться прямо снаружи. Пусть и они сразу увидят меня во всей красе…
Но где-то они перестарались. Нельзя так грубо и откровенно выворачивать наизнанку подсознание. Почти нестерпимая жажда наслаждения перекрылась отвращением. Мало ли о чем я могу вспомнить иногда, но демонстрировать подобное «кино»!
Когда мне будет надо — сама выберу, с кем и как. А на шантаж я не поддамся!
Была бы на моем месте другая, нимфоманка без комплексов — у них бы получилось.
Я вскинула пистолет и начала стрелять прямо в открытый люк, кусая губы от ненависти к «ангелам», к себе и от того, что не случилось того, чего мне все еще хотелось почти до умопомрачения.
Пули четко уходили в темное чрево «тарелки», только одна зацепила край люка, высекла сиреневую искру и рикошетом улетела в лес. Если кто-то стоял поблизости от входа, он свое получил…
«Объект» крутнулся на месте, резко накренился, как бы теряя ориентировку, потом выпрямился и со свистом ушел по косой над самыми кронами деревьев.
Так-то лучше.
Силы разом покинули меня, я плюхнулась на траву, привалилась спиной к громадному теплому стволу.
Где же мои друзья, братья, товарищи? Неужели они не слышали выстрелов?
Отдышалась чуть-чуть и, повинуясь рефлексу, сменила расстрелянные обоймы в пистолетах на запасные…
Описания своих сексуальных видений и воспоминаний Лариса могла бы и не приводить, ограничиться легким намеком, но, наверное, подсознание само выталкивало наружу темную накипь. Освобождалось, чтобы завтра это полностью забылось, как забывается дурной сон, оставляя после себя лишь смутное ощущение.
И действительно, переведя дух, сделав пару глотков из протянутого Ириной стакана, закурив следующую сигарету, она стала говорить спокойнее и живее.
«…И это пройдет» — вспомнился царь Соломон с его кольцом. Вопрос — когда? — для меня сейчас актуален, как никогда. «Есть только миг между прошлым и будущим…» В двадцать первом веке я поставила мелодию этой песни в мобильник Олега.
Вот и я живу пока!
«Эти» сказали, что начнут с приятного. Так будем ждать «неприятного». Каков арсенальчик для меня приготовлен? И когда начнут? Выдержу ли? Успеют ли ребята? А вдруг я их как следует напугала, и они оставят меня в покое?
Мысли летели и летели, пока не прервались непонятным гулом. Он шел почти отовсюду, как пока далекий, но быстро приближающийся гром.
Что, снова придется стрелять? Куда, в кого?
Один пистолет я сунула в кобуру, второй взвела. Встала и пошла, ускоряя шаг и, конечно, подчиняясь своему дурацкому характеру, навстречу «грому», а не от него. Разницы, собственно, никакой. Все равно ведь не убежишь, если что…
Сама собой зазвучала в голове молитва, под ритм шагов. «Отче наш…» Самая, наверное, подходящая: «…И не введи нас во искушение, и избавь нас от лукавого…» Прислушалась к себе. Дыхание ровное, пульс тоже, страха нет никакого.
Ого! Выйдя на опушку поляны, большой, просторной, я машинально присела за ближайший куст. Со всех сторон на нее заходили на посадку «тарелки». Такие, как первая, и крупнее и поменьше.
Неужели из-за меня такой переполох? Приятно осознавать свою значимость. Как в той присказке про пойманного медведя: «Ну так тащи его сюда. Да он меня не пускает!»
Какая-то необыкновенная веселость охватила меня. Захотелось подскочить, прыгать, петь и смеяться, разбрасывая по деревьям свои одежды…
И снова вопрос — почему вдруг? Разве есть повод веселиться? Я собой руковожу? Кажется — да. Своим телом — точно! Лежать, Лора, лежать! Продолжая хихикать, словно от щекотки, я заставила себя не выдать своего местонахождения. Может быть, тяжелая железка пистолета в руке гасила посторонние эмоции. Как заземление у радиоприемника.
А «эти» тем временем выгружались из своих транспортных средств. Зачем-то я начала их считать: «Раз, два, три, четыре, пять — вышла Лора погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в Лорочку стреляет…»
На самом деле из самых больших тарелок вышло всего пять начальников. Так они выглядели. Как у нас девчонки в обкоме острили: «У Советской власти самое главное звание — „Член органа“!» Эти — такие же. Безусловно довольные собой, вальяжные, едва ли догадывающиеся, что и их можно при случае «нагнуть». Из средних и мелких, «десертных» — посыпалась «пехота». Впечатления они не производили, совсем не «ангелы». Вроде киргизов из колхоза под Иссык-Кулем, где я в юности отдыхала у любимого дяди Вали. Зато их было много, и все с каким-то оружием.
Теперь бы сообразить — больших тарелок три, средних — пять, мелких — две. Смех продолжал меня разбирать, но я все пыталась считать. Умножать и прибавлять. Мешала отличная фраза из анекдота: «А тебя здесь поставили отнимать и делить!» Хорошая идея, только одной не справиться. Патронов не хватит.
Мелкие «пришельцы» торопливо разбежались по всему периметру поляны, создавая оцепление, а «члены органов», они же — бывшие «ангелы», наверное, так же «далекие от народа», как наши вожди, — чинно двинулись к ее середине. И так они были повадками похожи на секретарей горкома и обкома, что смех разобрал меня до слез.
И тут же мелькнула мысль, не моя, давно услышанная: «Смеешься до слез — будешь плакать!» Хорошо, что пришла, — дала время подготовиться. Потому что буквально через секунду началось то самое, доставшее Андрея с Сашкой.
Навалилась страшенная тоска, такая, что пропади все пропадом: захватят — не захватят, убьют — не убьют. Встать сейчас, выйти к ним, упасть, каясь, на колени…
А вот хрен вам! На коленях мы уже стаивали, закаленные!
Лежу, продираюсь мысленно сквозь всю эту муть. Как они меня достали? Чувствуют какими-то своими «нюхами»? Или накрыли психическим колпаком всю окрестность, где я могла оказаться? Скорее последнее, иначе подошли бы сами или прислали «мелких» да «под белы рученьки, за высокие горы, за темные леса, за глубокие реки…».
Милая бабушка, все вспоминаю твои сказки и молитвы! И вспоминаю ведь в самые трудные минуты. Обычно — не помню, не до того. И что ведь поразительно — помогает, когда не помогает ничто другое.
Отпускать стало не сразу, но ощутимо. Генераторы у них перегрелись или «в струю» не попали?
Ай да молодец, Лорочка!
И опять лезут из памяти тексты школьной программы: «Вынесем все, и широкую, ясную, грудью дорогу проложим себе!» Грудью не получилось, так зато — пистолетом вышло.
«Главное — отнять, вынести и поделить», — это Шульгин, кажется, говорил, еще когда мы с ним в поезде с большевиками сражались. Вновь стало весело, хотя «члены» медленно и неумолимо приближались. Ребята, где вы? Ау!
Ох как здорово было бы, если б сейчас из-за деревьев вышли мои ребята! Спокойные, с винтовками или пулеметами наперевес, сказали бы «этим» — не трогайте нашу девушку! И как бы пришельцы увяли, «сдулись», как проколотый воздушный шарик.
Я верила в это с такой силой, что они непременно должны были появиться. Но — увы.