Владислав Конюшевский - По эту сторону фронта
– Пессимист – это хорошо информированный оптимист! И радует, что мы туда на три дня, а не до конца войны катим. И еще – продаттестаты брать, или ты разрулишь?
– Берите сухой паек. А ужином вас там кормить будут, я договорюсь.
– Понятно.
– Тогда у меня все. Иди ребятам скажи, чтобы готовились.
И я пошел готовить мужиков к завтрашним поискам.
Сначала планировал оставить прихрамывающего Пучкова на базе, но Гек разобиделся, и я, прикинув, что бегать нам не придется, разрешил собираться и ему. Так что едем всей группой. Я, Шарафутдинов, Гек, Змей (он же Женька Козырев) и наш новенький – Даурен Искалиев, спокойный как трамвай парень родом из Петропавловска, боевую кличку пока еще не заработавший.
Еще возьму с собой радиста, из хозяйства Северова. Марш-броски делать в этот раз не придется, поэтому толстопуз будет сидеть в «УльЗИСе», пока мы подвалы зачищать станем.
Вообще, конечно, это просто смешно. Такое впечатление, что Мишка себе подчиненных по своей комплекции подбирает. А если вдруг в его «команде бегемотов» появится худой, то через пару-тройку месяцев новенького уже не отличить от остальных упитанных и вальяжных связистов. Но невзирая на объемы, парни у него один к одному – знатоки своего дела.
Так что решено: возьму Силантьева, тем более он давно вокруг ребят вертится, раскрыв рот слушая их байки. Вот пусть и посмотрит моих «сказочников» в деле. А Искалиев – наш новый штатный радист, в этом случае может как обычный боец разведгруппы со всеми работать, потому что толку от его «шарманки» под землей все равно не будет. Заодно и притрется получше. Тренировки тренировками, но перед заброской к немцам обкатать парня в почти боевых условиях – дело очень хорошее…
Шмидта, которому Гусев дал отпуск, я решил не тревожить. Все-таки человек семью пять лет не видел. Да и в Алленбурге, откуда Макс родом, бои были сильные, поэтому никто не мог сказать, выжили ли его родственники. Наш немец, правда, ни слова не говорил о том, чтобы смотаться в родной город, хоть до него и было меньше тридцати километров.
А когда Серега снарядил «виллис» и дал сопровождающим лейтенанта Корзуна из взвода охраны, то Шмидт чуть не расплакался. Но тевтонская выдержка взяла свое, и чувства Макса выразились только в преувеличенно четких движениях при отдаче чести.
Сашка Корзун потом связался с нами из алленбургской комендатуры и сообщил, что Максимиллиан своих нашел. Не всех, но нашел. Мать у него погибла под английскими бомбежками, зато сестры и младший брат были живы. Сейчас Шмидт и Корзун помогают им устроиться в новом мире. М-да… Вот, наверное, в комендатуре шизеют от такого пассажа! Не каждый день на оккупированной территории увидишь немца, который является сотрудником НКВД.
Но комендачи действуют по закону, и поэтому родне Макса полагаются все льготы, которые существуют для советских военнослужащих. Только все равно пусть лучше он свои оставшиеся три дня догуляет. Глядишь, сестру, ту, что постарше, на работу устроит. Все навар, а то на его денежный аттестат троим людям особо не прожить.
Поэтому, придя в наше расположение, дал команду готовиться только присутствующему составу. В принципе, собрались быстро. Единственно, что я пресек желание Гека взять с собой «калаш».
– Леха, ты что, головой ударился? Мы же не в тыл к немцам идем! Ведь шариться на виду у всех с новым оружием – это все равно что табличку на шею повесить: «осназ». А если учесть, что и терроргруппы им еще не все вооружены, то такая демаскировка может вылезти боком. Поэтому приказываю – новое оружие сдать, а с собой брать только то, с чем раньше ходили.
– Да, но…
– Отставить пререкания.
Обиженно сопящий Гек, гордо вздернув нос, молча прошел мимо меня. За ним потянулись остальные. Я тоже встал и спросил у уходящего последним Марата:
– Думаешь, в чем-то неправ?
