Андрей Архипов - Ветлужцы
— Ох, как ты замахнулся! Нам бы чуток людишек к себе поиметь, а ты уже пути торишь, и серебро к себе в мошну ссыпаешь.
— Плох тот солдат, который не мечтает быть Наполеоном... О будущем, говорю, надо думать всегда, но делиться мечтами только с близкими, чтобы соседские куры на смех не подняли. Кстати, а кто тут в соседях? Я имею в виду восток и север... то есть полунощь.
— На севере твоем Рязань стоит, но это ты и сам знаешь. Если отсюда смотреть, то на одесную от них идет мордва, точнее мокша, а за ней эрзя. На восходе же, чуть ближе к этим местам — буртасы, а дальше за ними уже Волга и Великий Булгар на ней. И намотай себе на ус, что по слухам буртасы — это те же ясы, но речные. Разная вера, разные судьбы, но вроде... родичи. Не ведаю только, сколько в этих слухах правды и сгодится ли тебе такое знание — тут уж решай сам. И вот еще что... Скажи-ка мне, как ты собираешься заманивать на наши земли ясов? Мыслишь, что польстятся они на уговоры, да променяют свои степи на леса дремучие?
— Ну... погремим тугой мошной, и поедут как миленькие!
Дверь неожиданно распахнулась, и вместе с морозным воздухом в неказистую избу ворвался вихрь, оказавшийся на поверку Улиной, явно чем-то возбужденной.
— Ох, добры молодцы, как же я замерзла на крыльце стоять, да ваши разговоры вполуха слушать. Дай, думаю, войду, да приму участие. Не побрезгуете суетной бабой?.. И почему это я последней узнаю, что поход назначен на... послезавтра? Вроде так по-вашему говорят? А, Вячеслав? Да-да, ты мне говорил, Трофим, что он будет, но сроки... я же не успею собраться! Для меня и сбруя не подогнана, да и к лошадке привыкнуть надобно!
— Ты не поедешь!! — слитный мужской хор проревел в унисон, заполнив своей мощью все пространство небольшого сруба от земляного пола до стрехи на крыше.
— Испугались? То-то же... Шуткую я. Будто не знаю, что лишь помехой в вашем походе буду. Ты лучше вот что скажи, Вячеслав... Я много сказок про вашу пришлую троицу выслушала: по ним вы все такие лепные, да о людишках заботитесь будто о детках своих... В общем, ангелы небесные, которых ваш Христос на землю посылает, а не обычные смертные. А вот смотрю я на тебя... Ты же всех людей делишь на ту часть, что принесет нам пользу и ту, что не сгодится, пойдет в отсев. И творишь ты это мимоходом, будто чувств у тебя нет и другие люди для тебя словно игрушки детские, которые можно ненароком сломать, а потом починить... — Улина хитро улыбнулась бросившему на нее озадаченный взгляд Трофиму, и опять повернулась к глубоко задумавшемуся лекарю. — Как такое могло случиться? Или ударила тебя жизнь так, что озлобился ты?
— Это ты верно сказала, циничным я становлюсь... — Вячеслав начал отвечать медленно, пробуя на вкус каждое слово, как будто вступил на неизвестную тропу, за каждым поворотом которой чудится самострел. — Как только стал людей у вас лечить, да ножиком их раны полосовать. А еще у меня атрофировалось чувство самосохранения. Да не берите в голову последние слова!.. А к чему ты это спросила, Улина?
— И ты не обращай внимания на мои причуды, такая уж у меня вредная и загадочная бабская натура, — открытая обезоруживающая улыбка черемиски лучше всякого довода убеждала, что за поворотом нет никакой западни. — Убедилась вот, что ты сам все понимаешь, да и бросила приставать. А потом, может быть, и вновь начну... Так как ты собирался ясов на наши земли заманивать?
Вячеслав, бросив укоризненный взгляд на невинное лицо Улины, на этот раз уже серьезно задумался, не собираясь становиться мишенью для ее острого язычка. Поразмыслив пару минут, он все-таки решился ответить, но на этот раз выдал совершенно другую версию:
— Была у моего народа в древности легенда о неком царстве христиан. Могучем и полным всевозможных благ...
Воспользовавшись возникшей паузой, в разговор тут же вставил свое слово Трофим:
— И я про такое слышал у Мономаха на службе. Будто бы есть на восходе царство, где несториане свое учение насадили.
