Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна

Кстати, Искра и Кочубей — живы и здоровы, сейчас на Сечи, мутят казаков не слушать Мазепу. Вот и дальше пусть этим занимаются, и держатся подальше от гетмана. Может быть, гетманом станет кто-то из них? Бог весть…

А бумаги у иезуита нужно выцарапывать как можно ближе к тому месту, где сойдутся две великие армии. Поближе к своим. Но недостаточно близко, чтобы тут же попасть на зуб шведам. Для того ей и понадобились двое самых хитрых солдат из тех, кто обретался под рукой у полковника Алексея Келина. Оба парня оказались вовсе не тверичами — полк назывался Тверским по месту формирования — а как раз малороссами. Один бывший казак, по какой-то причине решивший уйти с Сечи и послужить в нормальной армии, другой родом из Полтавы. Оба прекрасно говорили по-русски, знали и местный диалект, и польский язык, что вполне вписывалось в их новую роль. Полковник представил их госпоже статскому советнику, а её им — как солдат-девицу Катерину Черкасову. Надо было видеть, как эти служивые смотрели на неё. Словно фанаты на рок-звезду, внезапно посетившую их захолустный городишко. Ей самой такая популярность не нравилась от слова «совсем», но Петру Алексеичу, конечно, виднее. Однако знакомить с ними отца Адама пока было рано. Выход этих двоих на сцену сего действа ещё не объявлен.

…Песчинки в невидимых часах проваливались вниз, отмеряя последние дни «пана Владислава» и его миссии. Потому Катя и сама была рада тому, что иезуит резко заторопился к Карлу. Конечно же, ни отец Адам, ни она сама к шведу не доедут. Ксёндз — потому, что он нужен совсем в другом месте. Она сама — потому что Карл слишком хорошо её помнит. Да и Шлиппенбах знал её в лицо. Если генерал при штабе своего короля, то тем более ей там делать нечего. Так что не доберутся они до шведской ставки. Пропадут по дороге двое путников — эка невидаль. По нынешним временам самое обычное дело.

Но больше всего беспокоило не вышеперечисленное. Наличие других гостей из будущего, с «той стороны» — вот что на самом деле пугало её. Причём, «пугало» — это не фигура речи. Она представляла себе возможности этих людей и примерный ход их мыслей. Если ей пришло в голову взять в плен Карла, то кто помешает им планировать точно такое же пленение Петра? Именно поэтому сейчас Мартин пробирается к государю, который с вероятностью в девяносто девять процентов уже находится в Смоленске. Он передаст ему те два слова, которые как минимум заставят его насторожиться. А поскольку рядом с ним всегда есть кто-то из «немезидовцев» — то и точно их расшифровать, и принять необходимые меры.

2

Смоленск начала восемнадцатого века — это довольно странное место.

Старинный русский город всего какое-то столетие назад уже был ареной сражений. Он довольно долгое время находился в составе Великого княжества Литовского, затем, когда оно было поглощено Польшей — Речи Посполитой. Вернулся в состав России менее ста лет назад. Потому именно через него общались с польскими партиями сторонники различных политических течений в русской верхушке: тех, кто всё ещё тосковал по панскому сапогу, здесь хватало.

С точки зрения обороны это тоже был сложный город. Конечно, не бывает неприступных крепостей, но, если окинуть внимательным взглядом всю его историю вплоть до двадцать первого столетия, то не брал его разве только Карл Двенадцатый. И то только потому, что Пётр извернулся ужом, но сделал всё возможное, чтобы шведская армия Смоленск не осадила. Возможно, именно поэтому государь и дал такое задание: развернуть Карла на юг любой ценой.

По западным волостям страны распускали слухи, что провианта в Смоленске чуть, самим едва хватает, что по приказу государеву все излишки вывезли ещё по осени, и так далее. Хотя на самом деле продукты питания свозились в город со всей округи, а крестьянам было приказано отрыть тайные ямы в окрестных лесах. При необходимости в те ямы можно было попрятать всё зерно. Параллельно город укреплялся по всем правилам фортификационного искусства того времени. Подновили стены, возвели земляные бастионы и редуты. Подобравшийся морозец быстро «схватил» пропитанные водой валы, так что забраться на них снаружи — это был ещё тот квест на выживание, даже при условии отсутствия сопротивления защитников. Подвезли пушек и зарядов к ним, подошли свежие полки. Но Пётр, прибывший в город, чтобы лично проследить за его усилением, понимал: против всей армии Карла здесь не выстоять.

