Виталий Корягин - Винг
Поворот скрыл фон Штолльберга. Тишину нарушил голос Алана:
— Ого! Как страшно! Ну, все, я пошел менять штаны…
Глава пятая. Второе предопределение
Топот трех коней затих вдали. Эдвард спешился.
Алан ворчал:
— "Ублюдки"! Молчал бы уж! У самого на щите белая полоса, мать его шлюха! Зря мы их отпустили…
Спасенные приблизились. Не знающие европейских языков сирийцы, выражая признательность, могли только улыбаться и прикладывать ладони к сердцу. Старик с достоинством поклонился друзьям, внимательно их разглядывая. Эдвард снял шлем и откинул со лба влажные волосы. Честное лицо сакса еще больше расположило к нему лекаря.
Он чуть улыбнулся:
— И не знаю, молодые джентльмены, чем я сейчас смогу отплатить за вашу, такую своевременную, помощь, — и снова помрачнел. — Бессердечный железный истукан несомненно постарался бы нас всех отправить на тот свет следом за моим помощником, бедным Григорием. Мерзавцам в плащах с крестами, как волкам в овечьих шкурах, все равно кого резать, была бы добыча.
— Не все же они такие! — не согласился Алан.
— Все! — седобородый решительно кивнул. — Иные, честные и добрые, быстро захлебываются и тонут в болотах алчности и лицемерия, в которые превратились рыцарские ордены. Давно забыты благородные заветы основателей, теперь этих воинственных попов интересуют лишь деньги. Да что о них толковать! Своих же христиан четырнадцать тысяч туркам в рабство продали в Иерусалиме недавно…
— И вот так просто взял и убил, без всякой причины?
— Почему же без причины? — старик покачал головой. — Разбойник понял, что у меня есть деньги, решил завладеть ими и не оставлять ненужных свидетелей, дабы некому было обвинить его в грабеже. По кодексу святого Готфрида Бульонского за насилие над христианами, пусть и не католиками, он мог бы жестоко поплатиться. Сейчас в Палестине главная сила — король Ричард, влияние орденских монахов упало, и эти святоши побаиваются грешить через край.
— Он остановил нас вежливо, как бы для проверки, — продолжал старик, — а узнав, что я еду от предводителя мусульман, сразу сообразил, что есть шанс поживиться. Он внезапно пронзил моего помощника, так что я не успел ему помешать, и, несомненно, хотел убить и всех нас, но его остановило ваше появление.
— Хотел! — усмехнулся Алан. — Думаю, так и убил бы!
— Не столь непременно, как тебе мнится, благородный Алан. Я обычно неплохо могу за себя постоять, — старик горделиво выпрямился. — Но на этот раз, и вправду, начало сложилось не в мою пользу.
Лицо его казалось Эдварду чем-то смутно знакомым, вызывавшем доверие.
Сакс предложил было:
— Может, стоит пожаловаться королю Ричарду на убийцу?
— Эх! Григория этим не воскресишь… — вздохнул старик, — а монахи своего ни за какие коврижки не выдадут. Да и Ричард… сам за горшок с золотом удавится… со временем… — он махнул рукой. — А, пустое, ворон ворону глаз не выклюет! Нет, при возможности я сквитаюсь по-своему!
Алан предостерегающе поднял руку и прислушался:
— Ну-ка тихо!.. Нет, послышалось…
Эдвард понял его опасения, спросил с усмешкой:
— Что, дружище, боишься, что вернутся?
— Да ведь они не встретят обещанных стрелков! И сообразят… Долго ли вызвать подмогу? Прецептория-то рядом…
— Ба! Решат, что роты несколько отстали, — Эдвард весело засмеялся, — а потом уж будет поздно. Да и вообще, я думаю, немцы постараются утаить свой позор. Если братья-тамплиеры узнают об этом казусе, тевтонцев засмеют. Плакала тогда карьера комтура. Да и послушников в рыцари, пожалуй, не скоро посвятят.
— Кстати… Ну, ты и лгун, сквайр! Наплел — стрелки, Меркадэ…
— А сам ты, Ал! Где ты видел, чтоб так сражались на турнирах? За такой удар тебя бы прокатили верхом на собственном копье…
Алан охотно присоединился к веселому смеху друга:
— Это ты у нас дока по турнирным тонкостям, в рыцари метишь, а я по-простому, по-шотландски! В бою все хитрости годятся! Ну и дурацкий же у немца был вид, когда он грохнулся!
Старик тоже коротко рассмеялся и, снова посерьезнев, сказал:
— Надо ехать…
Он обратился к сирийцам на их языке, юноши закивали и бережно подняли тело Григория в повозку.
— Отпоем и похороним в городе, — старик горестно покачал головой. — Так жаль его! Проклятый волчина! Здесь моя наука бессильна — мозг успел умереть.
Слова его были странны и непонятны. Алан вопросительно посмотрел на друга. Эдвард недоуменно пожал плечами.