– Во всем прав, командир. Просто ты у них новую игрушку отобрал, вот они и надулись. И в городе с новыми автоматами действительно нельзя появляться. Уж очень приметные. Сразу вопрос возникнет – что за оружие у этих пехотинцев? И вообще, пехота ли это? А ведь там невыявленной немецкой агентуры еще полно…
Шарафутдинов своими словами полностью подтвердил мои мысли. Фрицы не дураки – обратят внимание на оружие, срисуют номера на машинах и, так как вражеских агентов в Пруссии просто немерено, быстренько вычислят наше расположение. А там и до определения ху из кто, недалеко. Так что приказ оставить новые автоматы в расположении части был правильным. Поэтому, кивнув, я ответил все понимающему капитану:
– Ну вот и добре. Ладно, пошли за верными ППС…
А уже ночью, ворочаясь в постели и прикидывая, что нас может ожидать в городе, вспомнил слова Колычева. М-да… Шеф НКВД, похоже, пытается из моей удачливости выжать все до капли, пока «заряд» не кончился. Ведь московские профессора выдвинули гипотезу о ее происхождении. Да и не только об этом…
Высоколобые умники подвели базу даже под мою ныне пропавшую повышенную регенерацию. Причем вроде все логично. Во всяком случае, я сам найти противоречий не смог и принял их версию на веру. Они считали, что все дело было в новом теле. Мол, у детей восстановление идет гораздо быстрее, чем у взрослых. А у пришельца тело было даже не младенческим, а соответствовало зародышу, в результате чего и наблюдалась ураганная регенерация. В их теорию ложилось даже то, что она постепенно сходила на нет и через девять месяцев исчезла совсем.
Когда Федосеев мне все это рассказывал, я неожиданно вспомнил одну из телепередач, что видел в своем времени. В ней говорилось про чудо-средство, которое изготавливалось из того, в чем ребенок до рождения находится. Плацента не плацента, толком уже не помню, но из нее чуть ли не эликсир вечной жизни добывали. Или это средство из стволовых клеток добывали? А клетки, соответственно, из этой самой плаценты? Хотя какая разница – про вечную жизнь это, конечно, враки, но дыма без огня не бывает.
Если уж детское место такими свойствами обладает, то тело, которое оно должно оберегать, вообще – ого-го! И про девять месяцев тоже в самую дырочку. У меня ведь именно по истечении этого срока лафа закончилась.
Группа Федосеева и удачливость пациента не обошла стороной. Дескать, дело опять-таки в новом теле. Точнее, в еще не «закостеневших» мозговых связях, которые способствуют принятию чисто интуитивных верных решений, воспринимаемых окружающими как голимая удача.
Я тогда даже несколько обалдел от того, насколько просто все можно объяснить. А то ведь чуть было не зазнался, считая себя эдаким мессией с неограниченным запасом везения. И тут вдруг такая проза… Да еще и известие, что вся эта радость закончится в течение нескольких лет, когда в мозгах все «устаканится», вообще ввергло в уныние.
Поэтому Иван Петрович и выжимает сейчас все соки, пользуясь моментом… Правда, также можно учесть, что на допросах из меня вытянули не практически все, а ВСЕ. Как оказалось, гипноз на Лисова еще как действует, и я вспомнил даже то, о чем забыл давным-давно. Но про это я узнал гораздо позже, когда уже после Нового года мне прокрутили запись беседы, где я отвечал на вопросы по органической химии, и попросили уточнить некоторые детали.
Вот тогда я и завис… Органику даже в школе с трудом на трояк вытянул, а тут, слыша свой голос, который шпарил как по писаному, только и смог, что хлопать глазами и пожимать плечами.
В общем, от меня во вменяемом состоянии они так ничего добиться и не смогли. А я сделал вывод, что пришелец как источник информации уже и не очень то нужен. Наши спецы надо мной поработали от души. И судя по тому, какие вопросы иногда задавались, знания, которыми была забита моя голова, были воистину обширны.
Блин, да что там говорить! С огромным удивлением для себя понял, что помимо действительно важного и нужного помнил даже Ф.И.О. разнообразных членов правительства, включая годы их жизни. Откуда – не представляю! Может, когда-то мельком плакаты разглядывал с физиономиями «слуг народа», вот они и запали? Так же как и ТТХ ТПДК-2[16], способ изготовления тонированных стекол, кличка соседской кошки, да и многое другое. А уж что учил или читал, или слушал вдумчиво… м-да… под гипнозом это все я вываливал обстоятельно и со вкусом.
Одно только интересно, почему после выдаивания досуха я до сих пор остаюсь личным порученцем Верховного? По логике, теперь пришельца можно и ухлопать безболезненно, во избежание неожиданных утечек информации. Тем более ничего нового я все равно уже не скажу…
Но наверное, Сталин помнил про слова Мессинга о выполнении некой таинственной миссии и решил дать мне все возможности для ее реализации. Может, он на это тоже какие-то надежды возлагает. Эх, знать бы еще, в чем она заключается, а то я чего-то боюсь. Ведь как выполню, так, по словам того же Мессинга, помру. Только вот помирать, зная даже про вторую жизнь, вовсе не хочется.
