Начальник милиции. Книга 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль
И вот сейчас — не думал, что когда-нибудь пожалею о том, что нет этой базы. И нет к ней доступа под рукой у Загоруйко. Жаль… Но имеем, что имеем.
Я продолжал рассматривать платочек. Ткань обычная, тоненькая хэбэшка, без рисунка и финтифлюшек. Видно, что мужской аксессуар.
Стоп! А вот это что? На краю изделия красовались вышитые вручную буковки. Из-за пятен крови в тусклом лучике фонарика я не сразу их заметил. Три буквы: «КИТ».
Что за рыба-кит такая? Или это именной платочек? Инициалы? Или все же животное морское? И то, и другое может быть. Ладно… Сейчас надо сгонять за следаком, за понятыми и замутить здесь еще один осмотр, изъять улику под протокол, как положено. Возможно, этот КИТ поможет выйти на хозяина платка. И тогда окажется, что действительно дело в шляпе.
Платочек я спрятал обратно в крапиву и приказал Мухтару искать дальше. Он повел меня обратно по тропинке и вывел на дорогу. Улочка небольшая, пустая, но проездная. А дальше след терялся. Видимо, убийца уехал на машине. Или поймал какую-нибудь попутку, что днем сделать в Зарыбинске несложно. Короче, что называется, тут его и след простыл.
Пошел назад, раздумывая… И тут я вспомнил еще одну преинтереснейшую деталь. Которая, кстати, лишь повышала ценность моей находки. Со мной в той жизни отбывал в одном отряде Жора Кривой, профессиональный домушник. Рассказывал он такой случай. Как-то он пролез в форточку, чтобы выставить очередную хату, и наткнулся там на хозяина. Тот только что вернулся домой. Хозяин, конечно, сразу в драку. Жора — дрыщ, метр с кепкой, телосложение скунса, в окошки удобно пролезать, а вот честный бой с мужиком разъяренным выдержать — это совсем не про него. Но делать же что-то надо? Тогда ушлый Жора схватил со стола ножик на кухне и ткнул потерпевшего. А после смылся. Мужик выжил и дал показания. Взяли Жору быстро, его фотка была в базе у оперов, по описаниям они быстро смекнули, что за хорёк проник в форточку и пырнул терпилу. Но Жора нанял настоящего пройдоху-адвоката. Тот научил его, что говорить, и они в полный отказ пошли. И выходило, что показания мужика — против показаний Жоры. Домушник еще бабу подговорил, дескать, с ней ночь провел, вот и алиби. Дело грозило развалиться и превратиться в темнуху.
Но невдомек было Жоре, что есть такая экспертиза — исследование запахов следов человека. Я, честно говоря, тоже не знал о ее существовании, но Жора нам все в красках описал, как у него образец для экспертизы отбирали — на несколько минут заткнули за пояс к голому телу кусок фланели, накрытый фольгой, хочешь не хочешь, а она твоим духом пропитывается. А после провели экспертизу с использованием собак-детекторов. Специальных, приученных делать выборку из множества объектов. Так вот, погорел Жора именно на этой экспертизе, хотя когда на дело шел, готовился к нему тщательно: и перчатки надевал, и следов не оставлял, ни ДНК, ни пальчики. А вот запах — такое дело, его не скроешь.
Мы тогда его давай расспрашивать. А запах его нашли, ни за что бы не поверил, на крови потерпевшего. Жора в красках рассказывал, как офигел, когда знакомился с заключением эксперта, в котором говорилось, что для выборки собакам-детекторам была представлена выпарка из крови потерпевшего, которую обнаружили на месте преступления. Оказывается, кровь — такой хитрый объект, что всё это в себя впитывает, так ещё и удерживает. А при высыхании, чужой запах еще и консервирует и сохраняет долгое время. Проще говоря, Жора, пока боролся с потерпевшим, сам вляпался в его же кровь, и та сохранила его запах. Менты сработали грамотно, все изъяли, подключили экспертов — и вуаля! Жора-таки к нам заехал, хотя других доказательств против него не было. Мы, конечно, удивлялись. До чего техника дошла, хотя собачки — не техника вовсе, и даже посмеялись. Жору мне было не жалко. Человечек он так себе, еще и терпилу чуть не замочил, ладно, того в реанимации откачали.
