Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Фрумкин начинает что-то писать в блокноте.
— Подтверждаю сказанное! — тоненьким голоском говорит член Военного совета армии, дивизионный комиссар Шлыков. — Более того! В этот же день начальник политотдела 6-й стрелковой дивизии полковой комиссар Пименов послал в Военный совет Округа письмо, прося разрешение дивизии занять оборонительные позиции, а семьям начсостава отправиться из Бреста на Восток. Из Округа же поступил приказ — наказать Пименова за паникерство. Или Вы считаете, что и ПАРТИЯ может ошибаться?
Сандалов, благодарно кивнув комиссару, продолжил:
— Вывести хотя бы одну дивизию по боевой тревоге имеет право только командующий ЗапОВО. Мы, под видом лагерных сборов, опять хотели было вывести к 23 июня из крепости в полевой лагерь 6-ю стрелковую, но начальник штаба Округа Климовских воспретил лично, сказав, что палатки для размещения дивизии в лагерях он выделять запрещает.
Фрумкин строчит в блокноте безостановочно. Богданов только растерянно качает головой.
— Товарищи, мы ведь тоже не слепые и не глухие! — сбиваясь с «вещательного» тона, говорит Сандалов. — Сегодня, например, три часа тому назад закончилось командно-штабное учение 28-го стрелкового корпуса, а на 22 июня намечен новый выезд на учения. Это несмотря на то, что от каждого стрелкового полка по одному, а то и по два батальона работают в пограничной зоне, строят полевые укрепления. Люди ночуют всю неделю в землянках, в палатках, устали…
Сандалов достает из кармана галифе батистовый платок и аккуратно промокает вспотевшие виски и лоб.
— Да, мы знаем, что за рекой по ночам слышен шум моторов. Командиры докладывают в штаб Армии, что немцы построили несколько новых наблюдательных вышек, сегодня опять несколько самолетов летали над нашей территорией… — Начштаба 4-й армии так же аккуратно убирает платочек в карман и вдруг тоже словно взрывается. Постепенно повышая голос, Сандалов почти кричит. — Но и вы поймите — война, вот так, просто на пустом месте, внезапно, не начинается!!! Я учился в двух академиях, в том числе — Академии Генерального штаба, и историю войн знаю отлично! Любой войне всегда, вы слышите, ВСЕГДА предшествует период напряжения международных отношений, предъявление каких-либо требований международного характера, а это два-три дня минимум! Понимаете?!! Минимум два-три дня!!! Ну вот как с Польшей было, помните? И только потом начинается развертывание войск и приграничные бои разведывательных групп и авангардов, а уж только затем война вспыхивает в полную силу!!!
— Товарищи командиры, никто о войне и не говорит! — успокаивающе говорит Богданов. — Мы предполагаем проведение широкомасштабной ПРОВОКАЦИИ! Такой, как не раз бывало на Дальнем Востоке. Обрушатся на нас соседи всей силой на узком участке, наломают дров и уберутся восвояси! А после дипломаты спишутся, извинятся… Ошибочка, мол, вышла… А с кого будет спрос ПОТОМ? А спросят, по полной, с нас! Я вас уверяю! Почему, скажут, проспали? Приказа не было? А Присягу вы давали? А какой еще вам надобен приказ?!![11]
— Это да, спросить у нас с военных умеют, с кого же еще… — тихонько говорит Коробков. — Связи с Округом до сих пор нет? М-да… Товарищ Сандалов, что вы можете предложить?
Сандалов подходит к висящей на стене за синими занавесками большой карте.
— Для присутствующих здесь товарищей из НКВД поясняю обстановку вкратце… — отдернув занавески и взяв в руку указку, начинает «вещать» Сандалов. — Войска соединений, сосредоточенные в городе и крепости Брест, в случае угрожающего положения занимают оборону вдоль госграницы, на подготовленных позициях полевого доусиления 62-го Брестского УРа.
Части 6-й стрелковой дивизии при объявлении боевой тревоги должны немедленно покинуть расположение и занять оборону на рубеже река Пульва — Брест — Прилуки. Для обороны непосредственно Бреста остаются 84-й стрелковый полк и 204-й гаубичный артполк у деревни Ковалево. Непосредственно крепость остаются оборонять 3-й стрелковый батальон и 1-й артдивизион.
Богданов и Фрумкин завороженно следят за кончиком указки.
— В распоряжение 17-го Брестского погранотряда выделяется батальон 333-го стрелкового полка для непосредственной поддержки пограничников. Далее, 42-я стрелковая дивизия выходит в район сосредоточения — Высокое и занимает позицию на правом берегу Буга от реки Пульва до Дрохичина. Вывод частей прикрывает 393-й отдельный зенитный артдивизион.
Сандалов кладет указку и, обстоятельно задернув занавески, отходит от карты.
