Алекс Кун - Архангельск
Увидев, как наша троица спускается на пляж, пацаны убежали спасать уши. Один мужичок пошел нам навстречу. Одежка у всех прямо для массовки фильма «Россия молодая», даже, пожалуй, естественнее выглядит. Нельзя же так основательно крышей ехать! Предки предками, а добротной, недорогой, современной одежды полно! Зачем эти перегибы?!
Мужичок нас встретил, раскланялись – будьте здравы, и вам не болеть. Потом Афанасий спрашивает у встречающего:
– Поведай, Антон, что так тебя в лодке гостя нашего удивило, ты помор опытный, с иностранцами не раз хаживал.
А этот «опытный» кормчий давай чуть ли не с пеной у рта вещать о железном каркасе и мачте… Кстати, не железном, а дюралюминиевом – это еще раз говорит о его «опытности». Но добил мужичок меня описанием кожаных мешков, надутых воздухом. Так моего Катрана еще не оскорбляли! Слушать дальше этот бред уже становилось неприятно, заигрались вы, мужички, в старину. Ну да мы с товарищем тут проездом.
Прервал поток ахинеи от кормчего, вежливо извинился, сказал, что надо лагерь разбивать, мало ли дождик снова, откланялся. Пока перетаскивал гермы на приглянувшееся мне место под обрывом, этот кормчий заливался как соловей перед двумя стариками, хорошо, что не слышу. Потом потянул их на экскурсию вокруг катамарана. Остальные мужики что-то степенно обсуждали в сторонке, только один подошел, спросил, не нужна ли помощь. Особой щепетильностью в походе стараюсь не страдать, поэтому мы с Прохором лихо перетаскали гермы и натянули тент. Представился он Прохором Никитичем, но на полном именовании не настаивал. Помощник он был средненький, с походным оборудованием совсем не знакомый, так что палатку пришлось ставить одному.
Затем побегал по пляжу, собирая разбросанное, сложил что под тент, что в палатку. Сняли с катамарана обвесы из надувных катков в брезентовых чехлах, положили у будущего костра. Вот кострище Прохор сложил – залюбуешься, еще и мужиков послал пройтись по пляжу за плавником. Выданную мужикам пилу и топор все осматривали с живым интересом – вот ведь действительно край непуганых поморов.
Пока искали дров, поставил на примус кан с водой под чаек. Пришли с экскурсии старички-поповички с мужиком, явно не заслуживающим звания кормщика. Но, какие ни есть, а гости – рассадил их на катки, обещал в скором времени чай и продолжил строгать бутерброды.
Выглядели мои гости тихими и задумчивыми, наверное, все силы на дебаты положили. Прохор освоился, сидит на катке и стругает лучины моим стропорезом. Кстати, в комплекте походной кухни обязательно должен быть свой нож, который только готовкой занимается. Если им начать деревяшки строгать и в сомнительных местах ковыряться – отравиться раз плюнуть, как ни отмывай. Ну да это лирика.
Вода закипела, бросил туда заварки, потушил огонь – топливо надо экономить – и оставил настаиваться. Гости за моим действом смотрят не отрываясь, начинаю чувствовать себя на сцене. Простите, гости дорогие, но кружек у меня только две. Наливаю варево по кружкам для старцев, им по возрасту положено быть первыми.
– Сколько вам сахару положить, батюшки? – обращаюсь к ним, держа в руках кубики сахара. Чего их так передергивает? Может, как-то по-другому положено обращаться? Уж простите меня, городскую чучундру.
– Не надо ничего класть, – говорит задумчиво Афанасий, но с места не поднимается. Ну, да мне несложно – отношу им кружки. Забрав у меня тару, батюшки, не сговариваясь, забрали у меня и по кубику сахара.
Как-то не идет у нас общение: все сидят как новички в чужой компании. Слегка разбавили повисшее молчание пришедшие мужики с дровами, пока пилили да строгали, разговоры худо-бедно заковыляли. Старцы допили чай и откланялись, мол, им надо высочайшему отчитываться – это они что, побегут по рации общаться с руководством, что ли? А с другой стороны, пусть развлекаются, как хотят.
С уходом церковного начальства мужики явно расслабились. Быстро запалили небольшой костерок, заминка вышла с их кресалом – слабые искры давало. Надо, кстати, попробовать себе нечто похожее выцыганить – незаменимая в походе штука. Потом выставил кан с чаем на любовно выложенную Прохором приступку у кострища, переложил бутерброды на крышку кана и положил рядом с чаем. Добавил туда начатую коробку с сахаром, уселся и понял, что проголодался. Организм переборол болячку или расходился за день.
