Владимир Контровский - Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита
Линкор «Айрон Дьюк», флагманский дредноут Гранд Флита, тяжело раскачивался на волнах. Адмирал Джон Джеллико, нахохлившись, периодически бросал взгляд в узкую щель прорези боевой рубки, но делал это скорее машинально: в ночной темноте, разбавленной дождём, нельзя было ничего разглядеть. Мысли адмирала были очень невесёлыми: судя по отрывочным радиодонесениям, 2-я эскадра Уоррендера перестала существовать – целиком.
«Если идти прямо к Хорнс-рифу, – размышлял командующий Гранд Флитом, – то есть ещё шанс догнать немцев и дать бой. Повреждения кораблей противника неизвестны, но, надо полагать, не все снаряды с линкоров Уоррендера упали в море. И снарядные погреба германских дредноутов наверняка опустели – «орионы» не тонули от одного попадания. Всё так, но…». Это «но» было очень большим, и размеры его увеличивались пропорционально колебаниями адмирала и времени, прошедшему с момента получения первого сообщения о бое 2-й эскадры с Хохзеефлотте. Это «но» состояло из многих неизвестных величин – место противника, его скорость, степень повреждения немецких кораблей, планы Ингеноля (о его гибели сэр Джон ещё не знал), – и все они не воодушевляли командующего Гранд Флитом. А промозглая тьма, спеленавшая «Айрон Дьюк», действовала Джеллико на нервы – в темноте ему мерещились быстрые тени «хохзееторпедоботен», идущих в атаку (адмирал уже знал о попаданиях торпед в британские дредноуты). И если в дневном артиллерийском бою ещё можно было померяться силами с Флотом Открытого моря, то в ночной бой Джеллико не хотел ввязываться ни под каким видом.
«Флот – это спасение Англии, – думал он, – тогда как отсутствие флота – это её гибель. Я не имею права ставить на карту судьбу моей страны – надеюсь, в Адмиралтействе меня поймут»[9].
– Передать на все корабли, – хрипло бросил адмирал своему флаг-офицеру. – Флот возвращается в Скапа-Флоу.
Гранд Флит не стал преследовать германский флот. У Джеллико оставались ещё 1-я и 4-я эскадры линейных кораблей – четырнадцать дредноутов, – но большинство из них были ближайшими потомками первенца дредноутной эры, имели сравнительно слабое вооружение и бронирование, и стали бы лёгкой добычей для более мощных германских линкоров. А потеря всего линейного флота означала смертный приговор для Британской Империи, и на такой риск не мог пойти ни командующий Гранд Флитом, ни лорды Адмиралтейства.
Перехватить возвращавшийся с победой Хохзеефлотте попытались подводные лодки, но безуспешно: две субмарины типа «Е» увидели и атаковали германские линейные корабли, однако обе атаки не удались, а подрыв на мине линейного корабля «Вестфален» стал слабым утешением для англичан – повреждённый дредноут благополучно добрался до базы.
Гордые островитяне пребывали в шоке от небывалого поражения. Выяснилось, что молодой германский флот превосходит британский чуть ли не по всем статьям: немецкие корабли оказались прочнее английских, германские снаряды, несмотря на меньший калибр, имели неожиданно большую разрушительную силу, стрельба германских кораблей была гораздо более эффективна. Защита погребов на британских кораблях никуда не годилась (не говоря уже о том, что английские заряды при воспламенении имели неприятную склонность взрываться, тогда как немецкие сгорали не взрываясь), а к ночным боям Хохзеефлотте был подготовлен куда лучше своего противника. И в довершение всего – германские адмиралы превосходили британских в стратегическом мышлении и тактическом мастерстве.
После боя в Северном море 16 декабря 1914 года история сделала крутой поворот…
ГЛАВА ПЯТАЯ. ПОСЛЕ ПИРА – ПОХМЕЛЬЕ
1915 год
Германия была охвачена всеобщим ликованием. В блеске великой морской победы (и над кем – над флотом самой «владычицы морей»!) моряки Хохзеефлоте (и военные моряки вообще) в одночасье сделались героями нации, окружёнными восторженным обожанием, переходящим в обожествление. Никто не был обделён почестями: ни адмиралы Шеер и Хиппер, получившие дворянство и приставку «фон» к фамилии, ни блестящие офицеры, потомки знатных аристократических родов, ни кочегары, натужно швырявшие уголь в топки котлов победоносных дредноутов кайзера. Владельцы пивных почитали за честь бесплатно напоить добрым баварским пивом доблестных морских воинов, «простёрших тевтонский меч над волнами», как высокопарно писали газеты. Мальчишки на улицах провожали горящими глазами фигуры в форме, и желавших поступить в военно-морские училища Киля и Берлина было не меньше, чем стремящихся обрести загробное блаженство в раю (а может, и больше). Женщины (и не только белокурые фройляйн, но и добропорядочные фрау) открыто вешались на шею военным морякам, презрев предписания ханжеской морали, и девять месяцев спустя по всей стране появилось на свет немало младенцев (причём их матерей нимало не смущал тот факт, что они не состояли с отцами горластых малышей в законном браке). Горячие головы грезили полным разгромом «Туманного Альбиона» и мечтали о высадке германских гренадёров прямо на набережных Лондона, а на сухопутных фронтах наступило затишье: и союзники, и противники оценивали новый расклад сил и выжидали, как оно повернётся.
