Елена Асеева - Зачин (СИ)
Глава тридцатая.
После разговора с Небом, а вернее после обряда Седми, Владу успокоилась... совсем и определенно надолго. Перенаправленная Богом Седми ее чувственность и тяга с Першего на старшего Раса, наконец сняли беспокойство с ее плоти и томление с головы... И девочка ощутила себя счастливой и довольной жизнью. Та радость теперь струилась во взоре Владелине, она проскальзывала в ставших неожиданно медленных движениях ее рук, походке... И даже в разговоре более не было горячности, суетности, словно Небо своими поцелуями снял часть нервозности с плоти.
Голубо-изумрудный хризоберилл, покачивающийся на цепочке подаренной ей Седми, и вставленный в левую, как и у альвинок, мочку уха поигрывая яркими бликами света, оттенял сияние очей юницы. Возвышение Влады, близость к самому Зиждителю Небо, кое в целом и не скрывалось от мальчиков никак не повлияло на ее характер, быть может, сделав его в отношении ребят более мягче и приветливее. И ежели раньше она позволяла бросить обидное слово в сторону какой-то дубины, то после обряда Седми, когда под лаской Небо испарилась та самая нервозная раздражительность, и стало ощущаться единение со старшим Расом, Владелина перестала допускать в разговорах, спорах или определении виноватого грубости. И моментально уловившие это отроки, теперь старались любые спорные отношения разрешить при помощи юницы, что в целом не дюже приветствовалось Вещуньей Мудрой, считающей, данные пересуды вредными для здоровья ее ученицы.
Неспешной поступью проскользнул месяц ягодень и серединь... И наступил увядень, имеющий такое название потому как в этом месяце становилось значительнее прохладнее относительно теплого времени лето. В месяце увядень всегда зримо оголялись деревья, это не значит, что они напрочь лишались листьев, просто теряли большую их часть. Потому и стояли дерева в месяцах спень и дождич, со здоровущими прорехами в ветвях сквозь кои можно было узреть саму серую голубизну небосвода.
Владелина виделась со старшим Расом очень часто и не потому, что ходила к капищу, просто всяк раз, когда она ощущала томление в голове, Небо призывал ее к себе. Он всегда встречал ее в огромном зале капища, и, усадив подле на облачное кресло, подолгу прижимал к себе, гладил волосы, целовал в макушку и лоб, и порой, что-то нежно шептал. Юница никак не могла разобрать тех слов, точно Бог говорил их на каком-то ином языке, аль у нее в тот момент пропадал слух... А может не могла понять она его еще и по той причине, что каждый раз когда сие дыхание входило в нее, Влада судорожно вздрагивала и застывала, на малеша переставая ориентироваться, не в силах, что-либо воспринимать. А погодя приходя в себя, утомленная шла домой, где Вещунья Мудрая поила ее какими-то ядренистыми на цвет и весьма горькими на вкус отварами, которые всегда хотелось выплюнуть. Засим царица укладывала девочку в ложе, где ноне сменили и простынь, и подушки, и одеяла на более мягкие, струящиеся и уходила, лишь, когда последняя засыпала, оставляя ее на попечение Выхованка.
Еще чаще беседовала Влада с Дажбой, с которым обещала сблизиться, и который после обряда и вовсе перестал смотреть в очи и лоб. Он токмо прикасался к ним губами и так, словно дотрагивался до чего-то вельми бесценного, хрупкого, каковое боялся огорчить собственным дыханием. Младший из Расов был особенно мягок в общении с юницей, не то, чтобы сказать слова против, он старался не высказывать своего недопонимания. Всегда предугадывая ее тревоги, объясняя сны и направляя течение мыслей девочки в более спокойное русло. Словом, как раньше в толковании с Богами заметил Небо, лишенная должного внимания, любви и заботы под пристальным наблюдением всех Расов, постоянно друг друга подменяющих на Земле и теперь не оставляющих ее ни на миг без своего попечения, юница многажды умиротворилась ... и не столько своим божественным естеством, сколько плотской сутью. И та самая медлительность в речи и движениях была первым признаком божественности самой Владелины... Суть плоти оной в будущем должна была стать частью обитающей нынче в ней лучицы.
Теперь умиротворенная любовью Отца Влада направила то малое время, каковое Вещунья Мудрая отвела на занятия, чтобы не перенапрячь хрупкое и слабое ее здоровье, на занимательные места в пергаментных листах, весьма живо интересуясь, изучением Галактик. И самого того не понимая, жаждая в знаниях альвов, найти ту самую серебристо-насыщенную Галактику, схожую с веретенообразным телом, будто испещренным пылевыми включениями, да окруженную сверху и снизу волокнистой бахромой. Ту Галактику, которую все еще продолжала изредка видеть во снах, и про которую рассказывала не раз Богам, чье величание, как пояснил немного позднее Небо, звучала как Дымчатый Тавр.
