Павел Алашкин - Времени.net. 1977 год
— Конечно! И никто, кроме вас! Вы же правительство, у вас в руках есть все рычаги.
— В выводах написано, что необходимы масштабные реформы. Вы с этими выводами согласны?
— Уважаемый Леонид Ильич. Я думаю, что если сейчас, в 1977 году, вы начнете рыночные преобразования, причем сделаете это грамотно, то вся наша страна избежит огромного количества трагедий, которые произойдут в конце 80-х, начале 90-х годов.
— Хм… Понятно. Cкажите, по вашему мнению, наши сотрудники из института, они все узнали от вас?
— Вы знаете, вот сейчас я понимаю, что не все.
— А что именно они не спросили?
— Можно я ответ на бумажке напишу?
— Конечно, хотя непонятно, к чему такая секретность.
Я взял лист бумаги и написал:
«Я знаю, когда вы умрете, это случится в 1982 году».
Я перевернул лист так, чтобы никто не видел, что я там написал, и протянул его Брежневу.
Леонид Ильич достал очки, протер их салфеткой, и прочитал написанное. Лицо его передернулось.
— Понятно… ну об этом позже.
— Товарищи, — обратился он к присутствующим, — задавайте свои вопросы Анатолию, не стесняйтесь.
Слово взял человек, которого я точно где-то уже видел, но как его зовут, не помнил.
— Некоторые страны просят оказать им дружественную поддержку, в том числе и военную. Как это отобразится в будущем?
— Вы про Афганистан? — уточнил я.
— И про него в том числе.
— Собственно, про это я в своем отчете рассказал. Возможно, что я, конечно, знаю не всю информацию. Но, насколько я понял, с точки зрения будущего все эти войны особых политических дивидендов не принесли. А вот смерть и горе — да.
— Скажите, а вот вы, как вы сами характеризуете те события, которые произошли? Лично мы думаем, что с великой страной произошла самая настоящая трагедия. И наверняка ко всем этим событиям причастны западные спецслужбы, вся деятельность которых направлена на то, чтобы развалить нашу страну.
— Насчет спецслужб не знаю. Поэтому особо говорить ничего не буду. Хотя в последнее время, в 2008 году, в некоторых изданиях начали появляться сообщения, что действительно западные разведки что-то делали для развала СССР.
А вот про отношение… Сложно сказать. Скорее, большинство воспринимает это как некую данность, то есть жаль, конечно, что Союз развалился, но по-другому и не могло произойти. На рубеже 80-90-х годов все настолько устали от того бардака, который перестройка принесла в жизнь, что считали, что, только отделившись от Союза, можно построить нормальную жизнь. Понимание того, что это ошибка, пришло слишком поздно, лет 10–15 спустя. Но сделать было уже ничего нельзя, так как в союзных республиках сформировались элиты, которые почувствовали вкус власти.
— Хм, товарищи, — обратился один из членов ЦК к присутствующим. — А вы знаете, что моя служба совсем недавно приобрела документы у одного ЦРУшника, которые в общем так и назывались: «План по развалу СССР». Так вот, я наложил те данные, которые рассказал нам Анатолий, на то, что было написано в том документе. Собственно говоря, все совпадает. В связи с этим я предлагаю немедленно арестовать ряд лиц, которые в будущем будут причастны к развалу страны.
— Карлуша, — начал Брежнев, — ты же понимаешь, что арестовать этих людей мы всегда успеем. Другое дело, что сейчас, в 1977 году, они еще ничего плохого не сделали. Если мы сейчас всех их посадим за решетку, то что получится в итоге? На Западе подымут вой, что в стране опять начались репрессии. Нам оно нужно?
— Да начхать, пускай воют, вопрос касается безопасности страны, и действовать надо незамедлительно.
— Да, не спорю, действовать надо быстро, но не репрессивными методами, а по-другому. По-умному.
— То есть?
— Об этом позже. Какие еще вопросы к Анатолию есть, задавайте.
Я робко поднял руку.
— Да, — сказал Брежнев.
— Леонид Ильич, у меня есть всего один вопрос ко всем к вам, можно?
— Задавайте.
— Уважаемые товарищи, я, честно, даже и не подозревал, что у моей великой Родины — СССР, а я ведь в нем родился, было такое мудрое руководство. И мне вдвойне приятно, что я как бы имею отношение к её истории. И возможно, что я смогу ее хоть немного исправить. В последнее время меня терзает всего один вопрос — что будет со мной? Насколько я понял ученых мужей, попасть обратно я не смогу, так как сегодняшний уровень развития науки не позволяет этого сделать.
