Александр Прозоров - Смертельный удар
— Цепь! — раздался вдруг вопль Могадора. — Поднимите цепь!
Федор, который за это время переместился ближе к центру корабля, на всякий случай поднял повыше щит, обошел стрелявшую баллисту, несколько убитых морских пехотинцев, и снова встал справа от Могадора, не покидавшего своего места на носу.
— Что происходит? — уточнил Федор, прислушиваясь к продолжавшемуся свисту ядер, который казалось, ничуть не заботил командира квинкеремы.
— Они думают, что я перелечу через нее на крыльях! — бушевал Могадор, указывая Чайке на башни, между которыми виднелась массивная цепь. — Если эти недоумки промедлят еще мгновение, то она рассечет мой корабль пополам. Если только боги не перенесут нас через нее.
Чайка присмотрелся. До входа в гавань оставалось не больше сотни метров, но длинный корпус корабля стремительно приближался к проходу между башен, все еще перегороженному цепью. Расстояние сокращалось на глазах, но цепь не двигалась с места.
— Может быть, они решили, что это все отвлекающий маневр римлян? — озадачился Федор. — Которые хотят так ворваться в город.
— Может быть, — отмахнулся Могадор, — но меня ждали, а значит, должны узнать.
Он обернулся назад, бросив взгляд в сторону висевших на хвосте римлян.
— Они не успеют проскочить за нами, если вовремя опустить и поднять цепь.
Федор хотел уже вновь обратиться за помощью к богам, но защитники Тарента решили поверить своим глазам и, посчитав корабль финикийским, начали опускать цепь. Медленно, со скрипом она стала погружаться в воду. На взгляд Федора, слишком медленно. Цепь скрылась под водой лишь тогда, когда изрядно потрепанная обстрелом квинкерема подлетела к самому проходу.
— Убрать весла! — рявкнул Могадор, и его приказ эхом подхватил кто-то из офицеров.
Хотя приказ был своевременным, он все же немного запоздал. Из-за недоверия защитников крепости весла гребцы стали убирать лишь в последний момент. Раздался треск и несколько весел, не успев скрыться во чреве корабля, разлетелись в щепки, ударившись о каменные стены башен. Квинкерема проскочила в узкий канал, и Федор тут же услышал еще один странный звук — что-то проскрежетало по днищу.
— Цепь! — пояснил повеселевший Могадор. — Они начали ее поднимать, едва впустили нас, чтобы отрезать римлян.
И перехватив настороженный взгляд Чайки, который осматривал корабль с таким видом, словно тот должен был вот-вот развалиться на части, добавил, махнув рукой:
— Ерунда! Киль крепкий, выдержал! Главное, что мы в гавани.
Федор перешел на левый борт — едва избежавший гибели корабль заложил резкий поворот, направляясь к одному из знакомых пирсов, — и посмотрел назад. Римские квинкеремы так увлеклись погоней, что в спешном порядке были вынуждены «закладывать виражи», разворачивались перед самыми башнями, чтобы не протаранить их. Остальные же корабли перенесли огонь на башни и стены, атаковав защитников. Штурм Тарента начался, но Чайку это уже не волновало. Солдат и метательных оружий на стенах хватало. С первым приступом должны были справиться.
Глава четвертая
Битва за дельту
Первые несколько часов плавания, а вернее осторожного продвижения к морю, прошли спокойно. Греки не показывались. Лагерь у излучины скифский флот покидал еще в предрассветной мгле, на веслах. Но туман быстро рассеялся и вскоре поросшие лесом берега стали отчетливо видны. Впрочем, как и многочисленные боевые корабли, клином вошедшие в русло реки. Именно такой порядок плавания, а не обычное движение линией, установил скифский адмирал, квинкерема которого была острием ударного клина.
— Прячутся сволочи, — подумал вслух Леха, стоя на корме рядом с Токсаром и всматриваясь в топкие берега, не подававшие признаков жизни, если не считать то и дело взлетавших птиц, — в глубину заманивают, значит, засаду дальше устроили.
По данным разведчиков, греки уже давно должны были показаться. До этого дня их конные разъезды и патрули регулярно вторгались на эти территории, выдавая близость укреплений. И Леха уже давно ожидал увидеть стычки между конными отрядами Аргима, маячившими среди деревьев, и греческим авангардом, но пока все было тихо. Миновали уже три деревеньки с полуразвалившимися ветхими строениями, и все они были пусты. Местные жители покинули здешние места, не дожидаясь начала боевых действий.
