Андрей Посняков - Гладиатор: Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники (сборник)
– Лучше б ты нашел римский шлем, – скривился Беторикс. – Что толку нам от этого черепа?
Действительно – никакого толку.
– Я все же положу его у корней во-он того дуба, – подросток повернул голову. – Если ты, конечно, разрешишь, господин.
– Положи, положи, – покладисто согласился Беторикс. – Я тоже считаю, что так будет правильно. Незачем голове славного воина валятся вот так, под ногами. Давай только быстрей – ждать не будем.
Юный амбакт поспешно бросился к старому дубу, росшему на самой околице сожженной деревни и, как видно, являвшемуся ее священным символом и объектом самого искреннего поклонения, а иначе просто и не могло быть – ведь дуб!
Эли догнал остальных минут через десять. Тяжело дыша, подбежал к вождю:
– Господин, дозволь кое-что показать.
Беторикс быстро обернулся:
– Ну?
Парнишка вытянул вперед руку и раскрыл ладонь. Что-то тускло блеснуло:
– Римская пряжка! Медная, но еще вовсе не позеленевшая.
– Да, – вождь с любопытством осмотрел находку. – Действительно, новенькая. Молодец, Эли! Значит, мы все же на верном пути. Где-то здесь, где-то здесь римский лагерь, надо только его найти и желательно – побыстрее.
– Найдем, – уверенно бросил Кари. – Найдем, мой вождь. Обязательно отыщем.
Заночевали, не разводя костров, по-походному, по-простому. Уснули, завернувшись в плащи, под густой кроной орешника. Глаза захлопнулись сразу же – все ж утомились за день – лишь часовые не спали, да уже под утро запели, загомонили вокруг птицы.
– Что это они раскричались? – недовольно распахнул глаза Кариоликс.
– Вот именно, – насторожился Массилиец. – С чего?
– Да просто они утру радуются, – предположил Эли. – Вон, и солнышко сегодня, пусть хоть и краешек. И ветерок – может, разгонит тучи?
– Да нет, ничему эти птицы не радуются, – задумчиво протянул Карнак. – Скорее – спугнул кто-то. Ну, точно, спугнул! Слышите? Что это за звук?
Беторикс тоже прислушался. Действительно… Что-то ухнуло… бух! Бух!
Похоже на локомотив… Или нет – забивают сваи!
– Сваи! – словно подслушав мысли вождя, встрепенулся Карнак. – Забивают сваи. Большими деревянными молотами. От этого – такой звук.
Беторикс пригладил бородку:
– Интересно, кому здесь нужно забивать сваи? И где?
– Римляне! – убежденно отозвался Массилиец. – Видать, строят дорогу и мост.
– Да уж, – вождь покачал головой. – Если так, то они тут намерены обосноваться надолго. Что ж… идемте, взглянем. Полюбуемся на строительство римских дорог.
Они пошли на звук прямо сквозь заросли, пробираясь меж увитыми жимолостью и омелой деревьями и кустами. Ухающий звук приближался… и вот уже послышались голоса. Кто-то ругался, распоряжался, давал указания…
Подобравшись ближе, Беторикс осторожно выглянул из-за дерева.
Римляне!
Да, это были именно они – легионеры в туниках, но без доспехов и не с оружием в руках, а с лопатами и кирками. И с деревянной кувалдою – действительно, забивали сваи, намереваясь перекинуть через неширокий овраг мост.
Виталий невольно улыбнулся: ничего на этой земле не ново. Действительно – у хорошего командира солдаты без дела не шляются. Нет военных действий, так пусть дороги строят – и польза, и всякие дурные мысли в солдатскую башку не лезут, типа – где бы выпить достать, да не пойти ли в самовол к бабам?
Та-ак…
Беторикс внимательно обозревал строителей, примечая каждую мелочь: груду приготовленных для укладки камней, глину, тяжелые, запряженные мулами, телеги. Ни палаток, ни костерка нигде поблизости видно не было, из чего молодой человек заключил, что лагерь точно где-то неподалеку, иначе чем бы эти легионеры кормились, где бы ночевали? Под открытым небом и дождиком?
– Что будем делать, вождь? – неслышно подполз Кариоликс.
– А ничего, – Виталий пожал плечами. – Просто пойдем вдоль дороги. Куда-нибудь она ведь приведет, верно? Почему бы не в лагерь?
– Но там легионеры…
– Мы ж не по дороге пойдем, а рядом, кусточками, рощицами, лесами.
– А-а-а-а! – догадливо протянул побратим. – Теперь я понял, почему ты не поехал верхом. Ты мудр, о, вождь мой!
– Ладно уж… Передай всем – идем.