— Ну что же, мы думали над этим вопросом. И в принципе, еще вчера у нас было готово решение на эту тему. Но сегодня утром произошли существенные коррективы. О них пусть расскажет Сергей Петрович.
Мужчина, который сидел с самого края этого авторитетного собрания, прокашлялся и начал говорить.
В этот момент я вспомнил, где я его видел. Он присутствовал на моем самом первом собрании в институте, так что очень может быть, что это ученый.
— Спасибо за предоставленное слово. Практически вчера была получена новая и крайне важная информация о технологии перелета во времени от коллектива исследователей во главе с Юрием Тихоновичем Патриковым. Эти сведения в очередной раз доказывают, что Анатолий гость из будущего. Также были получены данные, благодаря которым с помощью современных технологий возможно создать машину времени, которая будет построена на основе мобильного телефона Анатолия.
— Н-да… — сказал Брежнев. — Какие перспективы у нас получаются, чтобы завершить разработки?
— Я думаю, нам потребуется около двух-трех недель, чтобы проверить некоторые идеи. Если все правильно, то у нас в руках будет самая настоящая машина времени.
— Хорошо, то есть отлично. Работайте. Я думаю, что самое лучшее, что мы можем придумать, это отправить Анатолия обратно. Конечно, в том случае, если эксперимент будет удачным. А пока вы изобретаете машину времени, придумайте, чем нашего гостя занять. Чтобы ему скучно не было в нашем 77-м году.
На этом все сегодня. Все свободны. А нам с товарищами надо посовещаться. Так сказать, еще разок обсудить все услышанное.
В комнату, вошел уже знакомый мне провожатый.
— Пройдемте, — сказал он мне. — Поедем обратно в институт.
Я встал со своего стула.
— Спасибо вам, дорогие товарищи, — сказал я. — Вы даже не знаете, как вы меня сегодня обрадовали. Обещаю, когда я вернусь обратно в 2008-й год, я приложу массу усилий, чтобы исправить общественное мнение о вас, Леонид Ильич, а также о том строе, который был в нашей стране.
— Идите, товарищ Анатолий, возможно, что мы еще с вами встретимся.
Как только я вышел, Брежнев сурово посмотрел на присутствующих.
— Ну что, друзья-товарищи… Есть очень простое предложение: давайте не дадим нашим сменщикам просрать нашу державу. Кто за? — он обвел глазами присутствующих. — Единогласно… ну что ж, хорошо. Андропов, да, да… Именно ты. Собирай самые светлые умы, бери любых ученых, экономистов, в общем, кого угодно и начинай составлять план реформ. Чтобы через 2–3 месяца мы уже смогли приступить к ним.
— Леонид Ильич, а какие основные вводные?
— Водные простые: вводим частную собственность, распускаем колхозы, усиленно кормим науку. Да… но только роль КПСС оставляем как и прежде — ведущей и направляющей. Усек? Нам этих западных демократий не надо. И обязательно изучите заграничный опыт. Мне вот лично нравится, как в Швеции дела обстоят. Можешь на них сориентироваться?
— Конечно, Леонид Ильич!
— Действуйте. Да и с Сусловым идеологию продумайте, почему мы решили это сделать, ну ты понимаешь. Суслов, он мастер все правильно обосновывать.
Глава 7
Часа через полтора мы въехали на территорию института. Меня встретил улыбающийся Юрий Тихонович.
— Ну что, тебя можно поздравить?
— А что? Вы уже знаете?
— Конечно, я же здесь первый узнаю новости.
— А чего же не сказали мне тогда вчера, что получены новые сведения, которые в очередной раз доказывают, что я из будущего?
— Понимаешь, Анатолий, у нас каждый человек занимается своим делом. Поэтому об этом тебе должен был сообщить кто-то другой. Я очень рад, что все произошло именно так, а не иначе. Пойдем ко мне в кабинет, я хочу поговорить с тобой…
— Знаешь, — начал Юрий Тихонович, — твое появление у нас, в нашем времени, скорее всего, вызовет значительные изменения в жизни СССР. Будем надеяться, что эти изменения к лучшему.
— В смысле? Я не очень понимаю…
— Скорее всего, после всего того, что мы узнали, начнется курс на реформы экономики и общества.
— Так ведь это здорово!
— Это в какой-то степени, конечно, хорошо. Но представь себе, что уже сейчас начнутся экономические реформы. Это значит, что в 2008 году, куда мы тебя, собственно говоря, постараемся отправить, жизнь уже будет совсем другая, нежели та, к которой ты привык. Ты понимаешь это?
