Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
И словно в ответ на мои мысли над приказом раздался сигнал горна! Заслышав его, я резко опустил саблю вниз, одновременно с тем зычно воскликнув:
— Пали!!!
Глава 4
Залп всего приказа — нескольких сотен стрельцов! — усиленный картечным огнем всех имеющихся у князя орудий, прогремел подобно близкому раскату грома! Передовые позиции московской рати заволокло дымом, но пока еще не очень густым — и довольно быстро рассеивающимся.
— Первый ряд — назад! Второй ряд — прикладывайся!
Ратники первой шеренги, разрядив оружие, отступают назад, в третью, оставив бердыши на месте — и меняются пищалями с новиками, отдав им разряженные. Стрельцы же второй припадают к своим довольно тяжелым и громоздким фитильным мушкетам, уложив их на бердыши товарищей (в выемку между обухом и тупием), перед выстрелом максимально плотно прижав приклад к плечу…
— Цельсь!
Мгновением спустя после прозвучавшей команды над приказом вновь заиграли горны.
— Пали!!!
Залп!!! В этот раз, правда, грохнул он уже не столь оглушительно — ибо пушкари так быстро зарядить орудия просто не успевают. А нам-то что — сменили шеренгу, и вновь готовы к стрельбе… Правда, ведь уже практически ни хр… Ни зги не видно. Есть ли смысл разряжать оружие третьей шеренге?
— Второй ряд — назад! Третий — прикладывайся!
Вторая шеренга становится позади первой, третья же выходит вперед, первая — с уже заряженными пищалями, оказывается посередине. Новики увлеченно перезаряжают пищали товарищей, чтобы спустя всего несколько мгновений разменяться с соратниками второго ряда. Правда, мушкеты служивых людей третьей шеренги они уже никак не успеют перезарядить… Впрочем, достаточно и того, что после третьего залпа у моей сотни в запасе будет еще как минимум два лишних выстрела.
— Цельсь!!!
А вот целится уже практически невозможно: дым стал заметно более густым, и если после первого залпа заметавшихся тушинских всадников еще можно было разглядеть, то теперь нужно терпеливо ждать, чтобы «туман войны» рассеялся...
Однако же горн, несмотря на все мои сомнения, вновь заиграл:
— Пали!!!
Залп…
Все ребята, аллес — так и угореть можно. Вон, непривычные к столь плотному огню новики заходятся в кашле — да и у меня самого дым забивается и в нос, и в рот, вызывая спазм в груди … Вдобавок, в непроглядном пороховом «тумане» перезаряжаться приходится едва ли не на ощупь!
Короче, несколько мгновений нашего бездействия у врага есть. И вот вопрос: достаточно ли прорядил наш огонь ряды тушинцев и иже с ними, чтобы лишить всякого желания атаковать? Или же у тех горячей литовских парней, кому посчастливилось избежать встречи со свинцовыми кругляшами диаметром в четырнадцать-шестнадцать миллиметров, да летящими со скоростью свыше двухсот метров в секунду, настолько железные яй… Настолько железный характер, что они рискнут подобраться поближе, пока видимость у нас нулевая?!
Как бы то ни было, сменить шеренги я просто обязан:
— Третий ряд — назад! Первый — прикладывайся!!!
Горны молчат — молчим и мы. Наконец, дым рассеивается — и что же я наблюдаю?! Лисовчики бегут от нашего лагеря в сторону переправы, бегут, нахлестывая лошадей — и оставив перед нашими позициями несколько десятков тел животных и людей!
Но тут нужна поправка: павшие вороги лежат лишь там, где вели огонь стрелецкие приказы — и немногочисленные пушки, выставленные впереди пикинеров… К сожалению, стрельцов у Михаила Васильевича откровенно маловато — всего несколько приказов по две, максимум три сотни ратников в каждом. В основном это служивые, успевшие прийти на усиление из близлежащих городов… Всего лишь пятая часть той силы, что прогнала крылатых гусар под Добрыничами!
