Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович
– Никак нет. Трофейные.
– С немца сняли, так, а, Лавренко? – проникновенно вопросил лейтенант. – И не противно? Вы же боец Особого отдела! Должны показывать пример, а вы пленных раздеваете…
– Отож не пленный был, – сообщил Павло Захарович. – Он у тракту лежал, мы вышли, думали, может помочь. Все ж человек, хотя и гад фашистский.
– Да, подходим, а он того… – поддержал Сашка. – Совсем уж готовый.
– Поистине говоря, там одна рука и лежала, – доверительно пояснил Торчок. – Видать, танком отдавило. Вот тута одни лохмы, а часы как новенькие. Тикают! Не пропадать же «котлам»…
Лейтенант Саламонов заметно побледнел. Подробности происхождения часов ему явно не нравились.
– Все, хватит разговоров! Оружие – к чистке! Водители, проверить машины.
Тимофей передавал новому командиру документы и карту, показывал оружие. К автоматам лейтенант не особо придирался, да и к чему там придираться, для себя же чистили. Возникли вопросы к трофейным сверхштатным гранатам, и особо прицепился к миномету.
– Вот зачем он, а, Лавренко? Кто из него стрелять будет? Я или вы? Или этот Торчок-дикобраз?
– Я буду. Поскольку по первой фронтовой специальности я минометчик. Прям сразу туда приписали, такая судьба, – пояснил Тимофей.
– Но вы же теперь в контрразведке. Пора перестраиваться, товарищ Лавренко, менять образ мысли, совершенствоваться. А вы миномет таскаете, да опять же немецкий.
– Вы, товарищ лейтенант, дайте приказ, мы миномет и лотки с боезапасом прямо здесь оставим. Прежний командир группы говорил: «Пусть будет на всякий случай», но раз есть иная, свежая директива, так сразу бросим негодное оружие, – сказал Тимофей, которого вся эта бодяга с минометом и новым командиром начала изнурять.
– Бросать оружие не положено! Нужно сдать надлежащим образом. Но раз прежний командир не возражал… Под вашу ответственность, Лавренко.
Тимофей поставил 5-сантиметровый корень претензии обратно в кузов, накрыл плащ-палаткой. С новым командиром все было ясно. Не было ясно, откуда он такой своеобразный взялся. Просто удивительно. До сих пор опергруппу укомплектовывали тщательно, офицеры прибывали пусть и нелегких характеров, но подготовленные по своему профилю: техническому или боевому – это уж как задача стоит. И вдруг эта цыпля в полушубке… Явно никакого понятия не имеет о специфике и задачах группы. Напутали чего-то наверху.
– Этот Саламон прямиком с Красноярской школы [44]. Секретарь-комсомолец там был, – успел сказать Сергеев. – Болтун невыносимый.
Насчет последнего было вдвойне понятно. Только загрузили имущество и завелись, новый командир вновь приказал построить личный состав, произнес речь о важности освобождения Венгрии, происках фашиста Салаши, сознательном отношении советских солдат к несознательным и угнетенным венгерским гражданам.
Лейтенант сел в головную машину, Тимофей с облегчением забрался в кабину «опель-пежо».
– Жуть! – сказал Сашка, бережно заводя норовистый двигатель. – Еще и напоминает: задание неотложное, быть на месте обязаны как штык! А мы тут полдня потеряли.
– Чего уж… Поехали – уже хорошо. Вроде бы меньше стучит, а?
Обсуждали двигатель, это помогало отвлечься от неприятных мыслей. Понятно, любые построения и лекции по международной обстановке боец обязан выносить стойко и мужественно. Как и пропущенный завтрак. Но как с таким лейтенантом вдруг на задание и захват идти? Гарантированно не вернешься. Да нет, быть не может, пришлют кого-то толкового.
Ехали так себе. И дорога была плотно забита войсками, и грязища жуткая после танков, да еще Саламонов все время направление движения уточнял. Понятно, не привык к венгерским названиям, их-то и по буквам попробуй прочти-запомни. Мог бы у поездивших сержантов спросить, так нет, уткнется в карту и мыслит, пальцем водит.
Ночевали, как говорится, ни два, ни полтора – в поле, на ветру, среди растерзанных гусеницами скирд. Торчок, оставленный часовым на всю ночь, порядком замерз. Под утро Тимофей его самовольно сменил, за что получил выговор. Пришлось врать, что желудок от сухомятки свело, все равно проснулся. Завтракали опять без чая. «Ничего, товарищи, у Будапешта будет время, отдохнете».
