Сергей Анисимов - Позади Москва
Вика даже не успела устать, когда они почти добежали. К этому времени все уже кончилось, и последние пару сотен метров можно было особо не стараться. У Вики создалось впечатление, что это все было как-то не по-настоящему. Хватило бы и одной «Шилки», а тут и артиллерия, и развернутые мотострелки с их пулеметами, и атака цепью. Зачем? Один вездесущий «Хамви» с пулеметом на крыше, два «Кугуара», два БРДМ-2, советского производства, но с польскими красно-белыми флажками с каждой стороны и на крыше. И еще с белым орлом на лбу. В короне, непривычно нахохленный, — на ее взгляд, он походил больше на страдающего запором голубя, чем на орла. Хотя да, глупо смеяться над чужим гербом — можно было посмеяться над конкретным художником. Это как над фамилией. Она Петрова, в отделении двое Кузнецовых, двое Лосевых и один Кацман. А у всех остальных — как кому повезло с папами.
Странно, но ее совершенно не покоробило, когда ее товарищи переворачивали и тормошили тела убитых поляков. Снимали с них оружие, рассматривали и бросали под ноги. Доставали из карманов и карманчиков документы и всякую околовоенную ерунду, какой всегда полно у любого пошедшего в поход «с ночевкой» горожанина. Вокруг одного было полно стреляных гильз: этот, вероятно, в них и стрелял, добавляя адреналина. Интересно, что ни она, ни кто-то другой не залегли под огнем. Один стрелок против их всех… Ну, может быть, не один: гильзы были и в других местах тоже, хотя и меньше. Теперь их втаптывали в грязь, брали себе на память, даже кидались друг в друга. «Совсем сопляки», — подумала она вслух: слава богу, никто не расслышал. И еще убитые были в кабинах. «Хамви» оказался санитарным, в его закрытом кузове лежали носилки с мертвыми телами. Часть наверняка погибла прямо тут, когда одна из двух «Шилок» накрыла шуструю головную машину.
— 12-я Щецинская, — неожиданно спокойно и деловито сказали у Вики за спиной. — 12-й же батальон обеспечения. Почти треть офицеры — у поляков так и есть. Плюс то, что это тыловики. В деревне кто был, они же?
Она обернулась и совершенно не удивилась тому, что увидела. Ну да, еще бы.
— Угу, они. Там человек 30, говорят, набили.
— И здесь почти половину. Славно. Признаюсь, не ожидал. Артиллеристы молодцы, да.
Вика поморщилась, выпендреж санинструктора был здесь совершенно не к месту. Не его дело знать названия других частей, не его дело заботиться об артиллерии и прочих радостях профессиональных военных. Вот когда их самих, не дай бог, накроют, вот тогда его время и придет, а пока молчал бы в тряпочку…
Она звучно сплюнула себе под ноги и отошла подальше. Земля дрожала, сзади подтягивалась цепь МТ-ЛБ. Сколько они потратили патронов? И зачем? Поляки наверняка сдались бы, подойди они поближе: чего им тут было ловить? И главное: что теперь, что дальше? Куда? Впрочем, на то она и армия: солдату совершенно незачем уметь пользоваться вопросительным знаком. За него обо всем подумают, и ему все скажут: и про «что дальше», и «куда именно», и так по большинству пунктов. Кроме, пожалуй, «зачем». Через секунду, когда Вика все это про себя проговорила, на них снова начали орать. Оторвали от интересного для большинства дела, посадили на броню и в нутро десантных отсеков и опять куда-то погнали. Через пять минут и после первого же поворота она полностью перестала ориентироваться. Как это обычно и бывает в Ленобласти с сентября по апрель включительно, на небе не было солнца, просто сплошная светло-серая муть. Названия населенных пунктов ей тоже ничего не говорили — слишком уже далеко от дома. Неужели они побеждают? Неужели они гонят врага назад, туда, на запад? Это было слишком хорошо, чтобы в это верить, но надежда была такой сладкой, что она разрешила себе минуту или две. Отдохнула за это время, сбросила хоть часть груза, навалившегося за неделю на ее молодую и дурную голову слоями, один за другим, как из цепочки бетономешалок. Разномастных, но без исключения тяжеленных. Ужас.
— Воздух!! Слева двадцать, воздух!
Машина еще даже не начала сбавлять ход, а они уже посыпались с брони в разные стороны, как горох. Вика успела порадоваться тому, что вертолеты были не в ее секторе: она так глубоко задумалась о недостижимо хорошем, что могла их проглядеть. А потом поняла, что это последнее, о чем стоит сейчас беспокоиться. «Шилка» далеко сзади уже била из всех своих стволов, а передняя почему-то молчала. Как они услышали команду? Какую силу надо было вложить в этот крик?
