Сергей Шхиян - Ангелы террора
— Соня, — обратился к жене генерал, — позволь представить тебе Алексея Григорьевича, нашего, как бы это сказать, потомка. Алексей Григорьевич, это моя супруга, а ваша, как бы это сказать… Софья Аркадьевна…
Хозяйка затравленно посмотрела на меня, не зная, как вести себя в подобной ситуации, и, не найдя ничего лучшего, указала на кресло:
— Извольте садиться, — после чего первой села сама.
Я уже привык к подобным ситуациям и не волновался, но предки заметно нервничали, не зная, как отнестись к такому неожиданному событию.
— Как изволите себя чувствовать? — фальшивым голосом спросила Софья Аркадьевна, скорее всего только для того, чтобы нарушить молчание.
— Спасибо, отлично, — ответил я. — Надеюсь, вы тоже пребываете в добром здравии?
— Да, пожалуй… — не очень уверенно ответила она.
Ситуация была пикантная, особенно для относительно молодой женщины — видеть перед собой своего далекого потомка во взрослом состоянии. Впрочем, думаю, благодаря фантастичности происходящего, она этого в тот момент не осознавала.
— А вы правда мой… наш… Алекс мне рассказывал… — начала говорить хозяйка и замолчала.
Я пришел ей на помощь:
— Поверьте, Софья Аркадьевна, в этом нет ничего чудесного, это что-то вроде переселения душ, только вместе с телом. Как это происходит, я и сам не знаю, но наука в мое время достигла многого, и это одно из ее чудес.
— Но все-таки, для меня это очень странно…
— Я вас понимаю, но думаю, что вы уже привыкли к электричеству, телефону и не считаете эти полезные изобретения чудом, хотя и не знаете, почему они действуют.
Софья Аркадьевна задумалась, а потом, просветлев лицом, подтвердила мою трактовку неизведанного:
— Действительно, и паровоз, и фотография, и фонограф…
— Абсолютно справедливо. Так вот, мое появление здесь — тоже одно из непонятных чудес науки.
— Это, правда, похоже на чудо, думаю, когда я расскажу своим знакомым, что встретилась с собственным правнуком, мне никто не поверит…
— Об этом, Софи, никому нельзя говорить, тем более твоим приятельницам, — вмешался в разговор Александр Иванович. — Эта наша семейная тайна.
— Но мне-то вы расскажете, как живут в будущем? Это так любопытно.
— Расскажу, — пообещал я, — как сумею…
Однако, сразу же начать рассказ мне не удалось, в комнату вошла моя давешняя революционная подружка.
— Простите, я не знала, что вы здесь, — сказала она. — Я ищу рара…
— Вы, кажется, уже встречались, — светски непринужденно произнес Александр Иванович. — Наташа, это наш гость Алексей Григорьевич…
— Да? — излишне горячо откликнулась эмансипированная дочь. — Я знаю этого господина как Василия Терентьевича.
— Тимофеевича, — поправил я девушку. — Извините за невольный обман, мне пришлось воспользоваться чужими документами…
Революционерку такое признание, кажется, обрадовало. У нее появился «коллега» по правонарушениям, и на меня она взглянула мягче, чем раньше. Генерал же, смущенно откашлявшись, продолжил представлять меня дочери:
— Наташа, мы с maman не хотели тебя волновать, но дело в том, что Алексей Григорьевич — наш близкий родственник.
— Очень любопытно, — резко откликнулась агрессивная барышня, впрочем, безо всякого интереса в голосе. — И кем же он нам приходится?
— Вам, скорее всего, я прихожусь двоюродным правнуком, — по возможности вежливо ответил я. Меня начинала раздражать эта непокорная девица.
— Кем? — только и сумела переспросить Наталья Александровна, вытаращив на меня глаза.
— Дело в том, Наташа, — мягко вмешался чадотерпимый отец, — что Алексей Григорьевич прибыл к нам из будущего. Мы еще не выяснили степени родства, но он, скорее всего, прямой потомок Миши или Саши.
— Кого, кого?
— Да, mon cher, он правнук кого-то из твоих братьев. Судя по фамилии Алексея Григорьевича, он наш потомок по мужской линии…
— Но ведь Миша и Саша еще совсем дети! — удивилась девушка.
— Простите, Наталья Александровна, если не секрет, в каком году вы родились? — спросил я.
— Никакого секрета здесь нет, я не кисейная барышня, чтобы скрывать свой возраст, мне уже двадцать два года.
— Значит, вы родились в 1878 году, а я ста тридцатью с лишним годами позже, так что вы намного лет старше меня. За это время, я думаю, и Саша, и Миша успели повзрослеть.
