Рава Лориана - Тучи над страной Солнца
Конечно, в реальной жизни события не могли быть точно такими же, как в пьесе, где волей-неволей пришлось опустить и даже исказить некоторые детали, но ненависть Франсиско Писарро к Манко драма, передаёт, видимо, достаточно точно. Ненависть, за которой на самом деле читалась плохо скрываемая зависть. Это была зависть старого к молодому и красивому, незаконнорожденного к "потомку древних королей", грубого и невежественного солдафона к хорошо воспитанному и образованному, но на самой глубине за всем этим стояла ненависть прожжёного эгоиста к чистому сердцем и бескорыстному. Ведь больше всего эгоиста Писарро злило, что Манко искренне озабочен судьбой своего народа и стремится облегчить его участь, и на этом фоне тем явственней проступала душевная грязь завоевателя, разрушавшего то, что до этого создавалось поколениями таких же чистых и бескорыстных людей.
Однако в результате плена Манко случилось то, на что испанцы никак не рассчитывали. У компаьона Писарро, Альмагро был сын Диего де Альмагро. Это был весьма благородный юноша, с которым Манко даже подружился, и научился у него стрелять из аркебузы, езде верхом и фехтованию. Альмагро, обделённый добычей в "Перу", организовал военную экпедицию к арауканам в "Чили", и взял с собой Манко, где тот ознакомился с тактикой боя испанцев, а также убедился, что на самом деле даже без ружей их можно одолевать.
После того возвращения экспедиции Альмагро Франсиско Писарро решил, что Манко ему и вовсе не нужен, а тот, понявший, что дело принимает очень скверный оборот, сумел сбежать, воспользовавшись жадностью испанцев -- наврал, что в горах где-то запрятана золотая статуя его отца, и предложил поискать. Никакой золотой статуи там, разумеется, не было, зато Манко, согласно его плану, отбили свои.
Народ в это время был уже доведён наглостью и издевательствами испанцев до крайности, а их ружья, шпаги и лошади уже не вызывали такого ужаса как в начале, так что Манко сумел поднять восстание, грозившее вымести захватчиков из страны. Тогда испанцы пошли на хитрость -- Сапа Инкой объявили другого сына Уайна Капака, Паулью.
Как и Манко, Паулью был молод, обладал привлекательной внешностью, был блестяще образован, однако он не обладал чистым сердцем и потому такой ненависти у Писарро не вызывал. Как и они, он был корыстным авантюристом, и потому ему было очень легко найти с ними общий язык. Это был именно тот человек, который испанцам был нужен. Ловкий оратор, он умел говорить с народом и убеждать его в том, что восстание является гибельным безумием, а потому все подлинные патриоты должны сидеть по домам и не высовывать носа. Вот пример одной из его речей:
"Наша страна обескровлена войнами и раздорами, ей нужно время, чтобы залечить свои раны. Поднятая Манко смута грозит нам гибелью, ибо позволит испанцам растоптать остатки нашей государственности, а это -- конец. Манко - ничтожный властолюбец, готовым ради власти растоптать будущее своей страны. Ему всё равно не победить, ибо силы нашей страны на борьбу исчерпаны!". Последняя фраза стала крылатой, и среди сторонников Манко нередко была объектом шуток, но очень многих людей речи Паулью сбили с толку, и это была одна из причин, по которой восстание потерпело поражение. Сам он потом хвастался, что положил страну к ногам врагов, и был за это щедро награждён, как деньгами, так и энкомьендой. Чтобы владеть ею, он принял христианство, бывшее, кстати, хорошим лекарством и от остатков совести, если они у него ещё были.
Другой причиной поражения восстания было то, что Испанская Корона не желала терять вновь приобретённые земли, и посылала конкистадорам обильное подкрепление морем, взять же Побережье у Манко не хватало сил. Незнакомый с греческой мифологией Манко не мог сравнить своих врагов с гидрой, однако он не мог не понимать, что пока на смену уничтоженным силам прибывают новые, шансов на победу у него нет.
В результате одного из поражений Манко едва второй раз чуть не захватили в плен, но испанцев опять подвела их жадность, так как ловле врага они предпочли делёжку золота. Манко не мог понимать, что ещё немного и его окружат, возьмут силой, а в плену его и его ближайших соратников ожидают только пытки и смерть. Единственным выходом было только уйти в горы, куда не привыкшие к высокогорному климату испанцы уйти за ним не могли, но со времён Пачакути там существовали города-крепости, в которых можно было бы укрыться в тяжёлой ситуации. Так появилась Вилькапампа, маленькое горное государство, ставшее последним оплотом государства инков. Испанцы думали о нём со страхом, тавантисуйцы -- с надеждой.