Работавших на строительстве легионеров было около сотни или чуть поболее – одна когорта. Видать, они осваивали работы по очереди, да так и не особо перетруждались, работали споро, умело, но не в напряг, а так, можно даже сказать – в свое удовольствие. Кто-то шутил, кто-то рассказывал какие-то байки, а кто-то подтрунивал над распорядителем работ – сутулым человеком лет сорока с вытянутым желчным лицом вечного жалобщика и сутяжника. Одет прораб был довольно тепло – в две туники и – поверх них – шерстяной плащ с прорезью для головы – пенулу, с прикрепленным к нему капюшоном, ныне, в честь солнечного и теплого дня, откинутом.
– Давайте-ка поднажмите, ребята! – старательно измеряя мостовую деревянной, похожей на большой циркуль, меркой, подбадривал легионеров производитель работ. – Да здесь вот второй слой подсыпьте.
– Так подсыпали уже, господин Фелиций!
– Значит, плохо подсыпали! Разве не видно, что не хватает целой пяди щебня.
«Целой пяди щебня!» Виталий даже позавидовал – вот, если б в России такие же добросовестные дорожники были. Тогда бы и дороги в шесть раз больше служили потому что строились бы как следует, а не как бог – точнее сказать, дьявол – на душу положит. А что? Именно дьявол – кто же еще нашептывает? А пусти-ка, мил человек, самосвал щебенки налево, а песочек – в соседний дачный кооператив, уж там-то его с руками-ногами оторвут, купят. А еще можно дорогу на пять сантиметров уже сделать… всего-то на пять сантиметров – а вот тебе и «Лексус»!! А если не на пять сантиметров уже, если на десять?
Да уж, да уж, соблазны… И где честных дорожников взять? В Древнем Риме, разве что. Такого вот работягу-инженера, как этот Фелиций.
– Ну, не слоняйтесь вы, как сонные мухи. Быстрее, быстрее работайте, а то ведь и раствор застынет, а его еще теплым надо класть.
– Так мы, господин Фелиций, и кладем теплым.
– Не таким теплым, как надо бы! Я же чувствую, вижу.
Ой, молодец! Ой, молодец, прораб, нам бы таких инженеров!
И вот тут-то, пробираясь вдоль дороги смородиновыми кустами, малинником и прочими зарослями, Виталий вдруг подумал – а вот если бы римляне не завоевали Галлию, таких прекрасных дорог точно не было! И не только дорог, много бы чего не было – и в первую очередь понятия полноправного гражданина, а также – и закона, единого и обязательного для всех. А то в Галлии аристократы меж собою собачатся а тех, кто ниже их, и вовсе за людей не держат – у кого больше воинов, у того и сила, и никакой закон им не писан. Как в России-матушке – точно так. Вот только представить: вместо легионеров этих, вместо Фелиция – наши российские люди. И чтобы было? А ничего бы… Просто лет десять бы эту дорогу строили, половину щебня да песок распродали бы по ближайшим адифициям или даже тому же Верцингеториксу на виллу – и что с того, что он враг? Лишь бы заплатил…
– Господин! – ушедший шагов на двадцать вперед, Карнак Массилиец вдруг остановился на крутом склоне холма. – Вот это да! Вот так картина!
– Да что ты там увидел-то?
– Сам посмотри, господин. Только осторожнее – могут заметить.
Подойдя ближе к обрыву, Беторикс выглянул из-за сосны… и едва не вскрикнул, увидев прямо перед собой, в долине, тянущейся вдоль реки, укрепленный лагерь. Все, как и полагается – с частоколом, валом и рвом, с воротами и прямыми улицами, с рядами легионерских палаток и шатром легата.
– О, боги… – благоговейно прошептал молодой человек. – Наконец-то мы его нашли.
– А вон там, вдали – еще один. И еще…
Да, все так и было! Римские лагеря тянулись один за другим почти до самого горизонта, так что Виталий не удержался, присвистнул:
– Нет, это не лагерь. Это просто мегаполис какой-то!
Выходит, Цезарь вовсе не увел свои легионы, даже и не собирался уводить. Вот она, вся его армия, все легионы: и приведенные с собой, и с разрешения сената набранные уже здесь, в Галлии! Вот они стоят, полюбуйтесь. И какой же город возникнет на их месте очень и очень скоро, быть может, уже сейчас? Дижон? Шамон? Ле Крезо? Да какой бы ни возник – вот он уже. Вот стройные улицы, вот площади, башни, ворота. А-а-а!!! А вон – там, с краю – кибитки маркитантов – пригороды.
Некое щемящее чувство вдруг охватило на миг душу вождя, ему показалось, что он любуется сейчас великой цивилизацией, цивилизацией именно городской, а не сельской, галльской. Словно бы Нью-Йорк с его небоскребами расстилался сейчас перед Виталием, величественно и властно, словно бы сверкающий луч света ворвался в темную пучину самого мрачного и беспросветного варварства, гнусной деревенщины, расталкивая мрак, освещая, словно бы… словно бы вдруг пахнуло домом.