— Уж не знаю, про ту ли страну я вам собираюсь говорить, да и не понимаю, какая разница у несториан с христианами, однако то государство якобы тоже располагалось на востоке, кха-кха. — Вячеслав намеренно закашлялся, чтобы потянуть время и как-то замять свою оговорку. Он совершенно не ожидал, что его древность может совпасть с настоящим этого времени. — Так вот, слухи про царство пресвитера Иоанна разные ходили: и про волшебный дворец, там находящийся, и про фонтан молодости, и про зелье истины. А также про драконов, единорогов и про то, что этот царь поможет христианам в борьбе с сарацинами и другими неверными... Только по мне это все выдумки и такой страны просто нет. А если и есть, то никому помогать он не придет. А если и придет, то совсем не за этим... Кхм, ну да ладно. Собственно, я хотел сказать, что эти слухи можно для себя использовать. — Вячеслав заметил сердитое лицо Трофима и, поняв это по-своему, поправился. — Только не про Иоанна, а про наше воеводство... Мол, защищаем всех обиженных христиан и не только их. В расплавленном железе воинов купаем, оттого они у нас самые сильные. Хм... вот об этом, пожалуй, не надо, а то кто-нибудь на нас это захочет испробовать. А вот о том, что воевода у нас самый-самый, мудрый и великий Гудв... то есть чуть ли не волшебник...
— Сапогом давно не получал? — прервал начавшееся словоизвержение Трофим. — Хмурюсь я не из-за того, что Иоанна кто-то с нашим Иваном может сравнить! Мне не дают покоя наши разговоры, что вели мы с тобой по пути сюда... Как с такой прорвой народа совладать, что может к нам из Новгорода и с Воронежа хлынуть? Прорвой по отношению к нам самим, знамо дело... Ведь ты говорил, что есть два выхода: или к ногтю всех прижать, что мне вполне понятно, или начать воспитывать э-ли...
— Элиту, — помог ему Вячеслав. — То есть людей, которые за собой всех остальных поведут... Вопрос еще в другом состоит. Как сделать так, чтобы эта прослойка не выродилась в обычных бояр, которые лишь о своем благе помышляют? Если такое допустить, то они и тебя сожрут за наши дела и мысли, и нас самих на сладкое... А выход, как я думаю, в одном — ограничить надо всех властных людей!
— Про такое нам уже Иван сказки рассказывал. И про деление власти на разные части и про какие-то советы, которые тем же воеводой управлять будут.
— Это дело неплохое, — обреченно вздохнул Вячеслав, осознав, что сейчас его потаенные мысли выпотрошат и выложат на всеобщее обозрение. — Только оно нам сильно не поможет, потому что законы, ограничивающие поведение элиты определенными границами, защитят лишь от грубых ошибок развития государства... — заметив, что собеседники не поняли последнего слова, он поправился. — То есть того же княжества или воеводства. А оно может развиваться как угодно, как впрочем и элита! А та может быть абсолютно беспощадной к своим подданным, выжимая из них последние соки, может быть продажной, алчной до невозможности. С другой стороны власть должна быть сильной, а не являть собой сборище бесконечно болтающих напыщенных индюков! И как этого не допустить? Думаю, что одной из преград может быть воспитание своей элиты! И этот вопрос надо решить в первую очередь, потому что уже подрастает молодежь, которая скоро покажет свои острые зубки! А если мы приветим всех окрестных сироток, то таких волчат будет много, и они начнут подминать под себя наше стареющее поколение!
— Да так и должно быть, — пожал плечами Трофим. — Люди смертны и кому, как не нашим сыновьям продолжить начатое дело?
— Да, это правильно, но только в том случае, если потомки будут отвечать нашим чаяниям. А иначе они пойдут в разнос и вместо элиты, стремящейся что-то сделать ради ветлужцев, они превратятся в свору молодых волчат, жаждущих получить в свою пасть любой понравившийся им предмет! А нам придется бороться с последствиями и направлять их оскал в другую сторону, чтобы они не загрызли в итоге нас, а потом не передушили друг друга! То есть первая задача — это воспитание элит, вторая — их ограничение, и только третья — разделение властей!
Вячеслав решил немного передохнуть, пользуясь тем, что Трофим пытается переварить полученную информацию, но тут же был атакован его женой:
— Мыслю я, что воспитание ребятишек поставлено у вас неплохо. И к труду их приучаете, и к воинскому делу, да и буквицами они не брезгуют... И дальше хочешь так же?
— Только таким способом и должна воспитываться элита, воинская или мастеровых людей, — согласно кивнул Вячеслав. — Через жесткое давление и отбор. Не ломку через колено, а именно отбор из намечающихся лидеров... ну, то есть надо выбирать лучших из них! И каждый из отроков должен при этом иметь равные права подняться вверх, будь он сыном простолюдина или боярина. Это очень важно, как и то, что свою власть, которую этот мальчишка когда-нибудь получит, он не должен передавать по наследству. Его сыновья должны пройти то же самое сито без всяких привилегий! Другое дело — критерии отбора... то есть, как этих ребятишек отбирать, да и захотят ли они сами оказаться во власти, будучи сильно ограничены в правах? Да-да, я имею в виду вторую задачу, когда не сама власть урезается, а уменьшаются личные права конкретных людей, стоящих у руля общества. Причем эти преграды должны касаться не только их самих, но и их семьи, иначе все пойдет насмарку! А это почти невозможно сделать, потому что для тебя, Улина, и для воеводы это выльется в самое жесткое самоограничение!
