Эми Фетцер - Любовь бродяги
А через минуту, счастливая и утомленная, она уже лежала в его объятиях, и О'Киф ласково гладил ее по спине, тихо шепча на ухо нежные слова.
— Я люблю тебя, — сказал он чуть громче, целуя теплую мягкую ладонь.
— За что? — лукаво улыбнулась она.
— За то, что ты — это ты. Мне не нужны специальные поводы для того, чтобы любить тебя.
— Неужели? — вновь улыбнулась она, нежно поцеловав его в щеку.
— Впрочем, — усмехнулся он в ответ, — одно твое достоинство несомненно. Это великолепная, прекрасная грудь, какой я не видел до этого ни разу.
— Не сомневаюсь, — проворковала Пенелопа, когда Рэмзи провел ладонью но ее соскам.
— Это оттого, что ты весьма успешно совмещаешь занятие любовью с опустошением кухонных шкафов.
— А как же! — засмеялась она. — Кстати, не пора ли приступить к выполнению второго пункта нашей программы и заглянуть на кухню.
— Опять?
Пенни усмехнулась и, быстро поднявшись с дивана и прихватив лежащий рядом халат, исчезла за дверью, оставив взъерошенного и растерянного О'Кифа в одиночестве. Но не успел он задуматься о том, куда она пропала, как Пенелопа вновь показалась на пороге комнаты с увесистым подносом в руках. На нем в живописном беспорядке располагались прохладные баночки пива, мягкие булочки, пакетики картофельных чипсов и большая миска с кукурузными хлопьями. Пенни предложила Рэмзи кукурузу, но он состроил недовольную гримасу.
— Тоже мне пища, — проворчал он. — Фураж для странствующих монахов и их лошадей.
— Ха-ха-ха! — счастливо засмеялась она. — На монаха ты действительно не похож.
— Разрешите подняться на борт! — крикнул О'Киф, стоя у края причала.
— Разрешаю! — раздалось откуда-то сверху, и Рэмзи с улыбкой взбежал по спущенному на пристань трапу, с радостью ощущая под ногами знакомую с детства зыбкую дрожь морского судна.
Корабль, на который он поднялся, был не из самых значительных. Шестидесяти футов, двухмачтовый, с малой осадкой, наподобие шлюпа, он носил странное имя «Аннора». Непохожий на другие суда, находящиеся в гавани, которые почти все были сделаны из белого стекловолокна, этот крейсер, как назвал его рабочий на пристани, являл собой прекрасный образец человеческого мастерства и таланта. Темное дерево его бортов матово отсвечивало на солнце, навощенная и отполированная палуба блестела, перила и перегородки сияли чистотой. Новая желтоватая медь красовалась на шкивах и лебедках, светло-коричневые паруса были плотно скручены и стянуты толстыми кожаными ремнями.
Ступив на палубу, Рэмзи сразу же почувствовал, себя как дома. «Хорошее место для молодой жены», — подумал он, ныряя под нависшие над головой снасти. Остановившись у левого борта, он принялся терпеливо ждать, стараясь ничем не выдать своего волнения. Через минуту в проходе между поручнями и рубкой показался стройный немолодой мужчина и, остановившись неподалеку, внимательно посмотрел на О'Кифа. Рэмзи в свою очередь с любопытством рассматривал незнакомца, поражаясь его удивительному сходству с Дэйном.
— Это вы хотите купить мою компанию? — наконец спросил хозяин судна, и в его голосе послышалась досада.
— Да, я, — ответил О'Киф. — Меня зовут…
— Мне не интересно, как вас зовут, — нелюбезно прервал его незнакомец. — Спускайтесь вниз.
Он указал рукой на открытую дверь и, не дожидаясь согласия, вошел в нее. Рэмзи последовал за ним. Они миновали узкий полутемный коридор и оказались в небольшой скромной каюте. Обстановка ее производила приятное впечатление. Здесь не было ничего лишнего, ничего нарочито изысканного, но находящиеся каждая на своем месте вещи создавали уют и чувство покоя. На стенах висели фотографии в узких металлических рамках и старинное оружие. И на одно мгновение О'Кифу даже показалось, что он узнал старую абордажную саблю, расположившуюся над низким кривоногим диванчиком. А расстилавшийся под ногами некогда пушистый, но теперь изрядно потертый ковер совсем уже не оставлял никакого сомнения относительно своего весьма почтенного возраста. Да и на стене рядом с саблей висело оружие явно восемнадцатого столетия.
Все, что находилось в каюте, говорило о немалом богатстве и власти владевшей этими вещами семьи, утраченными уже в достаточно отдаленные времена. Так что теперь все, что осталось от былого могущества, — это лишь старое судно да немногие уцелевшие в жизненных неурядицах предметы. И враждебность хозяина, которую испытывал на себе Рэмзи, напоминала нервное озлобление забившегося в угол от настигающей погони дикого одинокого животного.