— По плану прикрытия границы шифротелеграмма Военного совета ЗапОВО о вводе войск в действие должна быть такова: «Командующему 4-й армии. Объявляю тревогу: Кобрин-41. Подпись», — назубок цитирует Начштаба, оперевшись на край стола. — В свою очередь, командарм дает своим войскам кодограмму: «Командиру корпуса (или дивизии). Объявляю тревогу вскрытием „красного пакета“. Подпись. — И, сбившись с „академического“ тона, Сандалов заканчивает. — Однако никаких „красных пакетов“ в штабах соединений нет, поэтому вскрывать будет нечего!
— Почему? — вскидывает голову Богданов.
— Потому, что решение командующего армией по прикрытию четвертый месяц не утверждается штабом округа! — несколько смутившись, отвечает Сандалов.
Фрумкин делает выразительное лицо и что-то старательно записывает в свой блокнот. Богданов продолжает по очереди смотреть на присутствующих командиров. Наконец его недоуменный взгляд фиксируется на лице командующего армией.
— Так, товарищ генерал-лейтенант, что есть эти пакеты, что нет их — все едино! — косясь на Фрумкина, говорит Коробков. — В штабах соединений прекрасно знают их содержимое, потому что сами же их и составляли… Леонид Михайлович, процитируйте, пожалуйста!
— Итак, при объявлении тревоги части проделывают следующие мероприятия… — нудным голосом, как механический органчик, начинает цитировать Сандалов. — Первое: оставляют минимальный личный состав для перевода части на военное положение, для охраны имущества оставляя по одному человеку на объект. Для ускорения передачи зданий и имущества КЭЧ в казармах имеются инвентарные списки, которые служат приемосдаточными документами.
Второе: в танки и боевые машины укладываются диски с боевыми патронами, с объявлением тревоги машины заправляются горючим, водой и маслом.
Третье: усиливается охрана складов, парков и гаражей.
Четвертое: возимые запасы огнеприпасов, горючего и продфуража укладываются в обоз.
Пятое: выдаются на руки начсоставу карты из НЗ.
Шестое: телефонные элементы питания заливаются водой…
— И сколько времени займет это мозгоеб… действо?!! — в нетерпении перебивает распинающегося Сандалова Богданов.
— Срок занятия позиций тридцать часов! — совершенно невозмутимо отвечает Сандалов.
— Сколько-сколько?!! — хором переспрашивают Богданов и Фрумкин.
— ТРИДЦАТЬ ЧАСОВ!!! — раздраженно отвечает Сандалов. — А что вы хотите? Например, части 42-й дивизии перебрасываются вдоль границы на расстояние от 50 до 75 километров, причем пешим порядком… Они и так большую часть пути будут БЕЖАТЬ, причем с полной выкладкой… А наша 100-я дивизия вообще располагается под Минском и должна быть доставлена по железной дороге на третий день!
— Бля-я-я-я-я! — Богданов с мясом отрывает пуговицу с душащего воротника гимнастерки. — А мы-то на границе… рассчитывали, что мы продержимся минут сорок — сорок пять… и к нам на помощь подойдет Красная Армия!
— Ну да… в принципе, занятие переднего края УРа должно было бы быть закончено в течение двух-трех часов максимум после объявления боевой тревоги… — немного смущенно отвечает Сандалов. — А огневые сооружения УР — действительно, за сорок пять минут. Но будем реалистами, товарищи!
Вот 30 апреля, тоже в воскресенье, пытались мы проверить боевую готовность 42-й дивизии — и что? 44-й стрелковый полк по тревоге поднять не удалось вообще, в связи с отсутствием в полку комсостава, проживающего на частных квартирах. В 455-м стрелковом комсостав на месте был, да что толку? Боеприпасами полк полностью не обеспечен, НЗ находится в пути на станции Береза-Картусская. 18-й отдельный батальон связи строился на плацу сорок минут… вместо пяти минут по плану! Имущество дивизии так и не погрузили, потому как, с одной стороны, имущества нет, а с другой стороны — автомашин и лошадей тоже нет. Они в народном хозяйстве, только по мобилизации поступят![12]
Сандалов снова достает из галифе батистовый платок и тщательно вытирает потный лоб. Присутствующие смотрят на генерала, словно на взявшего свою знаменитую паузу актера Михаила Чехова. Фрумкин даже перестал писать в своем блокноте.
— А самое главное, где войска располагаются! — насладившись в полной мере вниманием слушателей, Сандалов убирает платок и, драматично взмахнув рукой, продолжает свой монолог. — Крепость! Понимаете: кольцевая казарма и главный вал — это мышеловка. Пропускная способность ворот исключительно мала! Мы хотели было пробить новые ворота или хотя бы починить разрушенный мост у Бригитских ворот… хозспособом… Но сначала не изыскали взрывчатку, а затем не нашли досок для ремонта моста.