Государь знал, что его люди, занятые сейчас решением этой проблемы, весьма исполнительны, изворотливы и далеко не глупы. Но осилят ли они такую задачу? Всё-таки эта служба — самая молодая среди созданных им. Ловить шпионов получалось и ранее, вот только играть с иноземцами на равных не получалось ещё никогда. Иной раз Петру Алексеевичу казалось, что он послал одного из самых ценных для него людей в государстве на верную гибель… Сам тоже хорош. Семья в Москве — вся, кроме Алексея, который как клещ в собаку вцепился в эту «учебку» при полку. Дескать, покуда не отучусь и экзамен не сдам, не смею батюшке на глаза показаться. Ещё одна заноза в душу… Ну да Бог с ним, с Алёшкой. Раз за ум взялся, пусть научится заодно отвечать за свои слова и поступки. А государь — здесь, в Смоленске. Притом, завершив инспекцию новых фортификаций, собирался отправиться прямиком к Шереметеву. Только дождётся подхода гвардии и иных городовых полков, чтобы выступить навстречу Карлу единым корпусом.

Положение было крайне рискованное. Пётр как никто другой понимал, что такое разделённая армия и как удобно бить её по частям. Нужно было соединиться с корпусом Шереметева раньше, чем к той Богом забытой деревушке Головчино подойдут основные силы противника.

…В Смоленск уже явился курьер, доставивший донесение, что гвардия всего в одном дневном переходе от города, когда в западные ворота въехал неприметный человек. Одет путник был как небогатый местный шляхтич, хотя под седлом у него была весьма даже недурная гнедая лошадка, немного не по его карману. Но по нынешним временам всякое могло быть, потому мало кто обратил внимание на это несоответствие. Оно заинтересовало только офицера, возглавлявшего караул у дома, где разместился государь. Путника надменно спросили, кто таков и за какой надобностью ему Пётр Алексеевич. В ответ тот сказал офицеру несколько слов. Служивый разом растерял свой гонор: «Сей же час доложу государю». Словом, не прошло и пяти минут, как продрогшего путника провели в хорошо протопленный дом — прямиком к адресату, миновав недобро поглядевшего на сие непотребство другого офицера — сержанта-преображенца.

Тот как обычно работал. Если не инспектировал укрепления и батареи, то сидел у себя и составлял документы либо изучал пришедшие письма. И сейчас у него в руках было письмо — судя по выражению лица его величества, с какой-то хорошей новостью. Государь и странного путника, коего проводили к нему по первому же слову, встретил, радостно улыбаясь. И более того — узнал, что только добавило ему радости.

— Мартын! — воскликнул он. — Каким судьбами?

— Да я, государь, вести принёс от нашего хорошего знакомого, — сказал тот, кого назвали Мартыном. — Спешил как мог. Владислав кланяться велел.

— Что у него? — Пётр Алексеич немного поумерил веселье.

— Отправил меня к тебе из Варшавы. Всего два слова: «Здесь Хаммер». Сказано было передать либо тебе, либо матушке-государыне, либо её брату, и более никому. Сказано было — вы поймёте. Всё, государь.

Улыбка при этих словах сразу же покинула лицо Петра Алексеевича, и тот, кого назвали Мартыном, понял: весть совершенно точно не радостная… Кто же были те люди в варшавском трактире?

— Добро, дружище, — сказал государь, похлопав его по плечу. — А что сам Владислав?

— До Варшавы добрались, там было уговорено ждать ксендза. Он велел мне ехать немедля, передать весть, а сам остался. Сказал — справится.

— Значит, есть надежда, — загадочно проговорил Пётр. — Есть надежда… Ну, добро, Мартын, ступай, хоть поешь с дороги, а то вид у тебя, будто неделю крошки во рту не было. Отдохнёшь здесь, а назавтра решим, куда тебе ехать нынче. Работы — сам видишь.