Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями)
— То есть?
— То и есть! Выловили из Тигра, в районе аль-Саидии его прибило к берегу! С двумя пулями в груди!
Атаман перекрестился.
— Царствие небесное…
— Поминать потом будем. Что думаешь насчет этого? Вахрамеева кстати тоже нигде нет вот уже второй день, ни дома, ни на работе, нигде. Я не удивлюсь, если его просто унесло дальше течением, вот и все.
— А что думать. Пусть полиция думает, мое дело за порядком следить. Мы же в городе не работаем, в городе за всем полиция смотрит.
— Я не о том. Кто убил Бойко?
Белов пожал плечами.
— Да мне-то откуда знать, Теймураз Акакиевич?
— Не знаешь, так подумай! Ты что думаешь, его просто так? Он сам пистолет при себе постоянно держал, с охраной ходил.
— А как получилось, что охрана — ни сном, ни духом…
— Как получилось… Под вечер вышел из машины в районе моста Джумрия, сказал что его не будет час. Потом подняли тревогу — а нашли только под утро.
— По бабам, что ли пошел? — недоуменно сказал Белов.
— По бабам? Ты что совсем — того?
— Так в том районе только бабы по ночам на набережной. Все это знают.
— Какие бабы? Какие к дьяволу бабы!? Кто-то выманил его туда и убил! Вот я и хотел бы знать, кто? Ради кого он пошел бы без охраны на набережную?
Атаман изменился в лице.
— Так вы… Теймураз Акакиевич… на меня что ли думаете?
Абашидзе покачал головой.
— Ты-то с чего? Ты же русский. Вчера начался вооруженный мятеж в Тегеране, каждая сводка приходит — хуже предыдущей. Наместник в Константинополе собирает срочное совещание, все генерал-губернаторы обязаны присутствовать. Кого-то надо оставлять на хозяйстве. Как ты думаешь, кого оставлять вместо себя?
— Так… Ефим Павлович и был за вас всегда.
— Верно. А если Ефим Павлович в морге лежит?
Атаман нахмурился.
— Тогда… третьим по старшинству получается полицеймейстер.
— Вот именно. Господин Аль-Бакр. А ты знаешь, что он на четверть шиит?
— Откуда…
— Во-во. Он наполовину араб-суннит, на четверть — русский и на четверть шиит. И мне совсем не улыбается оставлять его на хозяйстве в такое время.
— Так… Господин генерал-губернатор, я не достоин…
Абашидзе вдохнул. Вот потому Белов и не был до сих пор принят в организацию — туп как пробка. Решил, что он приехал назначения раздавать.
— Ты хочешь, чтобы Бакр работал у нас за спиной? Ты хочешь оказаться там же, где оказался Бойко — в Тигре? Нет? Значит, надо действовать.
— Мы должны его…
— Арестовать — перебил генерал-губернатор — только арестовать, и препроводить в камеру до выяснения. А там все и выяснить. В частности — на чьей стороне полиция. Вообще, это была глупость, что мы его допустили в организацию, какой он к чертям патриот — арабская кровь на три четверти. Идем?
— Оружие брать?
— Возьми пистолет. Он может оказать сопротивление. Я его отвлеку. Он засел в здании полицейского управления, могут быть проблемы. Там найдутся верные ему люди, поэтому потребуются и мои конвойцы и твои казаки. Надо будет заехать в штаб казачьей бригады, взять оттуда сотню. На всякий случай.
— Я пойду, переоденусь — Белов скрылся в доме, понес туда все оружие, которое он просто сгреб на клеенку.
Появился он через несколько минут, обмундированный по форме, с большой, белой кобурой на поясном ремне, с погонами и даже с полагающимся атаману перначом, хотя пернач сейчас исполнял не более чем декоративную роль.
Вместе они вышли к машинам, их было четыре — и вдруг увидели, как два бронетранспортера, поднимая дорожную пыль, идут на большой скорости со стороны Аль-Адля.
— Это что еще… — недоумевающе произнес генерал-губернатор, и в следующее мгновение упал, сраженный двумя пулями.
В спину.
В следующее мгновение упали несколько сбитых на землю пулями конвойцев, их внимание было привлечено бронетранспортерами и они так и не поняли, откуда им грозит реальная опасность.
Бронетранспортеры замедляли ход, из них на ходу прыгали вооруженные до зубов бойцы антитеррористической группы жандармерии.
Хлопнула, закрываясь, калитка.
— Атаман Белов, вы окружены, сдавайтесь! — громыхнул на всю улицу мегафон.
