Андрей Онищенко - Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана"
– Успокойся! Это тот человек, который обещал заплатить хороший выкуп за камень, украшающий рукоять кинжала наместника. Разве тебе не передал мою просьбу старший вестник?
Казначей опустился рядом на кучу соломы. Со стороны казалось, что он упорно что-то обдумывал.
– Неужто ты не узнал где он лежит? – выжидающе спросил Абдурахман.
– Кинжал находится в хранилище, – подавленно ответил Рошиван, – только вот ключи от всех дверей находятся у Темиш-паши. Хитер он чрезмерно, никому не доверяет. Если узнает, что я задумал, головы мне не сносить.
– А, по-твоему, я не рискую? Если прознают, что я нахожусь в Семендере, меня ждет ужасная неминуемая смерть. Однако, количество золотых монет, которые готов заплатить этот человек, – Абдурахман указал рукой на Завулона, – столь велико, что ради них стоит рискнуть головой. Фархад Абу-Салим слишком жаден, столько золота ты никогда не заработаешь за всю свою жизнь и еще не известно, что завтра будет с Семендером, если наше войско потерпит поражение от кочевников. Решайся, Рошиван, я думаю, стоит рискнуть. Как только ты сделаешь это, грузи свою семью в лодку и уходи морем в Персию. Золотые монеты, полученные в награду, будут служить хорошим утешением за потерю места казначея в Семендере.
– Твоя, правда, Абдурахман. Если кочевники разобьют Фархада, то мне здесь делать больше нечего. Пожалуй, я соглашусь на твое предложение. Как только я раздобуду камень, где я вас смогу найти?
– На базарной площади есть чайхана, как только ты скажешь ее хозяину, старому Исааку, что камень у тебя, мы сами тебя найдем.
– Да, я забыл спросить, как ты, попал в крепость?
Абдурахман ехидно рассмеялся:
– Ты забыл мой дорогой Рошиван, что я несколько лет был здесь векилем. Я знаю то, что неведомо ни тебе, ни дворцовой страже. Древние стены Анжи-крепости хранят множество тайн, но хватит пустых разговоров. Нам пора. Ты же знаешь, что мне нельзя появляться в городе на людях. Пока не наступил рассвет, мы должны раствориться в Семендере.
– Если так, то не стану вас больше задерживать. До встречи, Абдурахман!
******
По направлению к Семендеру, рассеянные по степи, уходили, бежавшие с поля боя всадники, которые перемещались либо в одиночку, либо мелкими группами. Это были беглецы, которым повезло выбраться живыми из кольца окружения, замкнутого кочевниками вокруг персидского войска. Некоторое время, Фархад Абу-Салим размышлял над тем, а не присоединиться ли ему к одной из таких групп, но стыд и врожденная надменная гордость не позволяли наместнику воссоединиться со своими людьми. Во избежание позора, он решил идти один, утешая себя по дороге тем, что придумывал различные оправдания, дабы усыпить терзавшую душу совесть:
– Скорость передвижения в группе будет ограниченна из-за раненых. Нужно как можно быстрее прибыть в Семендер и организовать достойную оборону города.
С наступлением темноты, Фархад Абу-Салим больше не видел своих бывших воинов. Он избрал дорогу отличную от того маршрута, по которому персидское войско шло к своей гибели.
– Гоняясь за группами, кипчаки вряд ли обратят внимание на всадника одиночку, – утешал он себя в этот момент.
Ночь была холодной и сырой, однако Фархад упорно шел вперед, останавливаясь лишь для того, чтобы дать своему коньку кратковременный отдых. Под утро конь совсем выбился из сил и тогда Фархад понял, что если он не побережет своего коня, то весь оставшийся путь он проделает пешком. Он спешился:
– Останавливаться нельзя. Наверняка кипчаки организовали погоню. В отличие от меня у них свежие лошади. Нужно идти. Если удастся отыскать поросший кустарником овраг, то сделаю привал, нужно отдохнуть и мне и коню, немного сна пойдет только на пользу.
Подхватив конька под узду, Фархад Абу-Салим упорно направился вперед. Меряя шагом степь и ведя за собой своего конька, он прошел так почти целый день, иногда проезжая верхом не большие расстояния, чтобы дать отдых натруженным ногам. Фархад не привык ходить так долго пешком. Ноги гудели от усталости, в животе урчало от голода, невыносимо хотелось спать. И все же, страх подгонял его вперед и заставлял продолжать движение. В конце концов, он совсем выбился из сил, впереди, всего в двух верстах замаячили заросли кустарника. Фархад остановился и осмотрелся вокруг:
– Нужно побыстрее миновать пагубное поле. Там, скорее всего, берег какой-то речушки поросший густым кустарником. Напою коня и сделаю привал.