Сзади справа глухо ухнуло, и прямо над их тягачом наискосок с неба протянулась ярко-белая полоса, ушедшая куда-то вперед. Уши отложило через секунду, и к этому времени они все уже или лежали на земле в 15–20 метрах от машины или были в стойке «для стрельбы с колена». Вертолет Вика увидела только после этого, причем не один, а сразу четыре. Те двигались по отдельности, не сформировав единый строй. Причем двигались почти непрерывно, не зависая. То ныряя вниз, то снова поддергиваясь вверх. Пулемет с МТ-ЛБ замолотил длинными очередями, и Вика открыла рот, чтобы не оглохнуть на ближайшие минуты. Вертолеты она не узнала, но это точно были чужаки. По силуэтам — вроде бы не транспортники, больно хищно выглядят. Значит, бронированные, так что на такой дистанции малоуязвимы даже для крупнокалиберных пулеметов. Ей показалось, что она увидела попадания в один из вертолетов: на нем будто зажигались на мгновение яркие люминесцентные лампочки. Но потом вертолеты исчезли из вида все вчетвером, и на этом все закончилось.
— Сбили, да? — тупо поинтересовался у нее совсем молодой парень. С розовыми щеками, какие бывают у некурящих в 18 лет. — Ты видела?
— Ни хрена не видела, — грубо ответила Вика и за какую-то секунду разозлилась. И на молодого дурака, и сама на себя. — С чего ты взял?
Парень начал путано объяснять, и она просто плюнула, не стала слушать. Им скомандовали «к машинам!», и она трусцой побежала к своей. С брони ей подали руку, помогли залезть. Неприятно чувствовать себя неуклюжей, но с таким навьюченным весом поверх ее телосложения иначе быть и не может.
Минуту спустя они проехали мимо пылающего остова тягача. Тактического номера на броне она не увидела: тот был окутан пламенем весь целиком, и на нем уже не уцелело ни грамма краски. Бывший МТ-ЛБ распространял такой жар, что им пришлось прикрывать лица руками, когда они на полной скорости проходили мимо. А «мимо» — это было несколько десятков метров. Что там могло так гореть? Когда жуткая могила осталась далеко позади, Вика перестала оборачиваться и снова с вниманием уставилась вперед. Она все надеялась увидеть сбитый или хотя бы поврежденный и севший вертолет, но не увидела ни черта. Разговаривать на ходу не получалось, и она не сумела как-то пообщаться с соседями. Будто любезность теперь могла смягчить ушедшую в ближайшее прошлое грубость перед незнакомым парнем. Вика покачала головой. Да уж, чего только не бывает с человеческой психикой в условиях неконтролируемого экстрима. Если она вернется домой, она останется дерганой на всю оставшуюся жизнь. Но это если вернется… На этой простой мысли Вика снова помрачнела и занялась наблюдением уже серьезно. Мечтать о своем возвращении к нормальной жизни было глупо и, мягко говоря, несвоевременно. Хотя и приятно. Но вот как пальнут сейчас ей в лоб из-под самого горизонта заточенной под бронетехнику ракетой, вот и кончатся мечтания. Поэтому лучше не мечтать лишнего. И иметь воздух заранее набранный в легкие, чтобы успеть вовремя заорать во всю глотку, если что-то заметишь.
— Вик, а Ви-ик?
Она отняла ладони от лица. Так, таким тоном говорила ей мама, но довольно давно. Классе в 5-м и следующие несколько лет. Когда ты уже не маленькая девочка, но еще не девушка. Интонация помнилась, и то, что он в нее так метко попал, показалось ей маленьким чудом.
— Что? — глухо выдавила из себя она.
— Может, хватит уже?
— Что хватит?
— Сидеть вот так. С глазами в кучку. — Ляхин вдруг как-то горько засмеялся. Остановился, поглядел на свой автомат и засмеялся снова. От этого смеха ее пробрало холодом. Притом, как она, оказывается, замерзла, все равно пробрало. Поверх холода от мороза.
— Да пошел ты…
Вика встала со скрипнувшей железками койки, поискала глазами вокруг и опять не увидела своего автомата. Посмотрела на тот, который был в руках у лейтенанта.
— Угу, это ты верно угадала. Если бы ты не вошла… Минуту или две, может быть.
Она не поняла, что он имеет в виду, но предпочла смолчать. Это всегда верное решение, если не знаешь, что сказать.
— А теперь… У тебя есть какие-то планы?
Прозвучало это двусмысленно. И несмешно.
— Теперь — совершенно однозначные, — сухо сказала она. — Оружие себе найти. Командира. И продолжить, сколько смогу. Поквитаться за ребят.
Спазм рыданий выплеснулся из нее сам собой, совершенно неожиданно и совершенно неостановимо. Ее буквально повалило вниз, на колени и на бок. Воя, Вика старалась разодрать тесный воротник, потому что он не давал ей вздохнуть. Весь воздух уходил на плач по мертвым, на себя не оставалось ничего, и уже через полминуты она почти потеряла сознание. Затемнилась. Потом кошмар внутри стих, и она снова начала видеть. Сперва туннелем, находящимся прямо перед собой, потом больше.
