Валерий Елманов - Красные курганы
В ответ на возмущенный вопрос мужа – куда это она без его дозволения? – Ростислава сухо заметила, глядя в сторону:
– В Новгород уезжаю, а там в монастырь уйду, в Михалицкий, что на Молоткове. Бабка моя в нем скончалась, да и мать недалече захоронена. – И грубовато осведомилась: – Тебе-то что?
При этом она с тоской подумала про опрометчиво данное обещание даже и не помышлять больше о том, чтобы наложить на себя руки.
А как не дать? Если б Ярослав перед нею был, а то милый батюшка, Мстислав Удатный. Очень уж он встревожился, когда узнал про случившееся на Плещеевом озере. Чуть ли не на коленях умолял он ее, чтобы не губила она своей души, и впредь, что бы ни стряслось, ни в коем разе сама расправу со своей жизнью не чинила. Вот и пришлось ей поклясться перед иконой и поцеловать крест.
Теперь ее любимого больше не было. Тот, что стоит перед нею, – иной. Он – венчанный, а это большая разница. Порой даже слишком большая. Так что теперь ей одна дорога – в монастырь. Та же смерть, только мучительная, растянутая во времени.
«Вот и проваливай! – хотел крикнуть Ярослав. – Все равно ты мне четыре лета как не жена со своими бабскими болячками. А я себе – свистнуть только – мигом другую сыщу!»
Но пустота, внезапно образовавшаяся в груди при известии о ее отъезде, заставила его произнести вслух совершенно иное:
– А может, погодишь малость? Уж недолго тебе со мной осталось мучиться, – неожиданно даже для самого себя попросил он с непривычной мягкостью в голосе. – Умру, а там поступай как знаешь.
Ростислава впервые за время их разговора взглянула в глаза мужа и поняла: не врет. И впрямь чует, что вот-вот. Она немного подумала. Конечно, отвратно еще несколько дней провести рядом с убийцей любимого человека, но, наверное, так уж ей суждено.
– Хорошо, – ответила коротко и тут же повелела занести обратно все собранные пожитки в девичью, но узлов не развязывать и из ларей и сундучков ничего не вынимать.
Отдав все распоряжения, она спросила мужа:
– Твои люди зарубили Константина или иное что с ним содеяли? И что он, никого из убивцев так ножом и не пырнул? – Сама же в ожидании ответа снова отвернула голову в сторону, чтоб не смотреть на постылого.
«Да живой он, живой», – хотел было сказать Ярослав, но вдруг почуял неладное.
Сперва эта мысль была какой-то неясной, словно грозовая туча, когда она еще копится где-то там вдалеке, набирая силу. А уж затем из нее молния, да прямо в темечко полоснула – нож! Откуда ей про нож известно?! Да уж не она ли его и передала Константину?! А зачем?
И тут же новая догадка еще одной молнией в голове блеснула – про Переяславль.
«Так это что же получается?! Это ж она!.. Она и он!.. Он и она!»
А додумать и сил не оставалось. В груди сразу что-то загорелось, жечь начало. Так вот кому он своим очередным унижением обязан, да еще каким?! Ах ты ж!..
Еще на что-то надеясь, он грубо ухватил жену за подбородок и, преодолевая сопротивление, повернул к себе.
– В глаза мне! – промычал сквозь зубы, зверея от бешенства.
Ростислава послушно взглянула на мужа. В это же мгновение все туманные остатки надежды тут же послушно развеялись под испепеляющими лучами ненависти, полыхнувшими в фиолетовых зрачках жены.
– Ты… когда… успела? – прохрипел он, по привычке нащупывая свой меч, хотя после прибытия в Киев так ни разу им и не опоясывался – тяжко.
Ответа Ярослав так и не дождался. Почти сразу же боль в груди неимоверно усилилась, перерастая в ослепительно яркое пламя, вспыхнувшее перед глазами, после чего он стал медленно валиться на пол.
…До самой своей смерти он больше ни разу не пришел в себя. Ростислава же хозяйничала в тереме, часами сидела в ложнице у изголовья больного мужа – словом, вела себя как примерная супруга. А уж что творилось в ее душе – кто ведает.
Вот только когда Ярослав умер, она почему-то не проронила ни единой слезинки.
Едва справили тризну, как княгиня вновь повелела собираться в дорогу. На этот раз – окончательно. Впереди ее ждали могила-монастырь и гроб-келья. Слегка утешало Ростиславу лишь твердое ощущение того, что все это ненадолго. Всего-то несколько месяцев потерпеть, ну, самое большее, полгода-год. И все. И тогда она окончательно отмучается.
Через несколько дней после ее отъезда в Киев долетели первые вести о Константине. Будто бы он на Иван-озере сбирает полки и твердо намерен отмстить ворогам за всех, кто полег на Калке.
Но Ростислава в это время уже проехала земли Смоленского княжества.