Однако, несмотря на видимость спокойствия, Ларин поначалу был напряжен и ждал внезапного нападения греков. «Скоро, — думал адмирал, разглядывая спокойные волны реки, что несла их в сторону моря, — очень скоро эта тишина сменится грохотом сражения. По всей дельте. Корабли Арсака уже должны были обогнуть мыс и войти в другое русло. Недолго осталось, печенкой чую».
Задуманное наступление должно было принести скифам успех, Ларин в этом не сомневался. Но на всякий случай отправил посуху, обходным путем, конного гонца в Тиру. Его гонец с небольшим отрядом охранников должен было пройти вверх по реке, а затем, по захваченным скифами землям, добраться до Тиры и передать письмо коменданту крепости. А уж тот обрадует Гилисподиса и сообщит находившимся в порту капитанам кораблей о предстоящей кампании.
Некоторое время адмирал подумывал о том, чтобы вызвать сюда и эннеру. Плавучая артиллерия могла бы оказаться как нельзя кстати. Однако потом решил, что действовать в условиях дельты, где из каждой протоки корабль-монстр мог атаковать какой-нибудь лихой греческий капитан на триере, не лучший вариант. В этом случае даже атака многочисленных бирем могла быть опасной, а лишиться своего самого мощного корабля на «Черноморском флоте» он не хотел.
«Пригодится еще, — подумал с осторожностью Ларин, прищурившись на солнце, — вот отобьем дельту, приступим к городам, начнем один за другим утюжить артиллерией с моря, вот тогда и подтянем сюда эннеру. Так от нее пользы больше будет. А здесь триерами обойдемся».
Между тем прошло еще два часа, уже совсем рассвело, а отдалившийся от лагеря на приличное расстояние караван, все еще продолжал свободное плавание. И Ларин понемногу расслабился, резонно рассудив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Медленным шагом он направился в носовую часть, чтобы проконтролировать своего главного оружейника, который суетился там, устанавливая странное сооружение, заинтриговавшее всех, кто плыл на этом корабле. Матросы и морпехи, проходя мимо, со смешанным чувством страха и уважения к неизвестному гению посматривали на эту угловатую конструкцию, напоминавшую большой стол, с установленными на нем закрытыми желобами, жерла которых смотрели чуть вверх. Никто из них не видел, но многое слышали о том, что сотворил этот тщедушный грек с аргосцами, призвав на их головы гнев богов. И все они — Ларин понял это по довольным ухмылкам — были рады, что оружейник вместе со своим странным оружием появился на флагманском корабле. Уж теперь-то им вообще ничего было не страшно. Леха не посвящал их в подробности, чтобы боевой дух не пострадал еще до сражения. А там, в случае чего, можно было бы все списать на вездесущий гнев богов.
— Ну, как дела, Каранадис? — поинтересовался адмирал, возникая из-за спины грека, вдвоем с подручным рабом укреплявшего опоры для направляющих, по которым вскоре должны были взлетать в небо ракеты. По замыслу Ларина, это оружие победы в случае удачного применения должно было навести ужас и рассеять греков после первого же залпа. Поскольку второго просто могло не быть, не говоря уже о неприятном развитии событий, о котором адмирал старался не думать, осторожно разглядывая свой отличный деревянный корабль.
Грек оторвался от прототипа «катюши» и выпрямился, обрадовавшись передышке.
Скоро закончим, хозяин, — сообщил он, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба, и уточнил, осторожно погладив один из желобов, — а вы уверены, что их нужно направить чуть вверх?
— Уверен, — кивнул Ларин, — ты сам, что ли, не понимаешь зачем? Этот желоб мы закрытым сделали да отполировали почти внутри. Твой длинный горшок по нему должен вверх взлететь, да так высоко, чтобы расстояние пролететь как можно большее. А потом обрушиться на головы грекам.
— В крепости это было легче сделать, — задумчиво проговорил Каранадис, переводя взгляд на качавшуюся палубу корабля и пропуская мимо ушей постоянные упоминания своих соплеменников. Это для Ларина все греки были на одно лицом. А на самом деле греки считали своими только тех, кто родился в их городе. Все остальные были так, седьмая вода на киселе. Дальняя родня, что объединялась только в случае общей угрозы. Но сейчас наступил как раз один из таких случаев, не для Каранадиса, конечно. Ему и здесь было хорошо.
— Там можно было пускать ракеты с высоты, — поделился опасениями оружейник, — не долетит, так упадет на головы. Все равно разрушения будут.