– Ну, мужики, налетайте. – Хватаюсь за бутерброд побольше.
Прожевав чуток, черпаю кружкой чай, запиваю и ставлю ее для всеобщего потребления. Мужики присоединяются, в разговорах опять пауза. Потом Антон просит рассказать, как штормовал.
Моряки – это те же рыбаки. Рыба в их рассказах растет прямо на глазах. В процессе взаимных пересказов событий несколько улучшил свое мнение о кормчем, если мужик неграмотен технически и это ему не помешало быть хорошим мореходом – сие талант от бога. Попутно из рассказа Антона стало понятно, что шкипер у них на баркасе неопытный, но очень именитый – задавил авторитетом всю команду и попер дуром в шторм, да еще чуть судно не угробил. Так что Антон вытягивал баркас с камней у берега практически за уши – остро к ветру его яхта не ходила даже в девичестве, а их шкипер, Петр, загнал ее к подветренному берегу, вот Антону и пришлось отжимать яхту по миллиметру на глубокую воду. Петр в это время настаивал на подходе к берегу и давил авторитетом – действительно совсем зеленый шкипер.
– Антон, надо было посылать твоего шкипера в трюм, чтоб не мешался, коль ничего не понимает, – высказываю самую логичную в такой ситуации мысль.
– А ну-ка, гость дорогой, подскажи, отчего же шкипер с твоих слов так туг на ум? – раздался голос из-за спины, и под тент заходит молодой парень лет двадцати пяти, длинный, как мой приятель, только не такой накачанный.
Мужики встали, поклонились – наверняка это шкипер и есть, тогда неудивительно, что он их давил. Это у меня выработался иммунитет на здоровые «машины для убийства», без привычки таким перечить не хочется.
Тоже встаю, приглашаю к столу. Он на меня посмотрел также странно, как до этого святые отцы, но ничего не сказал, сел на мое место и без зазрения совести начал харчить отложенный для меня бутерброд. Махнул мужикам, мол, не отвлекайтесь – те начали рассаживаться.
Места особо уже не было, пошел за пенделем, пристегнул его на пояс и уселся поближе к костерку. Шкипер смотрит на меня с ожиданием, мужики – с каким-то затаенным страхом. Что ж, попробую быть вежливым, а то такие юнцы взрываются как порох, особенно когда их критикуют. Точно знаю, сам такой.
– Вы позволите называть вас Петром? – задаю вопрос для разминки.
Мужики на глазах начинают бледнеть, наверное, положено было добавлять шкипер, или великий шкипер, или что-то в этом роде. Начинающие мореманы с гонором на это сильно падки. Но шкипер, глядя в мои спокойные глаза, кивает.
– Любо, так тому и быть.
Мысленно почесал затылок – случай еще более запущенный, чем мне казалось. Продолжаю спокойным тоном:
– Меня звать Александром, путешествовал по Белому морю не один год. – Надеюсь, они понимают, что не постоянно этим занимался, а только во время отпусков, не хотелось бы потом осетра урезать. – До этого ходил и по Ладоге, и по Онеге. Не могу назвать себя морским волком, скорее волчонком, но основное правило поведения в шторм – это держаться подальше от подветренного берега. Об этом во всех книгах капитанов наставляют. Шкипер должен приложить все силы и средства для ухода от таких берегов. Если он умышленно идет на сближение с берегом во время шторма, да еще не имея средств отойти от него в случае опасности… Ведь так понимаю, ваша яхта против ветра ходить не может?.. Такой шкипер обрекает большинство своей команды на очень неприятную смерть, в том числе, возможно, и себя, а врученное ему судно – на гарантированную сильную поломку или полную гибель. Таких шкиперов хозяева судов обычно списывают на берег. Если же шкипер сам хозяин судна, – это добавил, подумав, что с таким гонором шкипер наверняка еще и владелец, – то после одного подобного плаванья команда списывается на берег сама и по всем кабакам пойдет гулять слух, на какой корабль наниматься не стоит. А моряки народ очень суеверный…
– Ничего в том береге страшного не было, подошли бы ближе да на якоря стали!
Ну надо же! Он еще и ершится.
– Нет, Петр, на якорях бы рядом с берегом не отстоялись. Ветер был из горла Белого моря, места ему хватало, волну он разгонял крупную. Перед берегом, где становится мельче, волны вообще звереют. Удар такой волны по яхте, стоящей на якорях, способен разбить ее обшивку, а несколько сот волн сделают это точно. Если хватит длины якорных канатов, можно было бы встать поглубже, там волна не так страшна, как у берега, но тут другая беда – якорный канат с большой глубины очень резко идет к поверхности и мешает якорям хорошо зацепиться…
