Наши уже не придут 3 (СИ) - "RedDetonator"

Генералы ждали встречного боя, потому что он прямо-таки напрашивался, и польское командование их не подвело. Британско-французские танки выехали навстречу наступающим силам РККА и теперь завязалась беспорядочная перебранка посреди заснеженной пашни.

Моторизованная пехота спешилась за несколько километров отсюда и притащила с собой несколько «пом-помов», которыми сражается не только против польской пехоты, но и против танков.

— Одиннадцать часов, Рено ФТ! — сообщил наблюдатель.

Удальский быстро повернул башню и начал палить по вражескому танку, который выехал из-за чёрного кустарника. Ему нужно некоторое время, чтобы навестись, поэтому есть шанс прикончить его без последствий для броневика…

Но он успел дать лишь две очереди, как во вражеский танк врезалось несколько снарядов из трофейных Рено. Через смотровые щели танка полыхнула вспышка, после чего он взорвался. Попадание в боекомплект.

— Машина — вперёд! — приказал Бронислав.

Заснеженная нива, под колёсами броневика, обнажала свою черноту. Горящие танки покрывали белый снег вокруг себя чёрной копотью. Тела людей лежали тут и там, будто бы не мёртвые, а просто прилёгшие отдохнуть. Только людская кровь, окрашивающая снег под телами, указывала на истинное положение вещей.

Снаружи холодно — с утра градусник показывал минус двадцать два градуса Цельсия. Тела очень быстро окоченеют, что создаст проблемы похоронным командам…

Впереди была защитная лесопосадка, в которой и маскировались, до поры до времени, вражеские танки. Также там должна быть пехота, которую обязательно нужно оттуда выкорчевать.

Трофейные танки начали сильно отставать, впрочем, как и моторизованная пехота, идущая в пешем порядке.

«Надо держать дистанцию и обстреливать позиции», — подумал Удальский. — «Дождёмся танков и пехоты, а потом продолжим».

Внимательно рассмотрев посадки на предмет признаков присутствия вражеской бронетехники, Бронислав выждал, пока они подъедут к ним хотя бы на пятьсот метров, после чего дал команду на остановку.

— Сигнализируй роте — стоп! — приказал он радисту. — Свободный огонь по лесопосадке!

Механик-водитель дал сигнал клаксоном, после чего радист отмахал нужную последовательность флажками.

Бронеавтомобили, строго придерживающиеся боевого порядка, остановились почти ровной линией и почти сразу же начали стрельбу из пулемётов и пушек.

Удальский вгляделся в прицел и увидел окопы с вражескими солдатами.

Заработала артиллерия противника.

Эффект от этого будет так себе, потому что пехоты ещё нет — это тоже часть плана командования. Потерять несколько броневиков — это лучше, чем потерять сотни солдат. Генерал Немиров очень чувствителен к потерям среди личного состава и крайне суров, когда выясняется, что красноармейцы погибли из-за халатности или некомпетентности командира.

Его практически щепетильное отношение к вверенным бойцам известно уже давно. Ещё в Империалистическую войну он на свои средства покупал железные печи, чтобы его подчинённые не мёрзли и от того меньше болели — солдаты такое просто так не забывают…

Репутация у генерала Немирова в войсках соответствующая — его уважают и любят. И желающих перевестись в 1-й гвардейский механизированный корпус меньше не становится.

И дело даже не в том, что тут снабжение лучше. Дело в том, что 1-й гвардейский — это победы и слава, а также строгий, но заботливый командир, держащий интендантов в ежовых рукавицах.

— Два часа, Марк один! — выкрикнул наблюдатель.

Удальский лихорадочно быстро повернул башню, после чего открыл огонь по новой цели. Он сразу же начал дубасить из «пом-пома» по области вокруг спонсона с пушкой, которая начала поворачиваться в их сторону.

Броня танка заведомо уступала бронебойности 37-миллиметровой пушки системы Максима, поэтому пушка в спонсоне замерла, так и не сделав ни одного выстрела.

Дальше Удальский переключился на носовую часть корпуса, чтобы уничтожить механика-водителя. Нельзя, чтобы этот танк отступил за лесопосадку.

