Андрей Посняков - Последняя битва
Юнец Савва, приказчик, еще издали углядев высокого гостя сквозь распахнутую дверь лавки, выскочил, приветствуя боярина низким поклоном:
– Здрав буди, Иване Петрович! В лавочку нашу зайдешь ли?
– Заходить не буду, некогда, – отмахнулся Иван, а приказчика все ж поманил пальцем. – А вот на постоялый двор заеду… и ты со мной поспешай, думаю, хозяин отпустит.
Кивнув, отрок живенько занырнул обратно в лавку, да тут же и вышел – не один, а с Хевронием Охлупнем, тиуном и – одновременно – торговцем, на паях с Захаром Раскудряком державшим рядок – жукоглазым и цыганистым, умнейшим, между прочим, мужиком.
– Господи, кто к нам пожаловал?! – Хевроний растянул губы в улыбке. – Иване Петрович, отец родной. Буде, хочешь знать, как идет торговлишка? Отчет сей же час предоставлю – а пока отдохни, пивка выпей.
– Вот и я думаю – выпью. – Не слезая с коня, Раничев улыбнулся в ответ. – Только пока не здесь, а на постоялом дворе, а к тебе, Хевроний, на обратном пути заеду. Захар, кстати, здесь?
– На реке, пристань осматривает. Кликну слуг – позовут.
– Вот-вот, позови, друже, – кивнул Иван. – Посоветоваться с вами нужно по одному делу. Ну, а пока зовут, на постоялый двор заверну. Ты вот что, Хевроний, приказчика Савву, со мной отпусти ненадолго.
Тиун махнул рукой:
– Да хоть на весь лень забирай, господине. В лавке-то я сейчас и без него управлюсь.
– Ну вот и хорошо, вот и славно.
Велев приказчику, чтоб бежал рядом, Иван направил коня на постоялый двор. Там тоже обрадовались, едва только ступил на порог именитый гость, вернее, какой там гость? Хозяин! Рядок-то – город – на раничевской землице стоял!
– Отведай-ка пивка, батюшка! – с ходу бросились служки.
– Или вот, кваску, хороший квасок, на березовых почках настоянный.
– А еще сбитень есть, зело вкусен!
– Брысь со своим сбитнем, – отмахнулся Иван. – Тащите пива да позовите хозяина.
Дворовая теребень – служки – вмиг притащили пиво, как и в прошлый раз – в больших деревянных кружках. Поставили на стол с поклоном:
– Пей-угощайся, боярин-батюшка.
Знал Иван – не для красного словца так его называли, уважали искренне, он ведь был здесь всем и заступа, и надежа, и оборона.
Прибежал с подклети хозяин, поклонился, взглянул вопросительно:
– Звал, Иване Петрович?
– Звал, звал. – Раничев без лишних слов достал из кошеля пфенниг. – Твоя денежка?
Корчмарь задумчиво пожал плечами, и Иван обернулся к сидевшему рядом Савве, скромненько потягивающему дармовое пиво – известно, на халяву и уксус сладкий, и хлорка – творог.
– Молви, отроче, медяху сию не тебе ль для сдачи давали?
А приказчик, видать, задумался о чем-то своем, так что и вопроса не слышал, пришлось Ивану стукнуть ему тихонько по шее, так что бедняга-отрок поперхнулся пивком, после чего, откашлявшись, испуганно вытаращился на Раничева:
– Ась? Спросил чего, боярин-батюшка?
– Спросил, спросил, тетеря глухая. – Иван протянул Савве монету. – Видал такую?
– Нет, – тот покачал головой. – Не видал, не приходилось… Хотя… Тут вроде как у ливонских немцев, надпись… Эвон, и орел цесарский.
– Имперская, хочешь сказать, денежка? – усмехнулся Раничев. – Сиречь – Священной Римской Империи германской нации? Да, ничего не скажешь, похожа птичка…
– А была ль такая в сдаче – не помню, – честно признался отрок. – Как-то не всматривался. Нагнал вот тебя, господине, да передал.
– А ты? – Иван повернулся к корчемщику. – Не припомнишь?
– Хм. – Тот почесал затылок. – Цесарская, говорите, денежка? Третьего дня… да, третьего дня уже, заходили ко мне скоморохи, так один хвастал, что в немецких землях бывал… Ну да, хвастал. Осанистый такой скомороше, бородища лопатой, руки – что грабли.
– Постой, постой, – закусил губу Раничев. – Не его ль я вчера в угрюмовской корчме видел? Значит, из немецких земель, говоришь?
Хозяин поклонился:
– Тако хвастал. С ним еще много скоморохов было.
– Немецкая земля большая, – проявил себя приказчик. – Я в ливонских городах бывал, а есть еще и цесарские, и тевтонские…
– Вот именно. – Иван задумчиво покивал. – Тевтонские. Не дай Боже, товарищ Гитлер или его присные с Тевтонским орденом снюхались, не дай Боже!
– Что ты такое говоришь, господине?
– Что? А ты пока не любопытствуй. – Дав Савве щелчка, Раничев, не допив до конца пиво, вышел из-за стола и, заложив руки за спину, заходил по гостевой зале, тихонько бормоча что-то себе под нос. Хозяин цукнул на служек – чтоб не смели мешать – сам же убрался на цыпочках по своим кабацким делам. Юнец-приказчик тоже притих, потихоньку допивая пиво.
«Тевтонский орден, – про себя вспоминал Иван. – Гроссмейстер – по-русски: великий магистр – Конрад фон Юнгинген… Э, нет, стоп. Уже не Конрад, Ульрих. Да, Ульрих фон Юнгинген. Столица – Мариенбург, кажется, на Висле… Господи! Да ведь Грюнвальдская битва грядет! Рыцари Ордена против польско-литовско-русских войск, кои в пух и прах разобьют надменных тевтонцев. Разобьют… А если братьям-рыцарям кто-то поможет? Тот, кто тоже, как и Иван, хорошо знает историю. И победят не поляки и не литовцы, а рыцари. И что тогда будет? Ну во-первых, плохо придется Польше, а также Литве – западно-русским землям, Великому Княжеству Литовскому и Русскому. Экспансия никем не сдерживаемого Ордена после победы под Грюнвальдом наверняка разовьется дальше – через отделение Ордена в Ливонии – на Псков и Новгород. А если еще и шведы навалятся? Сложится ли тогда Российское государство – вопрос! Не ждет ли русских людей злая судьба рабов – онемеченных пруссов, лужичан, эстов? Все может быть, все может быть, смотря по тому, кто и как именно намеревается помогать Ордену… Господи! – Резко остановившись, Иван хлопнул себя по лбу – во, блин, додумался! – Орден, помощнички… Да скорее всего, и нет ничего этого, нет! А монета как-то случайно попала, может быть, даже с прошлыми проникновениями, с теми же блатными гопниками… Что гадать? Надо спросить колдунью. Ну и скоморохов, скоморохов найти – с ними переговорить тоже не помешает».
Раничев снова подозвал хозяина:
– Так, окромя скоморохов, никаких гостей не было?
– Не было, господине. Реки ведь только вскрылись, а дорожки-то у нас, сам знаешь, какие.
– Угу, угу, – покивал Иван и, расплатившись, вышел на улицу.
Поспешно глотнув остатки пива, приказчик выбежал следом, придержал стремя.
– Не будет ли еще каких указаний, боярин-батюшка?
Раничев усмехнулся в седле:
– Ишь, указаний ему. Привыкай своей головой жить! Инда, ладно, свободен пока. Впрочем, нам, помнится, по пути.
– По пути, по пути, господине. – Отрок вновь побежал рядом с конем Ивана.
Захар Раскудряк и Хевроний Охлупень дожидались Ивана в лавке. При виде вошедшего боярина оба поклонились.
– Ну здравствуй, здравствуй, Захар, – обрадованно воскликнул Раничев. – Давненько с тобою не виделись, почитай с Масленицы.
– Так, господине, с Масленицы и есть. А торговлишка наша неплохо идет, слава Господу – прибыток имеется.
– То хорошо. – Иван потер руки, – то славненько. Только вот не за-ради торговых дел я к вам заглянул. – Он оглянулся на дверь и понизил голос. – Лишних ушей в лавке нет?
– Только Савва, приказчик. – Хевроний с Захаром переглянулись. – Ну сейчас мы его вытурим. Эй, Савва! Савватий!
– Что угодно, господине?
– Дуй к кузнецам, в Чернохватово, скажи – пущай к вечеру штырей накуют, инда кончились штыри-то, а причалы доделывать надо, чай, скоро струги пойдут.
– Сполню.
Поклонившись, приказчик выскочил из лавки и бегом понесся к деревне.
Захар Раскудряк – красивый рыжеватый мужик с чуточку вытянутым лицом и небольшой бородкой – самолично запер дверь на засов:
– Вот, теперь говори, господине.
Раничев потянулся:
– Да говорить-то, по сути, не о чем. Мне нужна Мавря, колдунья.
– Колдунья Мавря?! – удивленно переспросил Раскудряк. – Так ее чернецы забрали за то, что на метле летала и, обернувшись кошкою, многих достойных людей извести пыталась.
– Вон оно как! – Иван скептически ухмыльнулся. – Кошкою обернулась, ведьма!
– Ведьма, ведьма и есть! – Захар с жаром перекрестился, однако зачем боярину вдруг понадобилась колдунья – не спросил, знал – нужно будет, так Иван Петрович сам скажет, а не скажет, значит, то и не нужно никому знать. Такого же мнения определенно придерживался и Хевроний Охлупень.
– Значит, – негромко сказал он, – нужно Маврю из монастыря вызволять. Ежели не сожгли еще.
– Не сожгли, – улыбнулся Захар. – Не успели. Феофан-то игумен в отлучке – к князю в Переяславль-град поехал. Как вернется, так, видно, и сожгут ведьму… Как раз и гости к ним должны припожаловать – монашек один говорил. Из Кудровой обители чернецы… Впрочем, ты, господине, я смотрю, не очень-то в Маврино ведовство веришь?
– Верно подметил. – Иван раскатисто захохотал. – Вся эти черные кошки, порча, гадания и прочая муть – вздор полнейший, в который цивилизованному человеку верить – только чертей смешить. Как сказал один гм… далеко не глупый политик, правда, жестокий и беспринципный – «гнусная антинаучная чушь»! Ну не буду вдаваться в подробности… Короче – что думаете?