Воинственная эйфория била через край, но трезвомыслящие военные и политики не спешили с выводами: они знали, что после пира, как правило, наступает похмелье.
* * *– Ты прекрасно выглядишь, мой мальчик, – Альфред фон Тирпиц оглядел Рейнгарда Шеера, сидевшего перед ним. – Железный воитель Зигфрид, герой эпоса!
Выражение «мой мальчик» хоть и объяснялось разницей в возрасте (гросс-адмирал был на пятнадцать лет старше своего визави), однако в официальной обстановке Тирпиц не позволил бы себе такой фамильярности: как никак, вице-адмирал Шеер командовал Флотом Открытого моря, увенчанного славой невиданной победы. Но наедине, особенно учитывая то, что Шеер был не только сподвижником, но и верным учеником фон Тирпица, а также то, что сын гросс-адмирала, служивший на крейсере «Майнц», попал в плен, и теперь создатель германского флота испытывал к Рейнгарду Шееру чувства, похожие на отцовские, подобное обращение казалось обоим естественным.
– Но, – голос гросс-адмирала построжел, – не буду воскуривать тебе фимиам, ты уже изрядно им надышался. Предоставим романтически настроенным девицам и зелёным юнцам предаваться сладким мечтаниям, а мы должны взвешенно оценивать обстановку и делать правильные выводы, ибо от этого зависит судьба Германии. Всё ещё только начинается: наш враг получил жестокий удар, но рана его не смертельна, да, да, не смертельна. Морская мощь Великобритании пошатнулась, но она не подорвана: английский флот всё ещё силён – очень силён, – а решимости островитянам не занимать. Твоя победа во многом обусловлена удачей, стечением обстоятельств и рядом ошибок, допущенных британским Адмиралтейством. Но не стоит уповать на то, что наш враг повторит эти ошибки, наоборот: теперь англичане станут предельно осторожны, и будут избегать малейшего риска. Мы достигли паритета в линейных силах, но паритет этот временный: на верфях Британии днём и ночью кипит работа, и очень скоро Гранд Флит пополнится эскадрами новейших дредноутов, далеко превосходящими по своим боевым возможностям любой наш линкор. А равновесие сил – это самое неустойчивое состояние, оно в любой момент может качнуться в ту или иную сторону. И наша задача – покачнуть чаши весов в нашу пользу, иначе значение твоей славной победы очень скоро сведётся к нулю.
Шеер молча кивнул, соглашаясь со своим учителем.
– Дальнейшая наша стратегия, – продолжал Тирпиц, – будет обсуждаться на высшем уровне, в Адмиральштабе, на военном совете и в присутствии самого кайзера. Но я хочу заранее обговорить с тобой ключевые вопросы: именно поэтому я пригласил тебя для беседы наедине. Итак, что мы имеем? С высокой степенью вероятности можно предположить, что англичане будут всячески избегать генерального сражения – в полном соответствии с моей «теорией риска»[10]. Они применят против нас нашу же тактику: ночные набеги миноносцев, подводные лодки и обширные минные постановки вдоль побережья Германии, прежде всего в «мокром треугольнике» у Ядэ и Гельголанда. А Гранд Флит, – гросс-адмирал побарабанил пальцами по столу, – будет прятаться в своих базах за линиями боновых заграждения, копя силы для реванша. И мы должны его выманить, заставить выйти в море и принять бой!
– И как же вы полагаете это сделать? – спросил Шеер. У командующего Хохзеефлоте были свои соображения, однако он хотел сначала узнать мнение «отца германского флота».
– Блокада, – коротко бросил Тирпиц. – Англия душит нас петлёй континентальной блокады, но сама Британия уязвима для блокады в куда большей степени. Для неё блокада – это смерть в полном смысле слова: экономическая смерть, и даже голодная. Мы ударим по английским коммуникациям, перережем их, и Англия запросит мира. Если мы установим морскую блокаду, английский флот вынужден будет выйти в море, чтобы её прорвать.