А тут у меня ситуация — один в один почти. Есть, получается, кровь потерпевшего на платке, который держал в руках убийца. При должном обращении с вещдоком кровь можно запросто сохранить. Как говорит Загоруйко, любой биологический объект при изъятии надо высушить и упаковать в дышащую упаковку — бумага, картон. Получается, что у меня есть стопроцентный запаховый след преступника, который эта кровушка благополучно в себя впитала.
Да след-то есть, а вот методики проведения таких экспертиз — нет. Сомневаюсь, что вообще такое направление сейчас в СССР прорабатывается, хоть даже на стадии задумки. Но если верить домушнику Жоре, запах в крови хранится долго, не один день и не месяц. Стало быть, у меня пока есть ценная улика, есть Мухтар, а как дальше это использовать — будем думать.
Я, конечно, не собирался становиться основоположником исследования запаховых следов человека в криминалистических целях, но галочку себе в голове поставил.
С такими новыми идеями и мыслями я вернулся на место происшествия. Там вовсю кипела работа. Леночка диктовала следаку описание повреждений на трупе, понятые стояли в сторонке, Гужевой умчался делать поквартирный обход, криминалист мазюкал дактилоскопической кисточкой шкафчик. Участковый привел каких-то хмырей, чтобы отработать их на причастность, но уже по их виду было ясно, что они ни при чем.
Все остальные ненужные рассосались. Осталась лишь оперативная группа. Это гуд, никто не мешается и не путается под ногами. Даже Петр Петрович свинтил досыпать и досматривать сон. Хотя где-то уже начинали горланить на окраине петухи, и рассвет уже пробивает черноту. Я отогнал мысли о всяких снах — чего о них думать, вот вернусь и досплю.
— Ну что тут у вас? — по-хозяйски оглядел я коллег.
Следователь было принялся отвечать, но вовремя себя осек. По рангу — он руководитель опергруппы и старший на осмотре, а тут ему, вроде как, перед кинологом отчитываться. Ну и ладно. Я на него не в обиде. Пусть пользуется своей важностью, а спросил-то я не для красного словца. Картинка в голове у меня не складывалась. На хрена было убивать этого Ларионова? Не пили вместе, не ругались, как это обычно бывает при бытовухе. Так кто же и почему?
Отвечать мне стал Загоруйко:
— Там соседи пояснили, — он кивнул на понятых, пожилую пару, что стояла, опершись о стену, — что Макар Ефимович хранил деньги в шкафу, в белье прятал. Так вот… Нет там их. И видно, что белье сдвинуто. Стало быть, убийство с целью ограбления. Все ясно.
Так, да не так… Моя криминальная чуйка подсказывала, что что-то здесь не вяжется. Сам я в прошлой жизни хаты не выставлял, не опустился до такого, но вот рассказов про методы наслушался за много лет. И не похоже это было на разбой или ограбление. Почему? Сам пока не понял. Нужно ещё подумать…
— А сколько там денег было? — обратился я к пожилой паре.
Ответил мне супруг:
— Не знаем точно, товарищ следователь, но очень много…
— Откуда вы-то знали, где потерпевший хранит сбережения?
— Так я выпивал с ним, бывало, — продолжал пенсионер, — мы частенько за добавочкой бегали, он из шкафчика рубли доставал, тряс ими, и говорил: смотри, Кузьмич, как живут в нашей стране интеллигенты, тебе, слесарю, такие не заработать. А мне-то чо? Я на пенсии. Мне его деньги до фонаря… Своих хватает. Вы не подумайте…
— Все в порядке, — успокоил я разволновавшегося соседа. — Уточните по сумме… А много — это сколько? Как это выглядело? Пятьсот, тысяча? Мильон?
Сосед задумался на пару секунд.
— Тыщи три точно было, товарищ следователь, — с уверенностью кивнул он.
Нормальненько так… — подумал я про себя, сдвинув брови и напрягая мозги. Мужик еще что-то рассказывал про погибшего, какой он был щедрой души человек и хвастун, но я слушал вполуха, а следователя этот бубнеж, видно, немного раздражал.
— Это не следователь, это кинолог, — едко уточнил прокурорский, обращаясь к пожилому слесарю и кивнув в мою сторону.
Видимо, не понравилось ему, что я опрашиваю граждан, думал, что мое дело следы нюхать. Вот вроде всё начальство я разогнал, но от некоторых не избавишься.