Вельми живо интересовалась девочка не только Галактическими просторами Всевышнего, но и системами, планетами их наполняющими. И в частности теми из них, где жили альвы, гомозули и духи, або как оказалось у всех у них имелись родные им планеты, системы и даже Галактики. И если у белоглазых альвов это была Галактика Синее Око, созвездие Выжлец и планета Арибэлла, то родной гомозулям оказалась Галактика Блискавица, система Сто-Жар-Стлязь и планета Гмур, а духи в основном обитали в Галактики Небо и Дивного, Косматый Змей, где в созвездие Ильматырь, поместилась их планета Буян.
И альвы, и гомозули, и духи, будучи творениями Зиждителей, соответственно Седми, Воителя и Небо, были выведены особым способом, не столько рожденные в начале своего творения, сколько именно созданные, по прописанным этими Богами кодам. И это были не человеческие племена... не люди. Это была совсем иная форма жизни, которая имела особый срок жизни, особые качественные признаки и рождалась несколько иначе, так как оказывалась всегда плотно связанной с замыслами Богов. Души, как пыталась пояснить Вещунья Мудрая, той самой, что жила в мальчиках и вообще людях, в альвах, гомозулях и духах не имелось. Они сами и были той душой, сберегая накопленную информацию в собственном костяке, оный облекали в видимую оболочку, словно в одежи. Посему у духов и гомозулей не имелось потомства, продолжение рода, всяк раз им создавали оболочку нарочно для тех нужд существующие создания... А альвы взращивали в себе саму оболочку в определенное, установленное, прописанное Седми время и собственным концом даровали начала новому.
- Ты умрешь, когда родится твоя дочь аль сын?- взволнованно переспросила девочка и лихорадочно вздрогнув с болью в лице уставилась на царицу.- И даже не увидишь, как ребенок будет расти, жить?
Владелина и Вещунья Мудрая сидели на берегу реки, прямо на песчаном его краю, слегка обрывисто высоким так, что можно было, свесив ноги вниз, бултыхать ими в воде. Кругом поднимался тугой стеной лес, он будто подпирал с этого более высокого рубежа реку и порой цеплялся за ту слуду своими выпучивающимися из-под почвы корявыми кореньями. Где-то недалече от этого приподнятого края брега, несколько ниже по течению, весело плескались в воде мальчики и гомозули сопровождающие Владу на конных прогулках. Это были весьма редкие прогулки, и то большей частью выпрошенные у Дажбы, каковой не мог девочке ни в чем отказать, даже как считала царица во вредной для здоровья тряске на лошади. Высоко в голубом небе, здесь над рекой достаточно хорошо просматривались кружащие соколы. Порой они всего-навсе просто клекотали, а иногда Владелина слышала, возникающий внутри головы певучий, объемный бас Словуты.
- Альвы не имеют мужского пола, наш народ представлен лишь женскими особями,- пояснительно проронила Вещунья Мудрая, и, развернув в сторону девочки голову, ласково на нее воззрилась.- И разве ты не поняла, что я дотоль сказывала... Моя дочь, это буду я.
- Ты?- непонятливо мотнула головой юница.- Но ты же умрешь... Ты говорила человеческие души умирая после вселяются в новые тела рожденные на планете Земля и продолжают, таким образом, течения бытия человечества... А у вас, у альвов души нет. Вы будто костяк сверху прикрытый телесной оболочкой. Так как же ты будешь жить в своей дочери... коли тело умирает все, вместе с плотью и костями.
- Мне очень сложно это тебе объяснить,- протянула задумчиво царица, и слегка приподняв правую ногу, вынула стопу из реки и провела своими одинаковыми по форме и длине пальцами по заходившей рябью воде.- У меня родится, скажем так, однородное, во всем похожее на меня создание, сберегшее и мою память, и мои знания.
- Ты как бы родишься сызнова сама в себе,- домыслив произнесла Владелина, и, узрев кивок Вещуньи Мудрой, облегченно вздохнула.- Значит, ты живешь вечно... Вернее очень долго и, по-видимому, ты была при рождении Зекрой, учила тех мальчиков.
- Нет, не мальчиков, а девочек,- негромко молвила Вещунья Мудрая и бросила беспокойный взор на купающихся ниже по течению отроков, проверяя, не подслушивают ли их разговор.