В отличие от Атауальпы Манко совсем не придавал значение всем внешним почестям, которые полагались Первому Инке. Когда во время одного из отступлений в спешке был потерян его паланкин, то он даже не стал озабочиваться приобретением нового, сказав, что ему неплохо и на лошади, это его предки не могли без этого обойтись, так как лошадей у них не было. И вообще его предок-тёзка жил много скромнее, чем это стало принято среди инков позже, но это нисколько не умоляет его величия.
В другое время Манко едва бы удалось пойти против накопившихся за века традиций, но сама суровость и скудость условий Вилькапампы волей-неволей диктовала необходимость возвращения к первобытной простоте.
Скажем, крепости хоть и сохранились со времён Пачакути, но не могли вместить всех людей, пришедших с Манко, нужно было всё расширять и достраивать, так что все мужчины, даже сам Первый Инка, должны были таскать камни.
Но в одном вопросе Манко всё же перегнул палку. Намучившийся от постоянного наблюдения за годы, проведённые в неволе, Манко считал, что в Вилькапампе, среди своих, он может обходиться без охраны. Он был уверен, что здесь у него не может быть врагов. Увы, он ошибался, и эта ошибка едва не стоила ему жизни, но об этом речь впереди.
Испанцы поняли, что Манко уходит не навсегда. Те, кто в отличие от Писарро, окончил хотя бы школу, помнили, что за восемь веков до этого точно также ушёл в горы испанский герой рыцарь Полайо, а потом с этой маленькой горной крепости началась реконкиста. Так может случиться и в "Перу", если Манко не обезвредить. Однако поначалу ход белым людям в Вилькапампу был заказан.
Сам Манко тоже понимал, что Вилькапампе, этому крошечному клочку земли, в одиночку не удержаться, и если просто сидеть сложа руки,то рано или поздно Вилькапампу одолеют. Выхода из создавшейся ситуации он видел два -- первый, если по всей бывшей Тавантисуйю сумеет разгореться народное восстание, настолько сильное, чтобы сбросить испанцев в море. Вариант самый желательный, но после поражения не выглядевший особенно реалистичным. Другим вариантом было подчинится Испанской Короне с условиями, что Тавантисуйю будет пользоваться широкой автономией и сохранит свою государственность. Был момент, когда этот вариант даже казался сравнительно реалистичным, ведь Испанская Корона была склонна рассматривать Манко как "законного монарха".
Был ещё один момент, связанный с тем, что среди конкистадоров не было единства. Главными организаторами похода на "Перу" были Франсиско Писарро и Диего де Альмагро. Изначально они были друзьями, но потом стали врагами, не поделив добычу. Писарро хотел всю "Тавантисуйю" захапать себе, а компаньона отправил завоёвывать земли арауканов, где тот потерпел неудачу(см. Пьесу "Позорный мир"). После этого прохладные отношения и вовсе проросли во взаимоистребительную войну. Когда Манко бежал и поднял восстание, власть была у Писаррро и его братьев, так что основной удар пришёлся на них, а вот со сторонниками Диего де Альмагро был некоторый шанс примириться. Особенно этот шанс стал казаться реальным после того, как Диего де Альмагро был казнён и его преемником стал Его юный сын Диего Де Альмагро, тот самый, с которым Манко некогда подружился. В благородстве и честности этого юноши Манко не сомневался, и думал с его помощью договориться с Короной, но вот только.... Только сам Диего, увы, не имел реальной власти над своими сторонниками, да и дипломатия с короной требовала очень большого времени. Увы, удача потом вновь улыбнулась братьям Писарро(хотя самый главный из них и был спроважен на тот свет), юный Диего был убит, а возможность компромисса отпала.
Однако судьба приготовила Манко другой подарок, который впоследствии едва не сыграл роль "дара Данайцев", но поначалу показавшийся Манко спасением. В отличие от многих своих простодушных соотечественников, видевших задачу исключительно в том, чтобы выгнать испанцев из страны, Манко понимал, что это только половина, а то и треть дела. Чтобы завоевать прочную независимость, нужно было каким-то образом сделать так, чтобы у тавантисуйцев были ружья и корабли, а с этим во время войны ему не удалось продвинуться ни на шаг. Вот время успехов порой получалось захватывать оружие противника, но... когда он пытался обучить владению им своих воинов, его ждала неудача. Он никак не мог добиться того, чтобы его ученики, делая выстрел, не зажмуривались при этом. Да и некогда было Манко выступать в роли учителя, даже в сравнительно мирное время у него хватало других забот.
