Андрей Валентинов - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы
– Пойдемте, Косухин. Что бы тут ни было – все лучше, чем в компании ваших краснолицых…
– Почему моих? – обиделся Степа.
– Ах, уже не ваших, господин красный командир? Тем лучше…
Они прошли несколько шагов. Протянутая рука Степы уткнулась в стену. Зажженная спичка высветила совершенно пустую комнату, в одном из углов которой виднелась еще одна дверь, скорее лаз – небольшой, едва ли больше метра высотой.
– Теперь надо подумать… Косухин, у вас есть папиросы?
Степа похлопал себя по карманам. К счастью, курево он не забыл. Они закурили, присев прямо на каменный пол. Наташа глубоко затянулась и вздохнула:
– Это ужасно, Степан! Курю, как крючник. К счастью, папиросами нас снабжают… Так вот, мой коллега как-то был вызван наверх, к здешнему обер-упырю. Такой кудрявый, в пенсне.
– Гольдин…
– Ну да из этих… Гольдиных… Обсуждали монтаж главной установки – вы видели, там уже установили несущую ферму… Так вот, ему показали план нижних этажей. Память у моего коллеги абсолютная, он этот план запомнил и перечертил. Оказалось, что в соседнем коридоре, как раз в этом, есть несколько помещений, одно из которых вроде бы выводит наружу. Я считала шаги, по-моему, мы не промахнулись.
– Вы думали бежать?
– Думали… – огонек осветил невеселую улыбку. – Конечно думали! Но мои товарищи по несчастью смертельно напуганы. В общем, они правы – нам показывали, что здесь бывает с теми, кого ловят…
– А что?
– Не надо… И так невесело. Кроме того, мало выйти из монастыря. Вокруг охрана, а дальше – горы, местные жители или перебиты, или выселены, к тому же зима…
– Да, – кивнул Степа, затаптывая унтом окурок. – Видели, чердынь-калуга. Хуже колчаковцев!…
– Сравнили, Косухин! Остальное понятно. Наш страж отправился вас ловить, я человек любопытный – выглянула. Признаться, успела испугаться, но вы его здорово… Я, честно говоря, думала, что их берет лишь основной кол…
– Да причем здесь кол? – поморщился Степа, вставая. – Значит, нам туда?
Он кивнул в сторону неразличимого в темноте лаза.
– Вероятно. Терять нам нечего, живой им в руки я больше попадать не собираюсь, да и вам не советую. Револьвер хоть у вас есть?
– Есть, – пробормотал Косухин, холодея. Оружия, кроме серебряного стилета, у него не было. С запоздалым сожалением он вспомнил о винтовке, оставшейся возле трупа.
– Ну, пошли! Могу пойти первой, чтобы придать вам храбрости.
Степа, мягко отстранив Наташу, осторожно протиснулся в лаз.
– Ну-ка, поглядим, что за пещера Лейхтвейса…
Берг зажгла спичку. Неяркий огонек на мгновенье осветил помещение. Здесь также было пусто, в противоположной стене чернела еще одна дверь, но уже повыше, по бокам стояли короткие каменные лежанки. В последний миг, перед тем, как спичка погасла, Косухин успел заметить на стенке что-то напоминающее масляный фонарь, которым пользовались монахи.
– Наташа, зажгите еще спичку!..
Это был действительно фонарь и даже заправленный маслом. Через минуту, после третьей спички, он загорелся, осветив помещение неровным желтым огнем.
– Вовремя, – заметила Берг. – А то у меня уже кончался коробок. Пока нам везет…
Степа шагнул к следующей двери, держа фонарь повыше. Темнота чуть расступилась, и в ту же минуту Берг вскрикнула – прямо поперек прохода лежал высохший труп. Череп в ошметках сгнившей кожи смотрел прямо на незваных гостей. Косухину тоже стало не по себе, но отступать он не собирался. Он уже занес ногу, чтобы переступить через мертвеца, но передумал и аккуратно обошел его, держа фонарь над головой.
…Трупы, высохшие, почти без кожи, и просто скелеты, лежали вдоль стен. Некоторые, впрочем, сидели, причем возле двоих стояли большие чаши. На противоположно стене, где чернел проход, прямо над ним было выбито такое же лицо, как и в коридоре – трехглазое, с закрытыми веками и невеселой улыбкой на тонких губах.
– Видать, кладбище, – как можно спокойнее заметил Степа, вспомнив слова монаха.
– Вы правы, Степан, – девушка уже пришла в себя. – Это обыкновенные честные мертвецы, которые не желают никому зла. Наверное, поэтому те, другие, не любят это место…
Минуту они стояли в нерешительности, осматривая склеп. Похоже, это и было старое кладбище Шекар-Гомпа. На некоторых телах уцелели обрывки желтых плащей, а на высохших черепах можно было различить коротко остриженные волосы.