Глава 21
Один за всех
Мгновенно солнце озарило Равнину и брега реки И взору вдалеке открыло Татар несметные полки.
К. РылеевСостязание с неблагоприятной судьбой, которая ни в какую не хотела улыбаться рязанскому князю, у Константина продолжилось и на пути к Иван-озеру. Вначале один из дружинников свалился в жестокой горячке, после чего гонку продолжили вдевятером. Затем ладья, в которой плыл князь, напоролась на огромную подводную корягу, которая пропорола днище.
Словом, дни проходили под девизом «Да здравствуют приключения!» и к Иван-озеру их прибыло всего четверо, включая самого Константина.
Кстати, этот день тоже не обошелся без беды. Едва князь прибыл в расположение своих полков, как тысяцкий Позвизд доложил ему о положении дел в Ожске. Хмурясь и избегая смотреть Константину в глаза, он сообщил, что буквально за пару дней до появления князя из града прибыл гонец, который оповестил, что произошел взрыв терема, в коем проживал Михаил Юрьич.
Больше гонец толком ничего не рассказал, так что судьба Миньки оставалась пока под вопросом, но абсолютно точно было известно следующее. Во-первых, он сам находился в тот момент в тереме, а во-вторых, перед самым взрывом он зачем-то разогнал всех куда подальше.
– Ну, ежели тела не нашли, то, может, он еще и живой, – сконфуженно бормотал тысяцкий Ожского полка, по-прежнему не глядя на князя.
«Нитроглицерин, – сразу понял Константин. – Та самая бутыль с нитроглицерином, которой он нам со Славкой когда-то хвастался. Я тогда, помнится, запретил ему все эксперименты, но больше пары лет он не выдержал. И рвануло, скорее всего, во время какого-нибудь опыта. А значит… – Он зло скрипнул зубами. – Значит, остался ты один, Константин Владимирович, совсем один. Так что придется тебе, мил человек, разом за всех четверых потрудиться».
– Помощник-то его живой? – спросил он, немного подумав.
– Живой, – как-то загадочно протянул Позвизд.
– Ну хоть Сергий там остался. Значит, за Ожск можно быть спокойным, – вымолвил князь хмуро, но тысяцкий, смущенно кашлянув, робко поправил его:
– Так-то оно так, вот только не остался он там.
– То есть как не остался?!
– Сказал, что эти камнеметы, кои они с Михал Юрьичем построили, без него никто не разберет и не соберет. Опять же починка может понадобиться али еще что. Ну я и сказал, что мол… – И он, осекшись под каким-то недобрым выражением княжеских глаз, тут же изменил концовку: – А я говорю ему, тут уж токмо на усмотренье самого князя. Как я могу воспретить али разрешить без Константина Володимеровича? Никак я не могу ничего. Оно ж дело-то такое.
– Где он?! – рявкнул князь.
– Да вон у бережка возится чего-то, – торопливо указал Позвизд.
Разговор князя с Сергием получился кратким, но бурным. Горячее намерение Константина немедленно отправить парня обратно в Ожск натолкнулось на неразрешимую дилемму. Получалось, что либо он идет на монголов с катапультами, но тогда обязательно придется брать с собой и самого Сергия, либо князь оставляет парня здесь, но тогда лишается и военной техники, которую и впрямь бесполезно брать с собой без самого Сергия.
К тому же в том, что никто не обучен обращению с катапультами, попрекнуть парня тоже было нельзя. Подготовка кадров всегда, с самого первого дня возлагалась только на Миньку. Князь мог только поинтересоваться, почему был допущен пробел в столь важном деле, на что получил несколько уклончивый ответ, что, по всей видимости, Михал Юрьич для начала хотел испытать машины самолично.
Константин все-таки попросил, чтобы Сергий показал хотя бы ему самому, как собираются и разбираются эти штуковины, но уже после первого же получаса занятий обреченно махнул рукой – бесполезно. Пришлось оставить.
В просторном шатре, где собрались все тысяцкие, царило радостное и вполне понятное оживление. Наконец-то закончилось томительное ожидание, князь появился, теперь можно будет выступить в поход.
Шапкозакидательское настроение некоторых командиров полков Константин пресек сразу. Немного помедлив, он начал пересказывать все, что читал о Калке, выдавая это за официальную версию случившегося. Народ сразу посерьезнел.
«Вот так-то лучше, – удовлетворенно подумал князь. – А то ишь, герои выискались».
Вслух же произнес следующее:
– По предварительному подсчету выходит, что русских ратников было больше, чем монголов. Да с ними еще и половцы шли. Стало быть, на каждого ворога два ратника приходилось, не меньше, а победили все равно монголы. То есть они воюют не числом, а умением. О том надлежит помнить каждому. Тем более, что у нас сейчас воинов лишь чуть больше, чем у монголов.
