Уолтер Миллер - Темное благословение
Пол презрительно фыркнул.
– Вся ясно. Значит, проказа становится злом только в том случае, если больной злоупотребил микробом, верно?
Священник снова засмеялся.
– Тут вы меня срезали. Но я не философ. И вам не следует сравнивать невродерму с проказой.
Пол вздрогнул.
– Ах, мне не следует, черт вас возьми? Да она в сотню раз хуже!
– Вот как? И вы можете объяснить мне, чем она хуже? Возможно, вы знаете симптомы?
Пол замолчал, перебирая их в уме: бесцветные пятна на коже; небольшое, но постоянное нервное возбуждение; галлюцинации и безумное желание заражать других. Все это казалось ему довольно плохим. И он перечислил симптомы вслух.
– Конечно, люди не умирают от этого,– добавил он.– Но что же лучше – смерть или безумие?
Повернувшись к нему, священник ехидно улыбнулся в небольшое окошко.
– Вы можете назвать меня безумным? Да, жертвы болезни часто сходят с ума. Но это не прямой результат невродермы. Скажите, сын мой, что бы вы чувствовали, если бы каждый вопил и убегал, заметив ваше приближение, или наоборот, охотился за вами, словно за опасным преступником? Как долго бы вы сохраняли здравомыслие?
Пол ничего не ответил. Возможно, проклятая болезнь все же как-то содействовала этому…
– Между прочим, когда все это началось, сходили с ума не только больные люди.
– А как же страстные желания… Галлюцинации?
– Действительно,– задумчиво произнес священник.– Галлюцинации… Но скажите, если все человечество начинает слепо и безрассудно спасаться от вас, не будут ли люди называть ваши взгляды и чувства вымыслом и галлюцинациями?
Пол промолчал. Не было никакого смысла спорить с Мендельхаусом, который наверняка тоже страдал от странных иллюзий и, вероятно, считал их реальностью.
– А это страстное желание,– продолжал священник.– Действительно, такую одержимую страсть можно рассматривать как неприятный симптом. Но это способ выживания. И хотя мы не уверены в принципах действия, невродерма, благодаря каким-то процессам в мозге, может стимулировать эротические ощущения в руках. Сейчас мы уже знаем, что микроорганизмы проникают в мозг. Но что они там делают, одному Богу известно.
– Вам удалось обнаружить что-нибудь интересное?– с любопытством спросил Пол.
Мендельхаус улыбнулся.
– Экий вы! Я не скажу вам этого, так как не хочу, чтобы меня обозвали «спятившим кожистым». Я же чувствую – вы мне не верите.
Осмотревшись по сторонам, Пол увидел, что они подъезжают к рыбацким домикам. Он показал водителю на освещенное окно, и машина свернула с дороги. Вскоре они остановились. Священники вышли и понесли носилки к двери, а Пол, решив немного подождать, прокрался за ними следом и сел в траву неподалеку от дома.
Когда Виллии окажут помощь и перенесут ее в машину, обещал он себе, я отправлюсь к мосту и, переплыв канал, вернусь на материк.
***
Минут через пять в дверном проеме появился Мендельхаус. Он медленно и торжественно зашагал к Полу, хотя тот сидел в густой тени и считал, что заметить его невозможно. При приближении священника Пол быстро вскочил на ноги. Тревога сжала его горло.
– Ну, как она? Виллия…
– У нее нервный кризис,– печально произнес Мендельхаус.– Она почти… э-э… немного не в себе. Может быть из-за сильного жара. Но…
– Да?
– Она пыталась покончить с собой. Ножом. Говорит, что картечь была бы лучше… Во всяком случае, что-то подобное.
– Вот черт! Ну как же!
Пол сел на траву и закрыл лицо руками.
– Она почти не навредила себе,– тихо сказал священник.– Слегка порезала запястье. Похоже, у нее не было сил на основательную попытку самоубийства. Отец Виль дал ей гипосульфит, ввел сыворотку от столбняка и какой-то сульфамид… К сожалению, у нас нет пенициллина.
Он посмотрел на несчастного Пола.
– Вы любите эту девушку?
Пол напрягся и вскинул голову.
– Да вы что здесь, все с ума посходили? Любить маленькую кожистую бродяжку? Чтобы вас всех черти…
– Блаженно будь…
– Послушайте, отец. С ней будет все нормально? Я лучше уберусь отсюда!
Он, покачиваясь, поднялся на ноги.
– Я не знаю, сын мой. Вполне реальны и инфекция, и шок. Если бы девушка попала к нам раньше, то она была бы в безопасности. И будь у нее последняя стадия невродермы, это тоже бы помогло.
– Почему?