– Простите, – негромко проговорила Берг. – Мы не хотели вас тревожить…
Косухин хотел перекреститься, но сдержался, и осторожно шагнул к следующей двери. Вначале комната показалась ему пустой, однако вскоре стало ясно, что это тоже склеп. Но похоронен был здесь лишь кто-то один. Этот неизвестный лежал на небольшом возвышении слева от входа. Сразу же было видно – это не монах. Высохшее тело покрывали почерневшие остатки когда-то роскошного плаща, в ногах лежал изъеденный ржавчиной меч, вынутый из богато украшенных ножен, чуть ниже находилось то, что осталось от лука и кожаного колчана. Лицо покойного прикрывала маска из тусклого золота.
– Какой-то воин, – предположила Берг. – Смотрите, Степан, здесь барельеф. Наверное, это он…
Степа поднес лампу поближе. На большом, во всю стену, барельефе был изображен всадник в острой монгольской шапке. В левой руке он держал лук, а правую поднимал к небу. Изображение было старым, руки мастера не везде точными, но Степа сразу же вспомнил – точно такого же всадника он видел возле входа в пещерный храм, где их встретил странный старик. Косухин всмотрелся, и ему показалось, что он видел всадника не только там. Что-то знакомое было в повелительном жесте руки, в гордой, надменно поднятой голове и даже в фигуре замершего в напряжении коня. Свет фонаря упал на золотую маску, и Степа тихо охнул:
– Командир Джор…
– Что вы сказали? – удивилась девушка.
– Н-ничего, – пробормотал Косухин. – Это я так…
Золотой лик был спокоен, в неровном свете фонаря казалось, что недвижимые губы слегка улыбаются. Степа вздохнул и тихо отошел от мертвого тела. Надо было искать выход. Он быстро осмотрелся…
– Тупик, – заметила Наташа. – Не может быть… Косухин, здесь по плану есть проход! Господи, ну ищите же!
Косухин вновь обошел небольшую комнату. Стены, высеченные в скале, гладко отесаны, на них нет даже следов двери или прохода, пол каменный, ровный. Оставался потолок…
Внезапно где-то поблизости, со стороны оставленного ими коридора, послышались резкие злые голоса. Кто-то крикнул, раздались ответные крики, затем чей-то резкий голос позвал: «Сюда!»
– Они не войдут! – прошептала Берг. – Иначе они не оставили бы здесь все это…
Степа между тем осматривал потолок. Увы, он оказался обыкновенным – каменным, вырубленным в цельной скале. Крики в коридоре стихли, послышался резкий, пронзительный голос:
– Косухин! Берг! Немедленно выходите и сдавайтесь! Повторяю! Косухин! Берг…
– Вот щас прямо, – пробормотал Степа, продолжая внимательно осматривать склеп.
Голоса в коридоре начали что-то громко обсуждать, а затем заговорил кто-то другой, как показалось Степе, уже ему знакомый. Слова звучали отчетливо и громко, словно говоривший находился рядом:
– Степан Иванович! Наталья Федоровна! Прятаться не имеет смысла. Вся эта средневековая мистика вам не поможет. Через несколько минут мы просто взломаем стену…
– Значит, через дверь тебе, заразе, не пройти! – хмыкнул Косухин. – Наташа, а чего это они своих бхотов не пошлют? Они хоть люди…
– Бхоты боятся. Ищите, Степан, тут должен быть проход! Обязательно! Знаете, как-то очень не хочется превращаться в краснолицую вампиршу со стеклянными глазами…
– …К сожалению, в этом случае мы не сможем вам помочь, – мягко и даже доброжелательно продолжал неизвестный. – То, что к вам войдет, не склонно к гуманности. Поспешите – у вас осталось всего несколько минут…
– Спасибо, что сказал, – отреагировал Степа, думая совсем о другом. Выбор невелик: четыре стены, пол и потолок. Все он уже осмотрел, оставалась одна из стен, находящаяся за возвышением, где покоился мертвец в золотой маске. Степа осторожно обошел высохшее тело воина, чье запечатленное в золоте лицо так напоминало Джора, и стал внимательно рассматривать барельеф. И тут вдали послышался негромкий, но гулкий звук, словно что-то огромное упало на каменный пол коридора. Звук повторился, затем еще – кто-то шел, его шаги с каждой секундой слышались все громче и громче. То, что приближалось из глубин подземелья, ступало мерно, с тяжелым механическим грохотом, словно по коридору двигалась ожившая каменная глыба.
– Косухин… – девушка повернулась к Степе. – Вы… слышите?
– А чего? – пожал плечами Косухин, не отрывая глаз от барельефа. – Обещали же! Сейчас, гад, стену крушить станет… Вот, кажись нашел!
Через весь рельеф, в правой его части, сверху до низу тянулась тонкая, словно паутинка, трещина. Степа легко дотронулся до края, затем надавил посильнее, но камень не двигался.
