Андрей Горюнов - На пути Орды
Ужас внезапно возникшего зрелища парализовал охотников за «паркером» и «золотым» значком Рязанского высшего воздушно-десантного командного дважды Краснознаменного училища… Они оцепенели на полсекунды.
Этого было достаточно. Дважды хлопнул «марголин». В упор.
* * *Как пройти сквозь стойбище, можно было думать до утра.
Это Аверьянов понял еще час тому назад, потому что, покинув Берестиху, он только на эту тему и размышлял, но ничего путного в голову так и не пришло за пять часов. В свое оправдание можно было бы, конечно, заметить, что спокойно и целенаправленно подумать как следует ему не давали: постоянно отвлекали возникающие на пути обстоятельства…
Но главное было понятно, – пора было идти и стрелять, говоря фигурально; время на размышления было исчерпано.
Он полз по-пластунски, приближаясь к крайним кострам. До ближайшего из них оставалось не более ста пятидесяти метров.
Впереди угадывался небольшой овражек, – метр-полтора глубиной, в котором можно было перевести дух перед последним броском.
Он был уже готов нырнуть в овражек, как вдруг навстречу ему из этой самой ложбины выскочили два мальчугана – лет пяти-шести и, тут же заметив его, остановились как вкопанные – метрах в пяти перед ним.
«Непонятно! Это что же, дети из Орды? – мелькнуло в голове у Аверьянова. – А откуда ж еще? – ответил он сам себе. – Не из Университета же Дружбы народов имени Патриса Лумумбы с улицы Миклухо-Маклая? Не должно их тут быть, этих детей, – ну никак! Но они есть! Вот они, передо мной! Есть, и все тут! И их надо как-то нейтрализовать. Причем немедленно! А откуда взялись, будем думать потом!»
Оба мальчугана стояли и смотрели на Аверьянова молча, слегка приоткрыв рот. Чувствовалось, что быстро ползущий мужчина, – ползущий стремительно, привычно и как-то «плоско» – как ящерица, был редким явлением в их обыденной ордынской жизни.
Внезапно мальчишки быстро переглянулись и вновь замерли, вперясь в него.
Он вспомнил вдруг сына, Алешку. Едва ли не впервые за все последние дни. Тринадцатый век сразу взял в оборот и начал так колотить его, что время на воспоминания не оставалось.
Но тут – накатило.
Не вставая и стараясь не двигать корпусом, Коля выставил вперед левую руку, поставив ладонь ребром на землю, повернув к ребятам тыльную сторону ладони с торчащим в небо оттопыренным пальцем…
Ребята внимательно наблюдали: что ж дальше?
Правой рукой Николай сделал широкий жест и, поймав правой рукой торчащий большой палец левой, слегка напрягся, а затем «отломил» его…
Как и Алешка в том возрасте, ребята раскрыли глаза – от подбородка до макушки.
Николай «бросил» «оторванный» палец себе в рот и стал его с хрустом жевать…
С тихим чмоком челюсти раскрывшихся от удивления ртов мальчишек ударились об грудь: «вот это да!»
Пожевав, Николай вдруг сделал вид, что его тошнит, «выплюнул» «палец» себе в правую руку и не спеша приладил его на место. Пошевелил, демонстрируя, – вот ведь, снова прирос!
Потрясенные зрители с сомнением закачали головами…
Один мальчишка толкнул вдруг приятеля, явно подначивая.
Тот, осененно улыбнувшись, показал Аверьянову свой указательный палец… Пошевелив им, – для пущего эффекта, – мальчик медленно и уверенно стал ковырять пальцем в носу, погружая его в ноздрю все глубже и глубже… Одна фаланга, две фаланги…
Три фаланги! Палец скрылся в ноздре целиком, до упора!
Да, это был результат! Мальчишки окинули лежащего старлея победным, торжествующим взглядом.
«Фокусник» не спеша вынул палец из ноздри и снова продемонстрировал его Николаю. Судя по блеску пальца в лунном свете, он весь был – от и до – в соплях, так что никакого иллюзионно-научного давидкоперфильдства в проделке сей не было: природный дар плюс бездна тренировки!
Не желая оказаться поверженным в этой мимической борьбе, Николай, достав из кармана «зубы Дракулы», вставил их на глазах мальчишек себе в рот и улыбнулся им – приятной, многообещающей улыбкой…
Затем, вынув зубы, вытер их и, кинув пацанам, сопроводил понятным любому жестом: – «дарю»!