Опять тыркались по заторам, у переправы три с гаком часа простояли. Верил лейтенант Саламонов в очередность и дисциплину проезда, что очень верно, но нужно же понимать, что во фронтовой очереди бывает и своя первоочередная внутренняя очередность.
– Слушай, я не пойму, у него же две нашивки за ранения. Он был на фронте или нет? – тайком спросил Тимофей.
Сергеев, поневоле ставший экспертом по части нового командира, пожал плечами:
– Не пойму. Наград нет, нашивки есть. Трындит без остановки, но про фронт и ранения – молчок.
– А он не того… Может, от немцев заслали? – полушутя спросил Тимофей.
– Вряд ли. Когда я заехал спросить про ваше расположение в Отделе армии, мне там его и подсадили. Сам Григорьев и привел, усадил, на прощание руку пожал.
Майор Григорьев группе был хорошо известен – из армейского СМЕРШ, офицер суровый, но дельный. Надо думать, вполне проверен наверху этот несчастный Саламонов. Но отчего такой дурак?!
Поужинали нормально, с горячим, поскольку сухомятка уже всех доводила. Развели костер в траншее, откуда-то пованивало, но нахохлившийся лейтенант насчет чая и каши таки снизошел, возражать не стал. Ночью было холодно, выпал мокрый снег, охранявший машины сержант Лавренко грелся, мысленно ругая командира. Чего стоило в деревне или на ферме встать? Полно же кругом жилья.
День выдался еще мрачнее и сырее. Тимофей спал в тряской кабине, снилось, что едут куда-то со Стефэ и Юриком, а рельсы, как нарочно, ребристые, не иначе диверсанты нагадили. Сержант Лавренко с трудом выпутался из глупого сна, долго приходил в себя, а придя, удивился. Катились проселком, довольно безлюдным, не разбитым. Навстречу прошла одинокая полуторка с пустыми бочками.
– Сашка, мы куда, вообще, едем?
– Так вон «додж», за ним и двигаемся. Спи дальше, сдается, обеда все одно не будет, а как встанем, чтоб поссать, толкну.
– Это, конечно, спасибо, но, похоже, мы заблудились. Мы же на север едем?
– Так объезд, наверное. Лейтенант останавливался, уточнял. Раз десять уточнял. То Чарнаберне, то Сике-Пасек какие-то.
Никаких Сике-Пасеков сержант не помнил. Нет, так-то маршрут помнился, но не все подряд деревни и развилки в памяти остались. Хотя ощущение, что не туда поперлись, оставалось.
– Точно, на север свернули, – пробормотал Тимофей.
– Вот у тебя компас беспокойный. Ну, север так север. Лейтенант с картой, наблюдает, спрашивает, высчитывает.
Тимофей открыл дверь, прислушался. Вроде бы стреляли, но где-то далеко. Ладно, к немцам вряд ли заедем.
На остановке, когда заливали воду в радиаторы и сами сливали ненужное, Тимофей все же попробовал обратиться к новому командиру.
– Не надо умничать, Лавренко, – отрезал Саламонов. – О намеченном маршруте я прекрасно знаю, но, раз дороги забиты, целесообразно проявить инициативу, обогнуть заторы и прибыть точно в срок. Опаздывать группа не имеет права!
– Так а бензина же в обрез…
– Мы СМЕРШ или банно-прачечный отряд?! Заправят где угодно, – тонко усмехнулся лейтенант. – Идите и следите за водителем. Будет дремать за рулем – мигом отчислю. Здесь контрразведка, а не не пойми что! Вас это тоже касается.
Тимофей пошел обратно к машине. Тьфу, контрразведка он, как же.
Снова катили по проселкам, у развилки с каким-то то ли намогильным, то ли церковным памятником чуть не увязли, но выбрались. Тимофей еще подремал, проснулся уже в темноте. Машины двигались медленно, почти ощупью.
– Завел нас лейтенант, – судорожно зевая, сказал Сашка. – Не поверишь, но это уже вроде как Словакия.
– Как Словакия?!
– Ну, вроде как она. А может Чехословакия, просто мы с другой стороны в нее заехали? Сейчас на какой-то Левице премся. Наши танки туда уже прошли, фрицев нету, проезд свободный. Оттуда уже на Будапешт повернем, надо думать.
