Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ
Вечером на реку не побежал - устал сильно, но на следующий день рванул на Волгу уже с первыми признаками рассвета. И не зря: два налима поймались. Так что на реке я провозился ещё часа три наверное: прорубил еще две проруби, в старой - поймал пяток мелких рыбешек и поставил три удочки на налимов. Заодно и понял почему на первую удочку так хорошо ловилась всякая мелочь: похоже, прорубь получилась как раз над ямой с этими рыбками, а грузилом у меня была тяжелая гайка. На прочих же удочках грузила были хиленькие, рыбки-наживки течением сносило довольно далеко - а там-то налимы и клевали.
Домой я пошел мимо трактира: решил выменять одного налима на всякие приправы к ухе, хотя бы луку выпросить. Трактирщик же, как только я вошел, увидел этих налимов и тут же сказал:
- Что, рыбу принес продавать? А ее я как раз куплю, - и, подумав, добавил: - Поменьше которая - за три копейки, а большую я, пожалуй, и за пятак возьму. Хорошая цена, соглашайся, барин. Вот и мужики подтвердят - хорошая цена.
Мужики в трактире дружно загудели, что цена лучше чем на рынке, и я, подумав, взял пять копеек. Давая ее мне, трактирщик тихо сказал:
- Вот, и ножик свой хороший сберег. А ежели еще рыбу принесешь, то я ее всю и возьму, по три копейки за фунт возьму.
Трактир работал, на мой взгляд, вообще круглосуточно, так что и в последующие дни утром и вечером я относил туда пойманную мною рыбу. Иногда - пару, иногда - три или даже четыре. Худо-бедно, но в день я получал с этого помысла в среднем копеек по двадцать-тридцать, да и домой по рыбине приносил. Дмитрий купил на отданный ему рубль три пуда пшена, да еще лукошко морковки и связку лука для ухи, так что проблема пропитания несколько отошла на второй план.
Но встала проблема моей 'интеграции' в Димино хозяйство, а точнее - в местное сельское хозяйство, со своим уникальным семенным фондом. Однако Дима, хотя и сказал что огород можно копать 'вот отсюда и до оврага', добавил, что 'все одно ничё не получится' потому что дом стоял на возвышении и к началу июня уже воды тут не будет и все засохнет. На вопрос 'а овраг чей' он ответил, что овраг конечно ничей, и если мне хочется, я могу его себе взять и использовать как угодно, но только после таяния снега и в нем воды нет.
Я в хлебопашестве конечно ни уха, ни рыла, а вот насчет огорода - бабушка дала мне массу базовых знаний и умений. Это сейчас воды тут с июня нет. А если хорошо постараться, то будет. И я пошел стараться.
От дома до оврага было метров сто пятьдесят. Сам овраг был шириной метров десять и глубиной посередине метра три. Вверх по склону он шел еще метров на двести, и, по моим прикидкам, площадь водосбора у него была с четверть квадратного километра, а то и больше. И пока на этой площади лежал снег, неглубоко, сантиметров на десять-пятнадцать, и уже сильно осевший под мартовским солнцем, но лежал. Поэтому я, взяв свою лопату, приступил к строительству плотины.
Лопата у меня была хорошая, в свое время ее сделали на первом ГПЗ. Бабушка научила экономить силы при перекопке огорода, поэтому я всегда точил лопату до остроты бритвы. Ну, может и не бритвы, но копать ей было легко. С Дмитрием съездили (уже на телеге) к Волге, где нарубили полную телегу ивовых кольев. Ну а после приступил к собственно строительству.
Принцип 'бери больше - кидай дальше, отдыхай пока летит' работает хорошо, вот только спина потом почему-то плохо гнется. Тем не менее в первый же день работы, десятого марта, я смог насыпать основание плотины метра на полтора в высоту посередине и метров пять в длину - в самом овраге земля почти не промерзла под довольно толстым слоем снега, наметенного туда за зиму. Снег я разгреб и попросту перекидывал глину со дна оврага в кучу, которая получилась в ширину метра два. Не ахти, но лиха беда начало.
Увидев результат, с утра Дима снова скатался к Волге и привез еще пару возов кольев. Не совсем кольев, толстых прутьев - но и то хорошо. Я же работал как кролик с Энерджайзером в заднице, и к вечеру плотина поднялась еще на полметра. Дмитрий весь день возился со сбруей и сохой, но ближе к вечеру тоже принял некоторое участие в празднике труда и перетаскал в деревянном ведре с кубометр глины. А на следующий день ко мне присоединилось человек пять соседских детишек и однорукий Кузька. Плотина росла, в длину и ширину в основном, так что подняли мы ее всего сантиметров на тридцать. Причем теперь приходилось не столько 'брать и кидать', сколько таскать глину на гребень. Зато детишки приволокли еще приличную кучу ивовых прутьев и камыша, и плотина получалась хоть и не очень сильно, но армированной.