Схватив зубы, ребята тут же скатились назад в овражек, из которого выкатились три минуты назад… По коротким смешкам и пыхтенью было понятно, что они удаляются, придерживаясь этой естественной складки местности…
* * *Возле ближайшего костра, к которому выдвинулся Аверьянов, все уже спали, – была глубокая ночь… Только Юсуф, прислонившись спиной к седлу, положенному на землю и превращенному в удобную спинку, все еще смотрел на огонь, перебирая струны сладкозвучной шанзы…
Из кустов на него смотрел Коля…
– Мне балалайка твоя – больше, чем песни твои…
Юсуф привстал слегка, не выпуская из рук шанзу и приподняв локти, – видно, намереваясь сесть поудобнее, – нога затекла…
Сбоку, точно под поднятый локоть, в подмышку бесшумно вошла стрела арбалета…
Юсуф тут же сел как сидел, – откинувшись спиной на седло… Глаза его тихо закрылись.
* * *Положив арбалет рядом с собой, Николай уткнулся лбом в траву.
На душе было тяжело, как никогда.
Он только что убил, – потому что не было ни сил уже, ни времени подумать. Убил, потому что так проще: убил – теперь думать не надо.
Нелепость – война. Ведь всем, большинству, она приносит только вред, – утраты, ужасы, мученья. Кто наживается на ней? Один, два, три, – ну единицы, пускай даже сотни и тысячи… Но сотни тысяч убивают, калечат друг друга совершенно бессмысленно.
И бесконечно при этом возникает один и тот же сто раз уж пережеванный вопрос: а стоит ли земля, знамя, герб, скипетр, держава, владения хотя бы одной человеческой жизни? Если эта жизнь твоя, то ответ на вопрос прост – нет, не стоит.
Территориальные проблемы, споры напоминают споры блох, – как точно заметил Ежи Станислав Лец, – какому блошиному племени принадлежит та или иная часть собаки, собачьей шерсти?
«И сказал брат брату: то – мое и се мое же!»
Все это не ваше, ребята! Все это Божье. Вас пустили на Землю пожить, а вовсе не делить ее между собой.
А все религиозные распри? Вот тут уж полный слив. Мы – верные, а вы – неверные!
Мы лучше угодничаем перед Всевышним, более умелые посредники между тобой, козлом, и Создателем… Наши слова доходчивей до Всевышних ушей. Поэтому я остаюсь в золотом балахоне, а ты – на кол, костер, на Соловки…
«Кого я только что убил? Деда этих веселых мальчишек? Отца или дядю той девушки у ручья? Я не знаю. И не узнаю никогда.
Но что взамен? Спокойно смотреть, как орды прокатятся еще сто-двести верст? Наложат дань, нагло требуя попутно подарков, а если не прогнешься под них – растопчут, убьют, растерзают еще тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей?
Они идут как саранча, громя и не думая… Как же странно устроена жизнь!
Я просто оказался на острие этой схватки, не рвался сюда, волей случая. Они оказались тоже. Я шел, а они – на пути. Либо я – их, либо они – меня!
Почему все стреляют, не думая? Ведь лучше подумать? Подумай сначала, потом уж стреляй».
Только теперь, совершенно неожиданно для себя, Коля понял, что так расстроило Афанасича после беседы с Бушером, после «посольства по продаже Берестихи Чунгулаю»… Ответ простой, он лежит на поверхности. Странно даже, что он сразу не понял, в чем тут дело.
Они оказались симпатичны друг другу, эти два старика, но жизнь их, судьба распорядилась стоять им по разные стороны кровавого барьера.
Как безнадежно, если вдуматься! Но вдуматься не было времени… Тринадцатый век, – время стрелять.
Через мгновение над ногами убитого музыканта мелькнул силуэт Коли…
Спящие у костра продолжали похрапывать…
* * *Сгорбленная фигура татарина с тючком под мышкой и шанзой на плече медленно брела среди догоравших костров Орды, продвигаясь по направлению к шатру Берке…
– Хан снова гуляет… – зевнул кто-то возле костра. – Уж скоро светать начнет, а он все новых акынов к себе требует…
Вокруг шатра Берке не спали. Многие десятки костров ярко светили, – сидящие вокруг них батыры поддерживали огонь, перебрасываясь друг с другом короткими, скупыми фразами…
– Личная охрана, гвардия… Чего им, днем поспят…
Затаившись в кустах последней перед шатром Берке маленькой рощицы, Коля задумался…
* * *Взгляд его заскользил по окрестностям и вдруг просветлел…
Около ближайшего к роще потухшего костерка спал Бушер…
Не может быть!
А почему бы нет? Коля хорошо разглядел в бинокль, как перед самым взрывом старик пришпорил коня и вихрем кинулся от повелителя, окруженного свитой…
Как же его использовать? Коля не спеша разглядывал благородные, умные черты лица бывшего советника Батыя…
Внезапно Бушер проснулся, – ему показалось, что маленький камушек, упавший с неба, тихо стукнул его по руке.
Бушер привстал, чтобы улечься поудобней… Вдруг брови его удивленно взметнулись вверх… Возле него на траве горело, переливаясь и искрясь, маленькое красное яркое пятнышко. Бушер вновь взглянул на небо. Среди звезд все было спокойно…