Добравшись до берега реки, он решил заночевать здесь и дать своему коню отдых до утра. Напоив и привязав степного жеребца к самому большому кусту, он обтер его пучком сухой травы. День подошел к концу.
– Ну, что же, самое время подумать и о себе, – про себя решил он.
Фархад вытащил из подсумка кусок сушеной баранины и засунул себе в рот. Запаса мяса было совсем мало:
– Разделю его на две половины, одну съем сейчас, другую оставлю на завтра.
Голод не покидал Фархада, но резервный запас он не рискнул тронуть.
– В подсумке есть овес, – осенила его разум голодная мысль.
Зачерпнув из мешочка горсть зерна, он с жадностью запихнул его себе в рот и, пытаясь подавить отвращение, стал тщательно пережевывать. Кое-как проглотив и запив мутной водой из речушки, Фархад Абу-Салим снова запустил руку в мешок. Утолив, наконец, голод, он улегся под куст и тут же провалился в сон.
Свернувшись клубком, словно дикий загнанный зверь, он провел самую отвратительную, беспокойную и скверную ночь в своей жизни. Фархад несколько раз просыпался и в холодном поту хватался за обнаженную саблю. Шум ветра в кронах кустарника, крики ночных птиц или всплески рыбы в реке, заставляли его вновь и вновь вскакивать на ноги. Кое-как дотянув до рассвета, измотанный и так и не отдохнувший беглец, снова отправился в путь.
Хотя ел Фархад очень бережливо, к середине второго дня мясо закончилось, да и овса оставалось горсти две или три. К голодному урчанию в животе постоянно примешивалось чувство тревоги. Угрызения совести, которые никак не оставляли, переполняли израненную душу, лишая сознание ее хозяина покоя. К исходу четвертого дня, Фархад достиг мутных берегов Сулака. Ему очень хотелось поскорее форсировать реку, однако он понимал, что мутные воды горной реки коварны и опасны. При нынешнем стечении обстоятельств, усталое состояние его тела не позволяло броситься сломя голову в холодный поток бурлящей воды. Скорее всего, он утонет, так и не достигнув противоположного берега. Пустить через реку конька и держаться за седло, он тоже не мог. Усталое изможденное животное было не в лучшем состоянии, чем человек.
До наступления темноты он ехал вдоль берега, пытаясь отыскать место, где течение было бы помедленней. За очередным изгибом реки Фархаду показалось, что расстояние между берегами меньше обычного, да и течение было послабее. Он принял решение о привале. Насобирав сухого хвороста, он разжег небольшой костер и приготовился к ночлегу. Голод разбудил его еще до рассвета. Фархад встретил восход солнца, глядя на мутные воды Сулака. Оседлав своего коня, и спрятав одежду в подсумок, он пустил конька вперед и следом за ним вступил в обжигающе холодные воды Сулака.
Солнце поднялось немного выше и разогнало предрассветный холод, когда Фархад достиг другого берега. Он поежился, холодная вода свела судорогой мышцы ног. Сделав несколько резких приседаний, наместник разогнал тем самым застывшую в жилах кровь и быстро оделся.
– Теперь до Семендера уже не далеко. Кипчаки вряд ли зашли так глубоко вперед. Незачем теперь жалеть коня.
Пустив своего жеребца рысью, Фархад быстро устремился на юго-восток, выжимая из своего степного конька максимальную скорость.
Когда до Семендера оставалось подать рукой, дорогу в степи преградил конный отряд, верно стерегущий подступы к городу. Фархад как одержимый, замахал от радости руками. Трое воинов оторвались от отряда и, взяв на изготовку копья, галопом помчались к нему. В ужасе Фархад остановил своего конька:
– О Аллах! – хрипло прошептал он. – Спастись от кипчаков, чтобы быть продырявленным своими воинами, не слишком уж много злой иронии в моей несчастной судьбе? – Стойте, я свой! – перешел на крик Фархад.
Услышав родной язык, персидские воины подняли копья кверху и попридержали лошадей. Окружив Фархада, воины с недоверием взирали на несчастного беглеца.
– Ты кто таков? – выдавил из себя один из них.
– Я, Фархад Абу-Салим, наместник Абескунской низменности, ваш повелитель и хозяин этих земель!
Воины в недоумении переглянулись. Тот, кто говорил первым, снова задал вопрос:
– Ты наш повелитель?
Воины громко рассмеялись.
– Наш повелитель сейчас находится со своим доблестным войском и готовится дать отпор кипчакам, которые наглым образом вторглись в наши земли. Можешь не говорить, мы и так знаем кто ты такой, ты кипчак-разведчик, пытающийся выведать секреты обороны нашего города.