– По разным причинам. Когда-нибудь вы поймете. Но вы устали, друг мой. Может быть вернетесь с нами в госпиталь? Третий этаж абсолютно пустой. Там нет никакой опасности инфицирования. Кроме того, мы держим наготове стерильную комнату – на тот случай, если к нам поступит больной-негипер. Вы даже сможете запереться изнутри, хотя, поверьте, в этом нет никакой необходимости. Этажом ниже живут монахини. Мужская братия обитает в цокольном этаже. В здании нет ни одного мирянина. И я гарантирую, что вас не побеспокоят.
– Нет, мне надо уходить,– угрюмо ответил Пол, затем его голос смягчился.– Хотя я ценю ваше предложение, отче.
– Как хотите. Но лично мне очень жаль. Вы могли бы получить какой-нибудь транспорт. Может, все-таки подождете?
– Нет, и точка! Я не собирался этого говорить, но ваш остров заставляет меня нервничать.
– Почему?
Пол посмотрел на серые руки священника.
– И что… вы по-прежнему не хотите прикоснуться ко мне?
Мендельхаус показал на свой нос.
– Ватные тампоны и немного камфоры. Я не чувствую ваш запах.
Он смущенно помолчал.
– Нет, я не стану лгать вам. Желание прикоснуться есть… в какой-то степени.
– И в минуту слабости вы можете…
Священник выпрямил плечи. Его глаза холодно сверкнули.
– Я дал вам слово, молодой человек. Иногда, когда я смотрю на красивую женщину, во мне пробуждается желание. Когда я вижу, как человек ест жирный кусок в дни поста, я чувствую зависть и голод. Когда я вижу доктора, которому дают большой гонорар, меня раздражает обет воздержания. Но в этой внутренней борьбе мы очищаем душу. Да, я гипер, но превыше всего я слуга Бога!
Он резко кивнул, повернулся на каблуках и зашагал прочь. На полпути к домику священник остановился.
– Она зовет Пола. Вы не знаете, кто это мог бы быть? Возможно, кто-то из ее семьи?
Пол стоял, не говоря ни слова. Священник пожал плечами и направился к двери.
– Отец, подождите…
– Да?
– Я действительно немного устал. Эта комната… Я хотел сказать, вы покажите мне завтра, где взять транспорт?
– Обязательно покажу.
Они вернулись в монастырь перед самой полночью. Впервые за несколько недель Пол лежал на удобном матраце – лежал без сна, рассматривая узоры лунного света на подоконнике. Где-то внизу, в операционной находилась Виллия, и хирург пытался сшить ее разорванное сухожилие. Пол вернулся с ними на машине скорой помощи. Он сидел у самых носилок, уклоняясь порою от блуждавших рук и вслушиваясь в стоны девушки.
Теперь же Пол чувствовал, как все его тело зудело и чесалось. Каким дураком он оказался – касался веревки, лодки, тачки, сидел в их машине. Он мог подхватить несколько случайных микроорганизмов, оставшихся на предметах после прикосновения зараженных людей. А сейчас он лежал здесь – в гнезде чумы.
Но странно, это было самое спокойное место, которое он видел за последние месяцы. Монастырь принял чуму – возможно, с мазохистским самодовольством – но совершенно спокойно. Крест или кара, или что-нибудь еще. Казалось, они приняли ее почти с радостью. Впрочем, в этом не было ничего особенного. Все кожистые ходили с дикими от счастья глазами под наркотической дозой своего «любвеобильного» желания. Хотя у священника глаза были вполне нормальные.
Все равно человек, одержимый таким желанием, не может быть нормальным. А если и правда – очищение?
– Мир и спокойствие,– прошептал он и начал засыпать.
На рассвете его разбудил стук в дверь. Пол с отвращением отозвался и сел в постели. Дверь, которую он забыл закрыть на ночь, медленно отворилась. Круглолицая монахиня вошла в комнату и опустила на стол поднос с завтраком. Увидев его лицо, она остановилась, потом закрыла глаза, сморщила нос и беззвучно зашептала молитву. Через несколько секунд женщина медленно попятилась назад.
– Я извиняюсь, сэр!– произнесла она из-за двери дрожащим голосом.– Я думала… что здесь больной. Простите меня. Я не знала, что вы негипер.
Пол услышал ее быстрый бег по коридору. И тогда он действительно почувствовал себя в безопасности. А вдруг они этого и добиваются? Что если это ловушка? Он оставил дробовик в прихожей. И теперь кто он такой – гость или пленник? Месяцы бегства от серого ужаса сделали его подозрительным человеком.
Пол начал одеваться. Едва он закончил натягивать брюки, как появился Мендельхаус. Священник открыл дверь и остановился на пороге. Он улыбнулся и со слабым укором произнес:
– Так это вы, Пол?
– Она пришла в себя?
Голос Пола был хриплым и слабым. Священник кивнул.
– Хотите с ней увидеться?
– Нет. Я собираюсь уходить.