Ещё одна очередь из выстрелов и, внезапно, вражеский танк взрывается. Бронислав даже не сразу понял, что случилось, а потом, осмыслив увиденное, догадался, что снаряды попали в боеукладку, расположенную справа от механика-водителя.

«Но я хотел лишь остановить танк…» — подумал он.

У броневика «Джеффри-Немиров», оснащённого 37-миллиметровой пушкой системы Максима, тоже есть уязвимость — нижняя часть корпуса.

Там находятся четыре короба с лентами по пятьдесят снарядов.

Одно удачное попадание в короб — они взлетают на воздух…

Есть, конечно, варианты броневиков с барабанами на сто снарядов, но там башня очень громоздкая, потому что существенную часть внутреннего пространства занимает непосредственно барабан. Ну и лобовую броню башни в области барабана усиливают дополнительным листом брони, доводящим общую толщину до двадцати миллиметров.

Такая башня очень тяжело ворочается, поэтому все предпочитают ленточное питание.

Всё это наводит Удальского на мысль, что генерал Немиров, который и стоит за всем этим, прекрасно знает об этой уязвимости и предпринимает усилия, чтобы минимизировать риски экипажей.

Наконец, приехали трофейные танки, а за ними подтянулась и моторизованная пехота.

Где-то на горизонте маячили грузовики с боеприпасами, но они приблизятся только после того, как всё будет кончено.

Рено решительно поехали вперёд, постреливая по засевшей в окопах пехоте из 8-миллиметровых пулемётов Гочкисс.

Ничего другого в этот танк не поместить, Максим точно не влезает, поэтому решено было оставить то, что есть.

В небе, тем временем, началась своя битва.

Поляки прислали свои самолёты, чтобы побомбить наступающего противника, но им на перехват были брошены истребители РККА.

Британские «Сопвичи Кэмэлы» сцепились с французскими «Ньюпорами 17». Завязалась схватка, в ходе которой на заснеженные нивы начали падать подбитые самолёты.

Подбитые самолёты пытаются снизиться, чтобы получить хоть какие-то шансы на выживание, но такое удаётся не всем.

Один самолёт вообще врезался прямо в лесопосадку перед броневиком Удальского и он увидел, как из кабины на землю падает бездыханное тело пилота.

На фоне заработали зенитные пулемёты. Мобильному ПВО удаётся выступить нечасто, так как противник прекрасно знает о его существовании, поэтому зенитчики начали азартно палить в небо трассирующими пулями.

Польский «Альбатрос» попал в длинную очередь сдвоенного зенитного Максима и сразу же загорелся. Скорость его резко упала, по причине остановки повреждённого двигателя, а затем самолёт рухнул в поле.

Точность бомбометания с самолёта низка сама по себе, но когда тебе активно мешают вражеские истребители, за удачу считается отбомбиться хотя бы в район цели.

Бомбы падали куда попало, в основном по причине того, что вражеские пилоты освобождали самолёт от лишнего веса, чтобы вступить в противостояние с истребителями РККА.

«Они ведь себя какой-то особой элитой считают», — подумал Удальский, всадивший очередь из трёх снарядов в «оживший» пулемёт. — «А вся работа на нас».

Перестав думать об авиации, которую он считал отличной разведкой, но бестолковой поддержкой, Бронислав переключился на бездумную стрельбу по вражеским окопам, которые становились всё ближе.

Трофейные Рено ФТ уже приблизились к ним вплотную и начали стрелять из пушек и пулемётов.

Преодолев окопы, танки поехали дальше, дав пехоте возможность завершить начатое ими. В окопы ворвались красноармейцы, вооружённые автоматами АФ-18.

Начали взрываться гранаты и стрекотать автоматы — началась, успевшая стать классикой, зачистка окопов.

Удальский и сам принимал участие в чём-то подобном, причём не один десяток раз, но повторять подобный опыт ему не хотелось. Ничего хорошего в этом нет.

Лесопосадка была преодолена, а затем началось чистое снежное поле, по которому уже рвались вперёд трофейные Рено.

Шла перестрелка с вражескими танками, стоящими на следующей лесопосадке, но тут уже налицо численное преимущество РККА. К тому же, к уже занятой лесопосадке подвезли противотанковые пушки, которые делают обречённой любую вражескую контратаку…