Так что работу я себе нашел. С утра - бегал за рыбой, вернувшись - до заката строил плотину. Обеспечивая себя таким образом и питанием, и занятием. Но нынешняя крестьянская жизнь, честно говоря, меня в восторг не приводила.
Больше всего меня донимал холод. Уже на третий день до меня дошло, что подразумевал Димка словами "банька дровами топлена": дрова были для местного населения роскошью. Практически все деревья в округе были употреблены на различные нужды еще видимо дедами нынешних жителей, так что практически единственным источником дерева для села были беляны, ходившие с Камы в Царицын (с них крестьяне покупали бревна для ремонта жилья) или рынки (питающиеся из того же источника). Поэтому основными видами местного домашнего топлива был кизяк (смесь соломы с навозом, а вовсе не сушеный навоз, как я думал раньше) и камыш (который, впрочем, было необходимо еще собрать и привезти с Волги).
Ну а такое топливо диктовало и местные рационы: для выпечки хлеба печь нужно было хорошо прогреть, поэтому в основном тут варили кашу (на камыше). Камыш горит жарко, но недолго, и каша в основном получалась полусырая. Крестьяне все же немного дров покупали - и раз в две недели пекли хлеб. Который, впрочем, тоже получался не очень...
Так что принесенные сердобольными соседями дрова Димка тратил очень бережно, и температура в доме вряд ли поднималась выше десяти градусов. Меня такое положение дел не грело - тут уже в буквальном смысле этого слова. В Ерзовке был свой "дровяной рынок" при местной лесопилке, но цены...
Хотя, если вдуматься, цены были более чем божеские: сажень дров (березовых) стоила три рубля. Сажень - это "кубик" со стороной чуть больше двух метров, дрова так "кубиками" и сложены были, я померил рулеткой - почти десять кубов. Только вот хозяин лесопилки продавал эти дровишки лишь саженями. Поскольку трех рублей у меня не было, я разорился на четверть сажени "худых дров" - обрезки горбыля с лесопилки вперемешку с тонкими березовыми хлыстами и всякими кривыми ветками. За "розницу" пришлось отдать целый рубль - практически все, что получил за неделю от трактирщика, но дальше жить в холоде я просто уже не мог. Ну да ничего, рыбалка у меня шла очень удачно, в день получалось продать до десяти фунтов рыбы - возмещу затраты быстро. Тем более что с соседским Колькой мы начали таскать рыбку уже дважды в день, утром и вечером, и доходы суточные тоже возросли - копеек аж до сорока.
Следующие десять дней все свободное от рыбалки время я проводил на плотине. Снег - видимо от тепла выкопанной земли - начал довольно быстро таять, и приходилось глину таскать уже с краев оврага. А таскать - это не перекидывать, скорость строительства сильно упала. Тем не менее дело продвигалось. Детишки, конечно, помощниками были не богатырскими, но они все же обеспечивали мне "арматуру" - плетенки из камыша. Да и просто утаптывали глину, что тоже экономило мне время. Ну а поделиться лишней рыбкой на обед (тем более что "рыбки" редко меньше килограмма попадались) - это не жалко.
Вот правда ивовых прутьев брать уже стало негде - мелкая заросль ивы в Татаркиной балке как-то быстро закончилась. Поэтому, поразмыслив, пришлось потратить ещё два рубля на полсажени дровишек - в основном осинового "тонкомера", из которых получились неплохие колья.
Снег таял уже очень быстро, и вода в овраге поднялась уже почти на два метра. Поэтому четырнадцатого числа, густо набив колья по гребню, я заполнил пространство между двумя плетнями глиной до самого верха оврага и сколотил из извлеченного из кучи дров горбыля примитивный водосброс - чтобы вода не размыла с таким трудом построенную плотину. Сколачивал я горбылины дубовыми шплинтами (благо было чем дырки под них сверлить), потому что гвоздей не было вообще, а дубовую палку (точнее, обрубок ветки) я нашел в тех же дровах. Получилось неплохо, поднявшаяся вода весело журчала по деревянному желобу, а я еще два дня наращивал плотину снаружи.
Но, честно говоря, плотину я строил, очень мало имея в виду будущие свои успехи на поприще огородоводства. И копал я до изнеможения, чтобы ночью быстро вырубиться от усталости и не истерить в подушку, вспоминая дом и родителей. Да, я знаю, как "сделать правильно" - напишу им через "ФедЭкс". "Назад в будущее" все же смотрел. Но ведь, скорее всего, мир уже изменился, и я даже не могу сказать - а родятся ли вообще мои родители, бабушка, тетка с племяшкой, вообще все те кого я помню и люблю. И лопатотерапия мне помогала - вырубался я лишь только ложился. Ну а к концу строительства и истерика как-то поутихла.