— Рара, а вы уверены, что этот человек в своем уме и говорит правду? — не глядя на меня, сердито спросила Наталья Александровна.
— Натали, как ты можешь, что за моветон! — вмешалась Софья Аркадьевна. — Рара всегда уверен в том, что говорит!
— Да, Наташа, мы с Алексеем Григорьевичем объяснились и вполне удовлетворены друг другом. О том, что Алексей Григорьевич… существует и может навестить нас, я узнал еще от своего деда.
— Но, рара, вы никогда ничего подобного не рассказывали, я не представляю…
— К тому же тебе следует знать, — перебил дочь Александр Иванович, — что это наше имение куплено моим прадедом на деньги, полученные им от Алексея Григорьевича, так что он здесь у нас не столько гость, сколько хозяин.
— Это правда, Василий, извините, Алексей Григорьевич? Значит, вы не филер?
— Нет, я не филер.
— Извините, рара, можно, я еще спрошу? Алексей Григорьевич, если вы гость из будущего, ответьте, революция в России будет?
— Будет, — подтвердил я.
— Она победит, или ее зальют кровью невинных?!
— Натали, как ты можешь такое спрашивать! — опять вмешалась в разговор бдительная Софья Аркадьевна.
— Победит, — успокоил я революционерку, — и очень скоро, ровно через семнадцать лет.
Родители смутились и с вопросительной тревогой посмотрели на меня, пытаясь понять, шучу я или говорю серьезно. Только дочь поверила мне с первого слова.
— Ура! — закричала она. — Я знала, я предчувствовала! Сбудутся вековые чаянья народа! «Оковы рухнут, и свобода вас встретит радостно у входа, и братья меч вам отдадут!»
Я ее радости не разделил:
— Возможно, — продолжил я, — только лично вам я бы посоветовал к этому времени уехать из России.
— Почему?
— Потому что иначе вас расстреляют, как дворянку и дочь генерала. Как и всех ваших близких.
— Но позвольте, за что? — удивленно спросил Александр Иванович.
— За то, что вы пили народную кровь.
— Но я не пил ничьей крови, — запротестовал Александр Иванович, — напротив, всеми силами служил Отечеству! А Наташа, к тому же, увлечена этой глупой революционной борьбой!
— По мнению революционеров, вы служите не Отечеству, а кровавому царскому режиму, а Наталья Александровна, сколько я могу судить, революционерка-народница. Победит же другая революционная партия, которая уничтожит сначала всех конкурентов, а потом и своих активных членов.
— А народ, народ будет счастлив? — дрогнувшим голосом спросила Наталья.
— Да, будет, но не весь народ, а та его часть, которая не погибнет во время гражданской войны, не умрет от голода, выживет в лагерях, то есть на каторге. Лагеря — это будет такой вид каторжных работ для миллионов революционных рабов, — пояснил я ожидающие их перспективы.
— Значит, все-таки кто-то станет счастлив, — упрямо сказала революционерка.
— Да, те, кто научится беззаветно и преданно любить ставших вельможами бывших революционеров, эта часть народа будет счастлива.
— Но то, что вы говорите, совершенно немыслимо! — твердо сказал действительный статский советник. — В России такое просто невозможно.
— Ну, почему же, — хладнокровно парировал я. — У нас, к сожалению, возможно все. Позвольте привести вам простой пример из жизни?
— Извольте.
— Наталья Александровна, как вы попали к Еремею?
— Мы с ним немного знакомы, — недоумевая, к чему я клоню, ответила девушка. — Он у нас здесь бывал, и когда я решила посвятить себя просвещению и уйти в народ, я обратилась к нему с просьбой об убежище.
— Бесплатно?
— Нет, конечно, я ему заплатила за постой и еду.
— А, вы, Александр Иванович, от кого узнали, где искать дочь?
— Да-с, — смутился генерал, — от того же Еремея и тоже не даром…
— Вот и представьте, что этот Еремей после победы революции, как представитель народа, станет губернатором, что он предпримет?
— Как это возможно? — запротестовал Александр Иванович. — Он едва знает грамоту!
— Да, но когда падет царский режим и с ним все старое чиновничество, кто встанет на ваши места? Наиболее безнравственные и предприимчивые люди, вроде этого вашего слуги двух господ.
— Но ведь существуют же какие-то принципы! Как может существовать государство без правильного управления? Существуют определенные правила и законы…
— Думаю, что не для Еремея, — перебил я. — Они для него непонятная барская химера. Вот вы где служите?