— Я знаю, сэр, — вежливо начал беседу О'Киф, — что вы сами хотели продать свою фирму. Иначе я бы не осмелился тревожить вас своими домогательствами и предпочел оставить вас в покое.
— Я просто не понимаю, зачем она вам понадобилась, — пожал плечами Александр Блэквелл (Рэмзи уже догадался, что это был именно он), жестом приглашая гостя сесть и набивая табаком большую черную трубку. — Ничего ценного уже не осталось. Все, что есть, — это пара складов, небольшой подвижной состав и пристань.
— Я это знаю.
— Уэйнрайт говорил мне, что вы хотите оставить за компанией мое имя. Зачем это вам?
Александр раскурил трубку и вопросительно посмотрел па О'Кифа.
— Хочу сохранить преемственность поколений, — ответил тот не задумываясь.
— Преемственность? — удивленно переспросил Блэквелл, скептически оглядев своего собеседника и выпустив изо рта облачко дыма. — Но семейное дело приказало долго жить, осталось только похоронить его.
— Клянусь честью, это никогда не произойдет! — с воодушевлением воскликнул Рэмзи, и озадаченный Александр с надеждой посмотрел на него. — В свое время компания вашей семьи процветала. И теперь нет причины сомневаться в возможности ее возрождения. А потому, прежде чем перейти к дальнейшему, я прошу вас рассказать мне, как пришла в упадок некогда столь могущественная фирма. Я не смог найти ответа на этот вопрос в официальных бумагах.
— Я вижу, ты порядочный человек, — заметил Блэквелл, присаживаясь к письменному столу. — А потому зови меня просто Александр. Что же касается истории разорения семьи, то, ты уж извини меня, мне об этом трудно рассказывать.
— Но это необходимо.
— Хорошо, я расскажу. Все дело в общем-то в том, что я отказался перевозить нефть, принадлежащую ОПЕК, решив воспрепятствовать загрязнению моря нефтепродуктами, которое при этом неизбежно. Ведь, как ты, возможно, знаешь, наша семья издавна связана с морем, и беречь его я считаю своей прямой обязанностью. Поэтому, уже подписав контракт на перевозку, я, увидев, как страдает океан, разорвал выгодную сделку и потерял огромную сумму денег. Что нанесло невосполнимый урон всему предприятию, и я так и не смог восстановить утраченное.
— Значит, ты пострадал за свои убеждения.
— Пожалуй, — усмехнулся Блэквелл. — Впрочем, морские перевозки теперь не так выгодны, как раньше. Поэтому я занялся изготовлением прогулочных яхт. Но и это приносит очень скромный доход.
— Так компания все-таки не разорилась?
— Нет. Просто она стала слишком слаба, чтобы успешно конкурировать с другими.
Александр замолчал и печально посмотрел на что-то находившееся за спиной Рэмзи. О'Киф обернулся и увидел серую фотографию, висевшую на стене.
— Это моя жена, — пояснил Блэквелл. — Аннора.
— Красивая, — искренне похвалил гость, любуясь лицом молодой темноволосой женщины, держащей на руках годовалого ребенка.
— Она умерла, и дочь тоже.
— Искренне сочувствую, — грустно покачал головой Рэмзи и неожиданно вспомнил, что точно такую же фотографию, вырезанную из какой-то газеты, он видел в комнате Маргарет.
— Что ж, — сказал Блэквелл после минутного раздумья. — Если хочешь купить компанию, то нужно все хорошенько осмотреть. Пойдем.
Поднявшись на ноги, он вышел из каюты и стал подниматься по небольшой лестнице. О'Киф шел за ним.
— Мне почему-то кажется, что в твоих жилах течет кровь моряка, — заметил между тем Александр. — А ну-ка! Выполнишь ли ты команду «отдать швартовы»?
— Есть, капитан! — лихо ответил Рэмзи и, выбежав на палубу, засучив рукава рубашки, принялся подбирать якорные тросы.
Блэквелл занял место у руля, словно ничуть не удивляясь сноровке своего гостя, снующего от одного борта к другому и ловко травящего фалы, наматывая их на лебедку. С одобрением следя за действиями О'Кифа, хозяин чувствовал, как у него теплеет на душе при мысли, что семейное дело перейдет к хорошо знающему море человеку.
— Знаешь, теперь мне захотелось узнать твое имя, — с улыбкой признался он.
— Меня зовут Рэмзи О'Киф, — ответил гость, и лицо Блэквелла побледнело.
«Вероятно, потомок», — подумал Александр и весело махнул рукой в сторону мачт:
— Поднимай паруса, Рэмзи.
Тот кивнул и, поставив паруса, повернул лицо навстречу свежему морскому ветру. Снова, как в старые добрые времена, под ногами О'Кифа была деревянная палуба, и снова он выходил из гавани Корал-Ки на корабле под командованием Блэквелла.