Растягивать нас в «тонкую красную линию» князь разумно не стал — особенно же учитывая, что кафтаны у многих стрельцов вовсе не красного цвета… Но главная причина — нас просто не хватит заполнить даже одну шеренгу по всей протяженности обращенных к врагу укреплений. А потому Скопин-Шуйский вполне разумно распределил приказы равномерно по рати, при этом поставив их для защиты стратегически важных узлов обороны. Например, наш приказ встал у ворот. Одних из двух, кстати…
Так вот, плотный огонь стрельцов ошеломил врага, обратил воров в бегство, нанеся им ощутимые потери! И ведь при виде показавших спины тушинцев, отчаянно хлещущих коней ногайками, даже у меня возникло естественное в подобной ситуации желание начать преследовать врага! И вырубить его под корень бердышами в толчее, что неминуемо возникнет на берегу у переправы…
Вот только никаких команд на выход из лагеря и преследование воров не последовало. Внимательный взгляд талантливого полководца, коему посчастливилось родиться царским племянником и оказаться в нужное время и в нужном месте, сумел разглядеть замершие у самой реки стройные ряды гусарских рот, по такому случаю даже опустивших пики. Вот только крылья все равно «сдали» ляхов… Возможно, бегство воров и было непритворным — но попробуй мы сейчас начать преследовать, и я уверен, что нарвались бы на жесткий контрудар гусарии в поле! Особенно опасный в тот момент, когда наши отряды еще только покидали бы лагерь узкими колоннами сквозь ворота…
В подтверждение этой догадки лисовчики прекратили бегство ближе к реке — а после, перестроившись, и вовсе замерли на месте.
…Какое-то время Сапега просто ждал на берегу Волги, на достаточном расстоянии от наших пушек. Возможно рассчитывая, что у Михаила Васильевича все же кончится терпение, и он с недавно собранной из крестьян пехотой да малым числом служивых людей рискнет добывать победу в чистом поле… Против врага, имеющего огромное преимущество в кавалерии!
На провокацию Скопин-Шуйский, конечно, не повелся. Однако и гетман строил план боя отнюдь не только на ухищрениях, с помощью которых он мог бы выманить нас из лагеря… Когда на нашем берегу Волги замерли плотные квадраты переправившихся через реку пикинеров и мушкетеров из числа немецких наемников, сотни лисовчиков и воровских казаков принялись спешиваться. После чего весьма значительная масса профессиональных наемников-ландскнехтов и черкасов вперемешку с тушинцами, двинулась на нас, печатая шаг.
Вот теперь уже стоит начинать волноваться…
— Без команды не стреляем! Ждем!!!
Я бы на месте Сапеги направил простых воров к рогаткам — чтобы растащили их, расчистили путь коннице. Чтобы у гетмана появилась возможность ударить гусарами и сокрушить нашу пехоту — пусть даже и ощетинившуюся пиками! По крайней мере, попробовать это сделать…
К сожалению, гетман оказался не дурнее меня. Вон, гусарские роты пока еще неспешным шагом тронулись вслед за своей пехотой…
Черкасы действительно ринулись к рогаткам, выставленным впереди пикинеров-новобранцев. Причем, выявив расположение стрелецких приказов и за время «разведки боем», в нашу сторону воровские казаки даже не сунулись!
Но и «рекруты»-крестьяне, собранные под началом бывалых наемников, двинули свои «коробочки» вперед, рассчитывая удержать острожки. И ведь им это удается! Уколы длиннющих пик, достигающих порой и пяти, и даже шести метров в длину, успешно пресекают любые попытки тушинцев даже просто притронуться к рогаткам!
И все бы хорошо, если бы не наемники…
Заприметив приближающихся шагом ландскнехтов, засуетились наши пушкари, перенеся небольшие полевые оружия поближе к трем (по числу вражеских колонн) точкам направления вражеских ударов. Понятное дело, что не сами, что по приказу князя или его воевод…
Однако же почему стоим на месте мы, стрельцы?!
Нет, конечно, я понимаю, что перемешать приказы по полю князь просто так не может — иначе в ровном строю его армии появятся удобные для вражеской атаки бреши. Однако ведь снять хотя бы по одной сотне от приказов, чтобы развернуть ее для отражения натиска пикинеров, воеводы вполне могут! Только отчего не спешат этого сделать… Обернувшись и найдя глазами Николу, я подозвал новгородца к себе жестом руки, после чего обратился к спешно подбежавшему горнисту:
