Александр Мазин - Цена Империи
В общем, к риксам Коршунов присоединяться не стал. Все интересное друзья ему потом перескажут.
Поехал в одиночестве. Если можно считать одиночеством езду в голове колонны из нескольких тысяч человек и доброй сотни повозок.
Но даже и это одиночество Коршунова было вскоре нарушено. К нему присоединился боран по прозвищу Скуба.
Скубу «главный боранский рикс» Крикша отрядил в качестве наблюдателя. А может, сам Скуба решил поглядеть на сборное воинство в деле. Так или иначе, но этот средних лет боран в сопровождении полудюжины боранов помоложе присоединился к участникам «аланской кампании».
Коршунов был одним из немногих, с кем Скуба мог разговаривать по-своему. Боранский язык от русского отличался примерно как русский от украинского. Но друг друга они понимали. К тому же Коршунов в свое время поездил по странам Восточной Европы: и в Польше бывал, и в Болгарии, наловчившись и там и там если не говорить, то понимать сказанное довольно свободно.
Прежде у Алексея не было возможности серьезно с бораном потолковать. А потолковать было надо. Еще когда стояли на днепровском берегу, Коршунов, с разрешения Крикши, осмотрел боранский корабль. На человека двадцать первого столетия это суденышко особого впечатления произвести не могло (что не укрылось от Крикши), но от готских судов кораблик отличался существенно. Примерно как баркас от плоскодонки. Впрочем, хороши боранские корабли или плохи, а без них любой морской набег попросту невозможен. Так что, когда Скуба сам подъехал к Алексею, тот обрадовался. Ему было просто необходимо заручиться поддержкой представителя местных мореходов. И кое-что узнать о специфике парусно-гребного мореплавания. По предварительным сведениям, здешние мореходы старались в открытое море не углубляться. Плавали вдоль берегов. Следовательно, если вывести флотилию в открытое море, а затем, просчитав курс, выйти прямо к исходной точке, то и патрулирующая берега эскадра не так страшна…
Но в это утро основательно пообщаться со Скубой Алексею не удалось. Не успело солнце пройти и половины пути до зенита, как впереди показались скачущие сломя голову разведчики.
Впереди — враги!
— Вовремя, однако, риксы отправили дозор, — заметил Коршунов.
Скуба повернулся к Алексею. На широком, покрытом темно-красным загаром лице борана выразилось удивление.
— Сегодня первый раз послали дозор — и сразу врага обнаружили, — пояснил Коршунов.
Скуба пожал плечами.
— Так мы же сегодня на аланские земли вступили, — сказал он. — Вот там, за излучиной, их бург стоит. Мы туда в позапрошлом году торговать приходили.
М-да…
Глава шестая
Сарматы
Да, враги были близко, и их было много. Более того, намерения у врагов (насколько могли оценить разведчики) были самые серьезные. Ахвизра еще не окончил «доклад», а Агилмунд уже птицей полетел к повозкам.
Тут Алексей впервые увидел, как строится «мобильная крепость» готов.
Тяжелые повозки разделились по принципу «на первый-второй рассчитайсь», образуя две линии. Агилмунд метался между ними в клубах пыли и орал. Осуществлял общее руководство. Ему помогали несколько Одохаровых дружинников. И двадцати минут не прошло, как фургоны образовали что-то вроде каре, внутри которого расположились пешие готы и герулы. Гепиды под защиту фургонов не полезли. Красный пренебрежительно махнул рукой: дескать, таким храбрецам, как гепиды, негоже позорно прятаться за телегами.
Коршунов тоже за телегами прятаться не стал. Успеется. Выехал вперед, пристроился справа от Скулди, который застыл, стремя в стремя с Комозиком. Так они и стояли, аки три богатыря, дожидаясь появления супротивников. Попутно Коршунов рассказал Скулди анекдот. Дескать, был у него на родине в наидревнейшие времена такой богатырь — Илюша Муромский. И вышел он как-то на бой против Идолища Поганого. Ударило Илюшу по голове Идолище раз — по колено в землю ушел Илюша. Ударило идолище Илюшу (тут к «богатырям» подъехал боран Скуба — послушать, о чем речь) другой раз — по пояс в землю ушел Илюша. Ударило Идолище третий раз — по грудь в землю ушел Илюша. Выкарабкался из-под земли богатырь, отряхнулся и как даст Идолищу по макушке! Стоит Идолище Поганое. Илюша его еще раз по макушке — хвать! Стоит Идолище Поганое! Поднатужился Илюша да в третий раз, со всей молодецкой силушки — бабах! Стоит Идолище Поганое! Только уши из задницы торчат!
Первым заржал Скулди. Чуть позже — засмеялся Скуба. Анекдот был рассказан по-готски, Скуба же по-готски понимал не вполне свободно. Комозик даже не усмехнулся. Когда остальные отсмеялись, заявил, что будь на месте любого из поединщиков он, Комозик, то голову второго можно было бы сразу закопать. Отдельно от туловища.
Враги появились прямо со стороны солнца. Всадники. Аланы?
Скулди выругался. Скуба негромко присвистнул.
Всадники приближались. Вернее, спускались, потому что степь впереди выгибалась склоном пологого холма. Враги ехали плотным строем, подминая лохматую траву. Над их головами, словно тростник, стояли поднятые к небу копья.
Коршунов покосился на Скулди. Герул был встревожен. С чего бы это? Если перед ними вся вражеская армия, то проблема невелика. Всего-то несколько сотен копий, по прикидкам Алексея. Раз в шесть меньше, чем войско «союзников».
— Эти что еще здесь делают? — громко и сердито произнес Комозик.
— Что он сказал? — поинтересовался Скуба, плохо знавший готско-герульский.
— Хочет знать, откуда здесь взялись сарматы, — буркнул Скулди. — Я бы тоже хотел это знать…
Аланы, сарматы… что-то такое осело в памяти Коршунова еще из школьной истории. Вот только какая между ними разница? А разница наверняка есть, коли уж все, кроме Алексея, моментально определили, кто есть кто. И разница, надо полагать, существенная, если тот же Скулди, настроенный по отношению к аланам вполне оптимистично (разобьем, отберем, поделим), так забеспокоился.
— Я догадываюсь, откуда они взялись, — отозвался Скуба. — Готов поставить полную горсть серебра, что я прав. Принимаешь?
— Принимаю, — кивнул Скулди. — Откуда?
— Аланы их позвали.
Скулди фыркнул:
— Сарматы аланам — не друзья.
— Ах, Скулди-воин! Золото превращает в друзей самых отъявленных недругов! Готовь свое серебро!
— Ну, еще посмотрим, — пробормотал Скулди и по-герульски повторил для Комозика слова борана.
— Думаю, он прав, — буркнул рикс герулов. — Что посоветуешь?
— Что-то мне не хочется драться с сарматами, — проворчал Скулди. — Дорого нам это встанет.
Коршунов во все глаза следил за приближающимися всадниками. Точно, их было всего три-четыре сотни, не больше. Лошади — до самых копыт — в каких-то тусклых серых доспехах. И всадники — в таких же доспехах. Только шлемы — металлические, сверкающие на солнце. А копья — просто чудовищной длины: метров по пять, не меньше.
Примерно в сотне метров сарматы остановились, лишь трое продолжали двигаться. Подрагивали древка копий, колыхались полотнища-доспехи, прикрывающие лошадей. Сами доспехи и на людях, и на всадниках были довольно странные: покрытые, словно чешуей, множеством костяных пластинок. Кажется, в несколько слоев. Должно быть, весили они изрядно, но и кони у сарматов были куда крупнее готских и герульских.
Шагах в двадцати трое придержали лошадей, разом опустили копья книзу, и их главный (судя по золоченому шлему и золотым украшениям на уздечке коня) произнес длинную фразу.
— Что он говорит? — спросил Комозик у Скулди.
Тот пожал плечами.
— Он говорит: это земли аланов, — вмешался Скуба. — Дальше вам хода нет.
— Что тебе до аланов, сармат? — бросил Комозик. — Твои земли далеко.
Сармат-вожак разразился короткой речью.
— Говорит, это не наше дело, — перевел Скуба. — Но из добрых чувств он поясняет: аланское племя, что обитает здесь, наняло их, лучших воинов Боспора, Меотиды и всех прочих земель, чтобы охранять аланскую землю.
Тут Скуба бросил многозначительный взгляд на Скулди: ну что, мое серебро?
Коршунов, привстав на стременах, поглядел на Одохара… и увидел, что рикс гревтунгов не только не намерен вступать в разговор, но даже подал своего коня назад и ушел с «первого плана», уступив место пешим гепидам во главе с Красным. Еще Коршунов увидел, что у вожака гепидов уже красна не только шевелюра, но и физиономия, а веслоподобная лапа молодого «отморозка» поглаживает рукоять секиры.
Внезапно, без всякого предупреждения, молча, Красный прыгнул вперед. Топор его взлетел вверх…
Коршунов даже не успел углядеть, как «левый» сармат метнул аркан. Петля упала на Красного — и сармат тут же бросил коня в сторону. Но Красный оказался крут: мало того что устоял на ногах, но даже, перехватив петлю, едва не сдернул сармата на землю. Тот, впрочем, успел выпустить аркан, могучий гепид потерял равновесие, средний, главный, сармат послал лошадь вперед, ее грудью толкнул Красного, а тот, что бросил аркан, развернул коня и поскакал к своим. Аркан снова натянулся — он был привязан к седлу — и поволок за собой гепида. Красный, выпустив топор, ухватился двумя руками за натянувшийся аркан… он даже ухитрился встать на ноги, но другой сармат небрежным движением сунул ему в ноги свое длиннющее копье — и Красный опять повалился на землю. На сей раз встать ему не удалось, потому что лошадь уже набрала разбег.