Атаман проскочил в дом, по пути отвязав собаку, схватил оружие, что попалось под руку — штурмовое ружье. С двадцатью патронами, снаряженными картечью, на близкой дистанции оно было эффективнее автомата. Перезарядил пистолет, обойма в котором была израсходована полностью, рассовал за пояс еще три…
Надо бежать…
— Атаман Белов, сдавайтесь! Шансов нет!
Откуда узнали…
Выбежав через темный ход, он перемахнул через низенький заборчик: здесь дома строились целыми шеренгами, и забор, отделявший улицу, был выше человеческого роста, а внутри, между соседними участками — примерно по пояс. Экономили…
Как затравленный волк, с ружьем наперевес он пробежал через весь участок, маханул на соседний, потом перебрался на следующий. Там играли дети, они бросили игры и смотрели на него удивленными глазами.
Брать заложников он не решился, заложники лишат его мобильности.
Маханул на соседний участок, едва не упал, побежал к дому…
— Стой! — знакомый голос.
Двое жандармов целились в него с колена из автоматов, у них были бронежилеты и каски, держащие удар пистолетной пули. Лица были закрыты забралами из пулестойкого стекла.
За ними стоял Аль-Бакр.
— Зачем ты их убил, Алексей?! — крикнул он. — Опомнись!
— Ненавижу! — крикнул в ответ казачий атаман, вскидывая штурмовое ружье.
Заработали автоматы.
* * *Генерал-губернатор Междуречья Теймураз Акакиевич Абашидзе был еще жив, когда к нему подошел полицеймейстер Аль-Бакр. Жандармы из антитеррористической роты положили его на носилки, один из них суетился, прилаживая капельницу. Аль-Бакр взглянул на него, тот еле заметно покачал головой.
Ибрагим аль-Бакр присел на корточки рядом с носилками.
— Теймураз?
Губернатор смотрел на него так, как будто впервые видел.
— Ты здесь?
— Да… Я здесь.
— Но это неправильно… Неправильно…
Генерал-губернатор Абашидзе умер.
Полицеймейстер Багдада поднялся на ноги.
— Здесь есть рация?
Ему протянули рацию, он настроился на волну, на которой работали полицейские и армейские части.
— Тишина всем, чрезвычайное сообщение. Сегодня, тридцатого июля второго года от Рождества Христова, я Ибрагим Хасан Аль-Бакр, полицеймейстер Багдада, дабы обеспечить спокойствие и безопасность города Багдад и всего Междуречья, права и преимущества Государя Императора Всероссийского, Великого Султана и Хана Ханов, своей властью ввожу на всей территории Багдада и Междуречья чрезвычайное положение. Режим чрезвычайного положения будет действовать бессрочно, до особого распоряжения. Приказываю всему личному составу воинских, жандармских, полицейских и казачьих соединений начиная с этой минуты действовать по плану чрезвычайного положения. Дополнительные указания будут переданы установленным порядком. Генерал войск полиции и жандармерии Ибрагим Хасан Аль-Бакр из Багдада, конец связи.
* * *Когда-то давно в Австро-Венгрии зародился нацизм. Это отравленная идеология, она провозглашает деление людей по крови, по национальности. В сущности, разновидностью фашизма является агрессивный ислам, предлагающий делить людей на своих и чужих по признаку вероисповедания. Проклятый всеми цивилизованными странами, нацизм во все времена старался рядиться в маски патриотизма, но разница между патриотизмом и нацизмом все же есть. Патриотизм предполагает любовь не к нации, а к Родине, к той стране, в которой ты родился и вырос, и которая дала тебе все что смогла. Генерал-губернатор Теймураз Абашидзе, несмотря на свое грузинское происхождение, стал нацистом — и ненависть ослепила его, причем настолько, что в ненависти своей он не смог рассуждать здраво и привычно назначил врага, хотя врага надо было искать, искать вдумчиво и кропотливо. Генерал Ибрагим Хасан Аль-Бакр, родившийся в арабском квартале, бывший всегда изгоем из-за того, что в нем была русская кровь, хоть и встал на тот же гибельный путь — но полицейское чутье пересилило в нем ненависть, и он все же смог хладнокровно и трезво оценить ситуацию. И найти истинного врага.
А вот атаман казачьих войск Алексей Белов, рядясь в одежды патриота и националиста — все же стал предателем. Это было совершенно невероятно для казака — и все же он им стал, и одному Аллаху ведомо, что бы он успел еще сотворить, если бы не был разоблачен. Увы, и в этом, в том, что ему удалось втереться в доверие к генерал-губернатору и творить то что он творил — ему тоже помогла ненависть. И ее обратная сторона — любовь.
Атаман Белов долгое время имел дело со смертью. Он смотрел в пропасть, и не понял, не уловил тот момент, когда пропасть стала смотреть на него. Тогда в душе он умер.