Старый лекарь сложил покойнику руки на груди, закрыл ему глаза и вернулся к друзьям:
— От всей души благодарю вас еще раз! Меня зовут Тигран-Исцелитель, мой дом в горах у озера Ван за истоками Тигра, там каждый знает. Если вас ранят, посылайте за мной. Я приеду обязательно! Человека можно вылечить почти всегда, коли цела голова. Иногда можно успеть и спасти, даже если сердце остановилось!
Британцы опять обменялись удивленными взглядами.
Врач предложил:
— Я возвращаюсь домой через Триполи и Алеппо. Если нам по дороге, и коли вы не против, давайте поедем вместе. Сообща будет и надежнее и веселее!
Эдвард замялся:
— До Триполи-то нам по пути, вот только мы спешим, да и в Бейрут заезжать нам не с руки. Боюсь, вам за нами не поспеть.
— Мы вас не задержим! Поближе к городу сделаете привал, поедите, мы-то уже пообедали. А нам часа два хватит, чтобы все устроить. Похороним беднягу Григория и к вам присоединимся, сразу и тронемся в путь. Согласны?
Алан посмотрел на Эдварда:
— Ты командир, ты и решай, а я не против.
Старый лекарь был так симпатичен юноше, что он отбросил сомненья, второй раз решив свою судьбу:
— Ладно, отправимся вместе, но не отставайте, мы медлить не можем, не обижайтесь.
Верховые вскочили в седла, старик сел в двуколку и взял в руки вожжи. Через час у развилки на Бейрут разделились: британцы нашли поляну для привала, а левантинцы повезли печальный груз в город.
Друзья стряпали нехитрый обед и беседовали о событиях дня. Эдвард первым делом обнял шотландца:
— Ты хоть понимаешь, парень, что спас мне жизнь?!
— Да ладно тебе, так, чуть-чуть помог! — Алан как всегда не мог оставаться серьезным, — ты бы с немцем и сам справился, ну, увернулся бы сначала, что ли. Он наверняка неуклюж в тяжелой броне!
— Ну, нет, такой в случае чего и два десятка сарацин осилит! По всему видно, это — воин Божьей милостью! А может, попущением… Мне просто повезло, что ты так удачно попал… Не то…
— А зачем ты вообще ввязался в это дело? — перевел разговор гэл.
— Сам не знаю! Как толкнуло что-то…
— Меня что-то ничего не толкало…
— Считаешь, я напрасно?..
— Не знаю! Вечно ты не как все! Мне этот дедуля тоже понравился, но жизнью рисковать из-за схизматика… Да еще и союзника обидел… Нет, не понимаю…
— Думаешь, я себя понимаю?! Но… Удивительный старик, что-то в нем есть от волшебника… словно в сказке Мерлина встретили… и я не смог промолчать! Вспомнил! Вспомнил, где я его видел — на витраже в соборе… Господь там создает землю — ну очень похож!
— Ну, ты ляпнул! Господь! — Алан перекрестился. — Сказать правду, я тоже не очень сожалею, что мы помогли ему! Голос у него какой-то такой… Знаешь, Эд?.. Вот он говорил, и словно трогал натянутую струну где-то у меня внутри… В сердце… или в душе, что ли?.. Я даже и не знал, что у меня такая есть… А она в ответ звучит, не переставая, дрожит… не слышно, а чувствуешь, — Алан даже жевать перестал.
— Точно! Ты хорошо сказал, я все время это ощущал, даже и ехать вместе с ним сначала вроде и не хотел, да как-то невольно согласился. Может, он колдун?
— Вроде не похож, добрый. Вон как за своего Григория переживает. Но, если хочешь, давай сейчас уедем, не станем ждать!
Эдвард замотал головой:
— Я его обманывать не хочу! Решу расстаться — скажу об этом прямо. Он и помочь может в дороге, верно, все здесь знает. Пусть чуть позже до места доберемся, зато наверняка.
Закончив обед, приятели разлеглись на травке, немного подремали. Проснулись, когда солнце чуть прошло зенит. Эдвард подманил любопытную белочку, она доверчиво уселась с кусочком лепешки на его окольчуженном плече, но вскоре по дороге застучали колеса двуколки, и зверек метнулся к кедру. Старик сдержал обещание, не опоздал.
До вечера нечаянные попутчики быстро двигались на север. Тигран очень ловко справлялся с вожжами, пригласив друзей занимать по очереди место рядом с ним. Свободная лошадь, отдыхая, бежала в поводу. В двуколке можно было и разговаривать, не особо напрягая голос. Сирийцы скакали ярдах в пятистах впереди в дозоре.
Любознательный старик засыпал Эдварда, первым занявшего гостевое место, вопросами на самые разные темы. Если бы не обезоруживающая искренность и простота, Тигран выглядел бы лазутчиком, выпытывающим чужие секреты. Но какое-то шестое чувство мешало юноше думать о нем плохо. Эдварду сразу, с первой минуты знакомства, стало дорого расположение лекаря, и он не хотел обидеть его недоверием.
